После завтрака Рейчера почему-то отвели в белоснежную комнату, где его сфотографировали. Сказали, что скоро он получит сюрприз в честь своего переезда, а Вадим только тихо смеялся, пока владелец чёрного амулета гадал, что ему такое преподнесут. После прочих церемоний Владимир отвёз Рейчера в главный корпус, где производилась газета «Ирония жизни».
— Что ты думаешь насчёт несовершеннолетних преступников? — поинтересовался Владимир Бестужев во время очередной экскурсии, но уже по корпусу. — У нас готовится новая статья, хотелось бы чего-то креативного.
— Несовершеннолетние преступники? — переспросил Рейчер и на минуту задумался. — Я думаю, что преступлениями можно называть и кражи, не так ли? Сейчас создаются группировки среди подростков, которые воруют и даже убивают. Если их ловят, то отправляют в колонии. А родителей жалеют, мол, сам виноват, что таким родился. Мне кажется, это несправедливо — отправлять в колонии…
— Несправедливо наказывать убийц и воров? — удивился Владимир. — Ты хочешь сказать, что они должны гулять на воле и продолжать вредить мирным жителям и правительству?
«Молодец, Рейчер, продолжай нести бред, но уже с влиятельным человеком, который может изменить с корнем твою судьбу, — прорычал про себя парень, сжимая руки в кулаки. — Как я ненавижу себя! Почему я такой придурок?!»
— Нет, Вы с-совсем не так поняли! — попытался оправдаться владелец чёрного амулета. — Колонии — это жестокая мера пресечения, которая мало чему научит. Да, воровать плохо, убивать плохо, но у этих группировок свои причины. Даже если они это делают ради веселья, то почему им нравится это?
— Работают много психологов, которые общаются с детьми и пытаются показать им истинный путь, по которому они должны идти.
— Да, но ведь подростки — это просто пугливые дети, которые боятся открывать свои чувства. Может, родители нанесли им психическую травму, может, они увидели что-то ужасное, такое, что заставило их пойти на этот шаг. Ведь… Злодеями не рождаются, а становятся… И они сами не осознают, что творят. Да, может в таких тюрьмах их научат добру, но в глубине души уже никогда не изгладить этот порез. Ведь души детей… Они как зеркала. Когда оно разбилось, ты можешь хоть всё что угодно говорить ему и просить прощения, пытаться его собрать или склеить или попросить об этом самого искусного мастера, но всё равно будут виднеться, хоть едва заметные, но линии, разделяющие разбитые осколки. Легче купить новое зеркало, чем собрать разбитое, но уже навеки испорченное. Так командует жизнь и заставляет детей кончить суицидом. Если зеркало падает, чтобы разбиться, его надо успеть схватить — как и тут. Помочь детям ещё до проблемы, следить за каждой семьёй и проверять родителей на вменяемость. Только так можно сократить не только несовершеннолетних преступников, но и преступников любых возрастов в целом. Ведь детство — это пора, когда на белый лист наносятся чернила. Жизнь сама всё сделает, а мы должны лишь правильно курировать эти чернила.
«Даже сам от себя такого не ожидал! — улыбнулся Рейчер, наслаждаясь задумчивостью Владимира. — А как развернул! Чёрт, мне пора идти в ораторы, я открыл новый талант для себя!»
— А что делать с группировками и вообще детьми, которые «разбились»? — спросил Бестужев после нескольких минут молчания.
— Можно попробовать заменить стекло, то есть душу, — продолжал философии Рейчер – слова уже сами лились из него. — Человек — это рама, а стекло — душа. Рама целая, значит, что человек физически цел. Если человек любил зеркало, то он может попробовать заказать стекло впору раме, а значит, что родители должны биться до конца. Попробовать изменить мировоззрение, мысли, но так, чтобы оно подходило для самого пациента. Не учить добру и тому, что убивать и грабить — это плохо, а попробовать найти такой подход, чтобы полностью изменить душу ребёнка.
— Есть ли такие люди, за которыми бы они пошли? — поднял брови Владимир. — Ты сказал, что подростки пугливы.
— Да, но если втиснуть такого человека, который будет являться их сверстником и который будет знать, что творит, — кивнул Рейчер. — Втиснуть в одну из банд, втереть его в доверие, а затем постепенно заменять душу.
— Есть ли более быстрый способ?
— Если уж так невтерпёж, то куда надёжнее лишить памяти. Человек сразу превратится в белый лист. И надо сделать такую амнезию, чтобы воспоминания никогда не вернулись, а потом навязывать ему что-то. Ну и…
«Стоп…» — остановил себя Рейчер, ощущая холодок по коже. Он настолько далеко зашёл со своими мыслями, которые появились буквально из ниоткуда, что не заметил, что стал говорить чуть ли не о больном. Да и вообще, как он мог знать такое, когда даже не задумывался…
— Очень интересно, — улыбнулся Владимир. — Тогда я соберу шайку бродяг и попробую втиснуть к ним тебя, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Я уверен, что ты просто прекрасно разбираешься в психологии.
«Погодите, что? — парень встал в ступор. — ЧТО?!»
====== Встреча с аристократами ======
Следующий час экскурсии Рейчер просто не смог одновременно переварить в голове с той мыслью, что профессия журналиста требует от него таких радикальных мер. Владимир Бестужев что-то рассказывал: какую-то историю газеты, как она появилась, что из себя представляет, какой критике подвергалась, но это пролетело мимо ушей. Парень полностью ушёл в себя, обдумывая, что если судьба и решила поиграть с ним, то наверняка шайкой бродяг, куда его втиснут, будет не что иное, как Банда Эрнагесена. Великий демиург, как понял мальчишка, любит издеваться над ним, что следовало ожидать уже с тех пор, когда он стал игрушкой для побоев среди персонала приюта. Боялся Рейчер и тех бездушных домов, как огня, не из-за того, что там так противно, мерзко и до сумасшествия страшно, а из-за того, кто проживает там: человек, с которым точно была связана его судьба. Главарь банды Эрнагесена как вторая капля воды и просто отражение владельца чёрного амулета: похож бровями, лицом, чёлкой, телосложением и длиной. То единственное, что выделяло их: глаза — зеркало души. То самое стекло в раме, которое намеревалось разбиться. И если у Пса, наверное, мог уже появиться как минимум едва заметный раскол в помутившемся зеркале, то что же происходило в душе у Рейчера? Ведь действительно, иногда могут прибегать к такой штуке, как амнезия… «Может, тот, кто навлёк на тебя амнезию, хотел уберечь этого монстра подальше от нашего мира», — вспомнились давно сказанные слова Фриды. От этого туманного и проницательного тона девочки парень вздрогнул и на секунду остановился, чтобы прийти в себя. Нет, он не являлся монстром! Он просто обычный человек со своими недостатками!!!
Очнулся парень уже возле блестящего чёрного лимузина. Всё это время он был просто тряпочкой, погрузившейся в самую бездну своих чувств, которая на автомате шла за Владимиром по пятам, не слушая его «умопомрачительного» рассказа об «Иронии жизни». Смерив автомобиль пристальным взглядом серых глаз, Рейчер нехотя открыл заднюю дверцу и сразу же плюхнулся на новое кожаное сиденье, расположившееся прямо в салоне и занимавшее целый угол. На таком удобном диване могло свободно размещаться десять людей, а некоторые могли даже сесть на бархатные алые подушки. Напротив роскошного сиденья расположился мини-бар, полностью забитый прозрачными пустыми бокалами, расписанными золотыми и серебряными красками салфетницы, переливающиеся различными цветами подсвечники и закрытый холодильник со стеклянной дверцей — внутри были бутылки с различными напитками. Прямо над боковым окном поместился плазменный телевизор, но сейчас он был выключен. Пульт от него положил кто-то из черноволосых мальчишек под одной из бархатных подушек, поэтому, чтобы посмотреть хотя бы новости, нужно было поискать его по всему салону. Сами окна можно было закрыть шёлковыми золотистыми шторами, старательно не пропускавшими и лучик надоевшего солнца.
Утром, когда мальчишка впервые увидел всю это недешёвую роскошь, осознание, что всё это принадлежало ему в любое время, буквально чуть не свело его с ума. По дороге к своему теперь старому дому, русый парень трогал каждую вещь, чтобы убедиться до конца, что это не сон. Включив плазменный телевизор, Рейчер тут же про него забыл, переключаясь на ничем не примечательные бокалы, но в таком состоянии всё казалось высшим чудом, поэтому пульт был теперь не на барном столике, а под подушкой. А теперь владелец чёрного амулета просто сел на самый край дивана, скрестил руки на груди, завалил одну ногу на другую и угрюмо смотрел в окно, пытаясь хоть как-то отвлечься от дурных мыслей о прекрасном начале зарождения его карьеры журналиста с шайкой сумасшедших психов.
