— И что сейчас с ним?

— В ближайшей психушке, если не дальше, — продолжил Пёс. — Я… должен был сделать это. Ради Эрнагесена. Во имя всего святого…

— Ради Эрнагесена?! Ради, мать вашу, Эрнагесена?! — раздался голос чуть ли не над ухом.

Бродяга чуть ли не подлетел к Псу, прижав его к стене. Некоторые обереги задрожали от сильного удара.

— Ты отправил его в психушку?! — Вся спокойность Бродяги тут же испарилась. — Что он сделал?!

— Убил всю банду Святых Королей, косился на Эрнагесен, планировал массовое убийство! — прошипел Пёс. — Тебе этого мало?!

Василиса тут же вскочила с места, чтобы вмешаться в нарастающую бурю, но Аврора остановила её пристальным взглядом.

— Он даже не помнит этого! — прохрипел Бродяга. — Он не помнит это, он не знает, в чём его вина! Ты хоть… объяснил ему? Или отправил его сразу, без объяснений?! — Молчание. — Пёс, ты хоть подумал, что сейчас был просто идеальный шанс исправить его?! В его глазах ты выглядишь как истинный предатель. Какое отношение может появиться у него к тебе после такого?

— Его нельзя исправить!

— Он мне жизнь спас, Пёс! Спас жизнь, когда мог бежать! Я не уверен, что хоть кто-то из твоего трусливого Эрнагесена сделал бы это. А он сделал!

— Он спас жизнь Эдуарду, хоть тот и хотел убить его, — как бы между прочим вмешалась Василиса Лебедёва. — Поэтому я и начала его искать.

Аврора покосилась на принесённую фотографию. «Львица, ответь, за что мне всё это?» — прошептала девушка.

— Уйдите… — проскрипела Аврора. — Дайте мне всё тщательно обдумать.

Стиснув зубы, Бродяга наконец отпустил Пса и направился быстрым шагом прочь. Василиса тоже, собрав вещи, скрылась за дверью. И только когда Пёс побрёл самым последним прочь, девушка проронила:

— Не надо скрывать, что тебя гложет совесть. Ты до сих пор видишь в нём брата.

— Не влезай в мои личные дела! — прорычал Пёс.

— Просто… рано или поздно нагревающийся котёл начнёт бурлить. Я думаю, что Рейчер просто… предупреждение для тебя. Тебе не кажется, что совпадение слишком велико? Что это не… знак?

— Что ты понимаешь в магии? Ты ею даже не владеешь.

Аврора только пожала плечами и вскоре, когда дверь захлопнулась, она вновь осталась одна.

====== Слепые, что видят. Глупцы, что знают. Отчаявшийся, что верит... ======

Это была пустая бездушная комната. Комната без единого намёка на какую-либо жизнь. В ней не было ничего, что могло бы развеять столь давящую уши тишину, атмосферу безысходности.

Рейчер всегда считал, что в каждой комнате люди должны вести себя по-разному. На кухне они обычно радостные из-за предстоящего приёма пищи; в классе — сонные и озлобленные из-за грядущих уроков; в спортзале — возбуждённые из-за игр. Не то, чтобы парень всегда задумывался об этом, — скорее уж никогда, — но теперь острое осознание того, что всего за секунду всё его мировоззрение изменится в корне, сокрывало его тело.

Да, эта комната была пустой. Пустой не из-за отсутствия мебели, голых стен. Они… пациенты… сидели на кроватях. И никакой реакции с их стороны. Лишь потерянные взгляды и искреннее непонимание того, где они находятся. Однако каждый из них знал, что, должно быть, уже никогда отсюда не выйдет.

Сзади ходили медсёстры. Они отработают смену, пойдут домой и спланируют свой день, а эти люди… они обречены остаться в этом месте навечно. Каждый день один и тот же пол, одна и та же безвкусная еда, так осточертевшая всем. Сколько лет это всё продолжалось? Одному только демиургу известно. Никто не может спланировать свой день или попросту выйти за пределы этих стен. А всё почему? Потому, что они всего-то были не такими, как «нормальные» люди.

И они покорно сидели. Они существовали для самих себя, но были мертвы в стенах этой лечебницы. Имела ли их жизнь смысл теперь, когда ни у кого из них нет ни малейшего шанса на счастливое будущее?

Их никогда не было в этом мире просто потому, что не были такими, как все остальные.

В помещении царил невыносимый запах человека. Запах, который невозможно было когда-либо почуять в цивилизации. Рейчер попросту не мог найти слов для банального его описания. Это была не гниль или пот, даже не кровь. В психбольнице не пахло медикаментами, как в поликлинике, раздробленными зубами и пломбами, как в стоматологии. Это был именно человек. Потерявшийся в бездне собственного рассудка человек, воспринимаемый всеми как нелюдь.

Рейчер едва смог сдвинуться с места, однако стоило ему посметь пошевелиться, как все люди вмиг уставились на него. Четыре пары глаз, растерянно смотрящих в его сторону. От этого зрелища парень нервно сглотнул и опасливо побрёл к выделенной для него кровати, чувствуя холодок, неторопливо пробегающий по коже.

Они следили за ним. За каждым малейшим вздрагиванием его тела. Следили, но не подавали признаков жизни. Только медленно двигали головой.

Рейчер присел на кровать, пытаясь не шевелиться, дабы случайно не привлечь чьего-либо внимания.

— Привет! — в этом царстве потерянности было жутко слышать чей-то оживлённый голос, сейчас весело окликающий его, пробирающий до дрожи.

— П-привет… — парень попытался улыбнуться, однако вышло это чересчур неуклюже. Он ещё не привык к здешней обстановке, а уж тем более не ожидал того, что к нему кто-то обратится.

— Выглядишь так, словно призрака увидел, — пациент в серой пижаме, обняв колени, с интересом рассматривал нового соседа.

— Расскажешь о себе?

Рейчер попытался отбросить свою скромность и тут же начал изучать собеседника. Он выглядел нормально. Как все здравомыслящие люди. Да, практически все в этой комнате не были похожи на психически нездоровых. Только всё те же пугающие до самой смерти потерянные взгляды кидались в глаза. Эта картина не могла покинуть разум.

— Я…

«Говори с ним, как с обычным человеком!» — шипел сам себе Рейчер, тут же поняв, что слова всё никак не лезут в голову. И в ту же секунду он возненавидел себя всем сердцем. Чуть раньше они с Вадимом безжалостно смеялись над душевнобольными людьми, смеялись над ними, придумывали шутки… но вот только чем они заслужили к себе такое отношение? Тем, что у них были иные правила поведения? Тем, что они позволяли себе бегать с поднятыми руками? Для них это было нормой. Это «здравомыслящим» попросту прививали с рождения, что такое недопустимо в обществе. А теперь из-за халатности и гордыни человека толстая грань между «нормальными» и «ненормальными» превращалась в непреодолимую пропасть.

— Меня зовут Рейчер. Я попал сюда потому, что не являюсь таким, как все. И пусть все вокруг считают меня изгоем общества, я не собираюсь подстраиваться под эти рамки. Я ни за что не стану тем, кем якобы должен быть в глазах остальных. Я — это я, — голос наконец перестал дрожать. Странное хладнокровие завладело телом. Теперь он точно понимал, чего хочет. Хочет быть собой и никем более.

— А мне говорят, что меня зовут Дима, — пациент слегка ухмыльнулся, что не укрылось от Рейчера. — И я, думаю, тоже не хочу быть тем, кем меня хотят видеть остальные. Спасибо за дельную мысль!

— Да… не за что… — «и зачем я это ляпнул?» — За что ты тут сидишь? — поинтересовался парень, наблюдая за собеседником, пытаясь разузнать о нём как можно больше.

— Я даже не знаю, — Дима просто пожал плечами и перевёл взгляд на пейзаж за окном. — Мне просто смешно. Они говорят, что я нахожусь здесь уже два года! Смешно, не так ли? — хихикнул мальчик, не понимая всего ужаса того, что с ним творится.

— Наверное…

— Они все здесь забавные.

Казалось, на этом диалог закончился. Рейчер некоторое время внимательно смотрел на Диму, пытаясь понять его проблему. Обычный паренёк, ничем не отличающийся от остальных людей. А мальчик начал посмеиваться, изо всех сил пытаясь скрыть это, однако выходило из рук вон плохо.

Некоторое время спустя Рейчер окончательно сдался, вмиг поняв, что угадать психическое расстройство по одному лишь внешнему виду для него являлось непосильной задачей, и лёг поверх покрывала, уставившись в грязный потолок, погрузившись в размышления.