Уже месяц прошёл с тех пор, как парень первый раз ступил на территорию приюта. Мальчик быстро привык к местным порядкам и законам, попал в баскетбольную команду и, конечно же, стал объектом ненависти учителей. Но зато Рейчер кое-как сумел освоить половину упущенного шестого класса, каждый день по десять часов занимаясь с докучными предметниками. Шли знания через огромный труд, практику и теорию, которые постоянно вылетали из головы. И уже когда в июле учителя окончательно покинули приют из-за начавшейся у детворы каникул, Рейчер продолжал подтаскивать знания через Вадима, который был наилучшим выходом из данного положения. По крайней мере, он не закатывал глаза и не фыркал, когда друг что-то забывал, а с притягательным спокойствием объяснял всё по десятому кругу. Владельцу чёрного амулета даже становилось стыдно за то, что приносит столько хлопот, но Вадя лишь отмахивался.
После утоления жажды парни пошли на второй этаж в спальню, которая, к счастью, пустовала. В здании было слишком душно, не то, что на улице, поэтому все дети и решили провести время до вечера там. Рейчер мёртвым камнем повалился на свою постель, плюхаясь на спину и раскидывая руки.
— Не расслабляйся, — строго заметил Вадим, доставая из шкафа друга зелёную майку с красной каёмкой и кидая её прямо на живот собеседника, — сейчас я буду продолжать тебя пытать математикой. А когда пройдёшь весь учебник, добавим тебе алгебру и геометрию.
— Я не способен соображать сейчас, — честно выдохнул Рейчер, теребя на своей шее камень в форме собаки. — Из моей головы эта жара буквально всё выбила.
— Ты и так у нас устно отсталый на два класса! — всплеснул руками эльф, присев на свою кровати. — Как тебя вообще терпели в твоей прошлой жизни?
— В своей прошлой жизни я был красивым спортсменом, — неуклюже улыбнулся Рейчер. — На тренировки тратил больше времени, чем на учёбу, но зато делал успехи в спортивной карьере. А потом мои родители попали в автокатастрофу, и меня кинули в приют «Золотое солнце». Там я решил сбежать, но меня на дороге сбила машина, и я потерял память.
— Ого, вот это ты вспомнил? — изумился Вадим, с открытым ртом слушая, как уверенно это всё звучит.
— Вообще-то нет, — огорчённо вздохнул парень, — но это больше похоже на правду. К тому же, лучше выдумать себе самому прошлое и верить в него, чем потом мучиться. Это хоть объясняет мои физические данные и то, как меня нашли в лесу.
— Ну это-то да…
Помолчав ещё некоторое время, Рейчер наконец соизволил встать, стянуть из-под одеяла своё полотенце и направиться в душ. Пока парень смывал с себя пот, Вадим перечитывал старые учебники, освежая в памяти все теоремы шестого класса.
Через десять минут владелец чёрного амулета уже был как новенький: в другой одежде и чистый. Напоследок, перед выходом из душа, он взглянул на своё отражение через полуразбитое настенное зеркало. До сих пор его собственная внешность казалось чем-то иным… будто это был совсем иной человек. Он не узнавал самого себя. Парень не был ничем примечателен: ни аристократическими чертами лица, ни длинными волосами, как у Вадима. Обычный дворовый мальчишка с самыми обычными серыми глазами и русыми волосами. Таких, как он, была половина земного шара, если не меньше.
Вадим уже расположил на кровати тетради и открыл учебник на нужной странице. Когда Рейчер вышел из душа, тот крикнул:
— Давай мне признаки делимости на три и девять!
— Ну, там сумма цифер в числе должна делиться на три и девять, — заставленный врасплох, пробубнил мальчик.
— А теперь разложи мне триста семьдесят восемь на простые, — довольно кивнул Вадим, протягивая Рейчеру ручку.
Владелец чёрного амулета начал хлопотать над тетрадью. Иногда он останавливался, пытаясь что-то вспомнить. И, очевидно, что-то очень глупое, что знает каждый второклассник, но Вадим старался не показывать виду.
— Это произведение двойки, двух троек и одной семёрки, — наконец закончил вычисления Рейчер.
— Нет, ты двадцать один разделил сразу на семь, это неправильно, — недовольно покачал головой Вадя. — Так дело не пойдёт. Ты должен делить на самое меньшее, пока это число перестанет быть делителем.
— А-а-а-а, — хлопнул себя парень, зачёркивая свою семёрку. — Тогда получается, что произведение двойки, трёх троек и одной семёрки.
— Вот теперь ты пра… — хотел похвалить Вадим, но его тут же прервал резкий звук.
То оказался громкоговоритель, через который Анна Ивановна обычно оповещала нудные новости. Её жабье кваканье мигом рассеялось по всему приюту, в том числе и на улице.
— Вадим Порохов, срочно ко мне в кабинет!
Рейчер, казалось, был в ужасе намного большем, чем длинноволосый эльф. Блондин спрыгнул с кровати и бешено начал оглядываться. Он пытался скрыть свой явный испуг за маской добродушной улыбки, но владелец чёрного амулета прекрасно понял, что на самом деле испытывает его друг. В его душе барахтался настоящий тайфун, если уж не конец света, способный разрушить всё на своём пути.
— Они… не могли узнать… — промямлил Рейчер. — Я же взял всю вину на себя…
— Если бы они вычислили меня, то вломились бы сразу, — попытался успокоиться Вадим, включая здравый смысл. — Надеюсь, что они просто хотят послать меня на какое-нибудь мероприятие. Вроде олимпиады по истории или дартса. В этом я хорош.
— Я подожду тебя у двери… — хотел уже сказать русый мальчишка, но Вадя поспешно перебил:
— Не стоит, тебя могут заметить. Они ненавидят, если кого-то оставляют, то его обязательно кто-то ждёт рядом. Вообще, они не могли меня вызвать из-за каких-то пустяков, вроде олимпиад… Они почти никогда никого не вызывают к директору через громкоговоритель.
— Что теперь?..
— Будешь ждать меня. Я сразу приду и доложу тебе первым делом. А ты пока дорешай остальное.
Рейчер кивнул и покорно смотрел вслед уходящему Вадиму. Затем взялся за ручку и продолжал раскладывать числа, которые были представлены в номере учебника. Почему-то мозг напрочь отказывался выполнять свою главную функцию — работать, поэтому приходилось усердно потрудиться даже для одного простого числа. В итоге, Рейчер просто бросил всё это.
Детвора уже давно была на обеде, судя по их восторженным голосам из столовой. Они бросались приборами, развазюкивали пюре по столу и делали, что им только взбредёт в голову. Некоторым подсовывают на скамейки кнопку для забавы ради, кому-то аккуратно подложат за шиворот маленького паука, найденного на водосточной трубе. Кому-то время для еды казалось сущим адом, а кому-то — парком аттракционов с клоунами.
Рейчер прошмыгнул в запустевший двор, где только пару минут назад велась война за тень. На качелях слегка раскачивалась знакомая до боли хрупкая фигура Фриды. Сначала парень не заметил её, подумав, что он здесь полностью один. Мальчишка хотел подойти к ней и начать разговор, но через минуту осознал, что просто не может придумать темы. Это будет звучать, как будто он навязывается, что не очень хотелось Рейчеру. Поэтому тот отошёл к забору.
За забором велась совершенно иная жизнь. Изредка проходили незнакомые люди, даже не удовлетворив приют взглядом почтительности. Они видели только дряхлое и ненужное здание с отсталыми, по их мнению, детьми. Все они были одинаково надменны и горды, словно накрашенные индюки. И Рейчеру даже в какой-то степени это нравилось. Нравилось смотреть на бестолковых людишек, которые не видели дальше своих иллюзий. Все прохожие смотрели лишь на дом. Но они не смотрели в его душу. Они не знали, что каждый дом имеет свой внутренний мир, который создают его жильцы. Душа ИХ дома была жизнерадостной и даже глупа от бесконечных проделок и постоянной несправедливости. Но зато это было то, что дети создали своими руками, вкладывая свои души в душу дома. И это было прекрасно и наивно одновременно…
В конце улицы шла почти такая же хрупкая фигурка, как и у Фриды. Шла довольно несмело, постоянно спотыкаясь. Рейчеру казалось, что рано или поздно она упадёт, но девочка продолжала нерешительные шажки. Будто впереди неё стояла какая-то огромная собака, которая вот-вот её укусит. Когда малютка подошла чуть поближе к парню, он сумел рассмотреть её. Тонкие волосы, маленькие ручки и ножки. И если у Фриды были глаза, как у куклы, то у этой незнакомки — белоснежная фарфоровая кожа и наивный вид. Она была полностью безобидна и не могла бы сделать ничего плохого своему сопернику. А на шее, будто подчёркивая эту невинность, висел белый амулет в форме голубя.
