Рейчер вновь повалился на мокрую молодую траву, пытаясь потушить в себе приступы восторга. Ещё несколько минут он дрожал от смеха и как бы ни пытался прикладывать все свои силы, сияющая улыбка не сползала с его лица. Ему было плевать, что он выглядел полным идиотом перед остальными людьми, хотя рядом никого не было, но зато он ощутил, что бренный камень свалился с его души. Парень рассматривал голубизну сверкающего неба, слегка приоткрыв рот, дабы вдохнуть в себя больше свободы.

Колыбель ветров шептала юному орлу на ухо свои мелодичные ноты, освежая его тело в жаркий день. Весеннее солнце было самым прекрасным на свете — оно не палило во всю, обжигая кожу горячими поцелуями, но и не оставляло на растерзание морозам. Оно слегка пригревало и было настолько нежным, что Рейчер замурлыкал от удовольствия, а затем закрыл глаза и погрузился в сладкую дрёму.

Тик-так. Тик-так. Медленно, но верно секундная стрелка огибает очередной круг на циферблате, готовясь встретиться с ещё одной временной петлёй. За ней неспешно следует и минутная стрелка, также разделяя участь своей сестры в бесконечной и непрерывной бездне времени. Часовая же стоит на своём месте, иногда лениво отодвигаясь в сторону. Именно так и существуют часы — в лабиринте скучных и невыносимых будней, где только изредка происходит что-то интересное, когда шестерёнка перестаёт крутиться или что-то попадает внутрь механизма. Часы ломаются, но в скором времени умелые руки вновь приводят их в чувство, заставляя вновь и вновь повторять протёртую до дыр процедуру.

Двое детей пяти-шести лет весело резвились на красном ковре. Они были одинаковы почти что во всём, кроме, разве что, одежды: у одного была красная майка с милым кроликом, у другого — зелёная с паровозиком. Малыши строили из пластмассового разноцветного конструктора всякие домики, а потом весело прыгали на них и с весёлыми визгами наблюдали на головокружительное разрушение. Так продолжалось несколько десяток минут, и часы преспокойно и безжизненно наблюдали за этим.

— Я обещаю, что буду защищать тебя и помогать тебе любой ценой! — внезапно произнёс мальчик в зелёной майке с некой серьёзностью, не свойственной непоседливым малышам.

— Не верю! — близнец яростно топнул ногой, забыв про забаву. — Ты всё равно не можешь помогать мне всегда!

— Но ведь мы будем приходить друг другу на выручку, — горячо возразил его брат, нахмурив тонкие брови. — Теперь ты поклянись!

Мальчик в красной майке несколько длительных секунд не смел проронить ни слова, а только поджал губы, укоризненно рассматривая близнеца. Однако, край уголков губ приподнялся, и в глазах мелькнул странный огонёк…

— Я обещаю, что буду защищать тебя и помогать тебе.

В душе ребёнка с красной майкой появилось странное ощущение, которое не было ему знакомо ранее. Смесь злорадства и удовольствия смотреть, как страдают другие от его же рук. Он ещё не знал, что такое предательство, вседозволенность, но уже ощущал её вкус у себя на языке и испытывал от него наслаждение. Ребёнок считал, что скоро это пройдёт и что он опять вернётся к детским забавам.

Но этого так и не случилось. Это было то, что впервые разделило их с братом и дало ему отличительную черту.

Рейчер распахнул глаза и вскрикнул, вскакивая. Он весь покрылся потом, а сердце забилось, как бешеное, всего лишь от глупого сна. Парень сам и не понимал, что вызвало у него такую реакцию, но само по себе ощущение жестокости было ему отвратительно. Он был в теле маленького ребёнка, обманувшего своего любимого брата ради веселья, а его разум запутался в удушливых сетях злорадства в таком маленьком возрасте! «Просто… глупый кошмар», — утешил себя парень, унимая самого себя. Странно, что уже через секунду неразборчивые обрывки воспоминаний стали таять в памяти, и Рейчер потихоньку забывал подробности сна. Но то, что он не смог забыть — тошнотворное состояние малыша, который ни с того ни с сего испытал эйфорию от лжи.

Когда мальчишка, придя в себя, уже готовился встать и продолжить свой путь, то вдруг почувствовал, что рядом с ним кто-то был. Чья-то маленькая тень сидела рядом на коленях и что-то перебирала тоненькими пальчиками. Но когда Рейчер вскочил с места и, распугнув крики птиц, взбудоражил влажный воздух из-за приснившегося кошмара, тень мигом вскочила с места и отшатнулась подальше, спрятавшись за ближайшее стройное дерево. Её пальчики вцепились в бурую кору, а маленькая головка исчезла за стволом, и только светло-русые волосы, освещаемые нежным солнцем, развевались на свежем ветру, выдавая её присутствие. Рейчер также был изумлён тем, что был здесь не один, и инстинктивно встал в боевую стойку на случай нападения, таращась на дерево, где пряталась незнакомка. Та же, в свою очередь, иногда выглядывала, но так и не осмелилась выйти полностью. Простояли они так несколько минут в ожидании, пока кто-то из них не сделает первое действие.

— Кто ты? — наконец грозно выдохнул владелец чёрного амулета после неловкого молчания. — Хотела убить меня? Поверь, я тоже могу дать отпор. И куда более сильный, чем кажется.

Эти слова только усугубили ситуацию. Некто за деревом задрожал, и послышались тихие всхлипы. Тень начала тихо плакать, но всё же вышла из своего скромного убежища, являя себя во всей красе. Перед парнем предстала двенадцатилетняя девочка, похожая на маленькое безобидное существо. Её длинные волосы продолжал развевать лёгкий ветерок, но они были настолько тонкими, что казались полупрозрачными. Вместе с волосами развевалось выцветшее серое платьице, некогда сияющее белизной, с яркими блёстками. Сейчас же это были старые ободранные лохмотья без украшений. Девочка была худая, поэтому ножки и ручонки напоминали палки молодых деревьев, нежели фарфоровую куколку, какой была Фрида. Шея также напоминала стебелёк, на котором покачивалась маленькая головка. Из очертаний лица сразу бросались её большие голубые глаза — единственное, что было прелестным из всего, что представляло данное существо. Глазки искрились на солнце и придавали хозяйке больше невинности и целомудренности. Но только сейчас они не излучали ничего, кроме неподдельного страха и хрустального бисера слезинок.

Рейчер встал в ступор. Он никак не ожидал увидеть в одиноком Лесу, полном загадок и опасностей, непорочное создание. А теперь из-за него же девочка настолько сильно перепугалась, что начала плакать и дрожать, как осенний лист на ветру.

— Ладно, ладно, только не надо вот этого, — парень смягчил свой голос и попытался расслабиться. — Я не причиню тебе вреда. Обещаю.

Девочка неуверенно посмотрела глазками на парня, но так и не осмелилась подойти поближе. Только недоверчиво отстранилась, сжавшись в себя.

— Слушай, если ты заблудилась, то говори уже прямо! — потеряв всякое терпение, выпалил Рейчер.

— Это ты заблудился, — наконец пролепетала девочка соловьиным голоском. — А я здесь как дома.

Парень ошарашенно открыл рот. Во-первых, он не ожидал, что сможет выдавить хоть что-то из этой скромницы, которая была настолько напугана, что, казалось, потеряла и вовсе дар речи. Во-вторых, его только что обвинили в том, что это ОН заблудился в лесу, хотя он пришёл сюда по своей же воле и даже не думал выходить в мир, служащий ему границей меж рая и ада, где светлой стороной служили эти великолепные деревья-великаны, укрывающие паутиной листьев от солнца мокрую, но такую тёплую и гостеприимную землю, а тёмной — однотипные многоэтажные постройки, ухмыляющиеся светом из окон. А ведь где-то там находились его отныне заклятые враги, готовящие корыстные планы.

— Я не заблуждался здесь! — горячо возразил Рейчер, нахмурив брови-ласточки. — Я и хотел здесь жить! Вообще… это теперь мой дом!

— Тут ночами очень холодно и голодно, — всё так же тихо говорила девочка, но её дрожащие слова парень вполне понимал, — и спать плохо… Ты… тоже теперь один и никому не нужный?

Последнее предложение ударяющим эхом начало звенеть в голове, неоднократно повторяясь. Рейчер едва сдержался, чтобы не зашипеть от нового открывшегося пореза на сердце, который, казалось, излечила свобода. Но она всего лишь прикрыла боль слабой иллюзией эйфории, настоящие же невидимые нити на рану должно было приложить только одно божество, управляющее всем бренным миром — матушка Время. И тут, когда вспышка душевной боли начала ударять по разуму, Рейчер смог открыть глаза на происходящее.