— Лара не мать Ксении? — удивился я. Брох затрясся беззвучным смехом и замахал на меня руками.

— Лара, конечно, строит из себя девочку и вполне по возрасту могла бы Ксюшу родить, но уверяю тебя, она не ее мать. Первой женой Рокотова была Светлана, генеральская дочь, и это она благодаря своим связям вывела Рокотова в люди. Олежа в младые лета был еще тем альфонсиком, а девочка прельстилась на его представительные манеры. Хотя, какая девочка? Света была его старше почти на десять лет, а Олег мог так хорошо ухаживать. Они прожили в любви и согласии лет восемь, а потом Светин папа помер, мир его праху, и Олег тут же бросил ее. Без отца она ему была не нужна. Хотя дочь не бросал, потом и к себе забрал.

— Почему Ксения не осталась с матерью? — спросил я. Брох развел руками.

— Неподходящая обстановка в доме. После развода Света стала пить, и пить крепко. По сути, я могу Олега понять. Она до замужества была женщиной в соку, а после изрядно перебродила. Какой мужчина захочет видеть в своей постели чудовище с отвислой грудью, когда рядом столько молоденьких и хорошеньких? Однажды он познакомился с Ларочкой, и та его запросто увела из семьи.

— У Лары и Ксении были нормальные отношения?

— Ну, дорогой мой, ты переоцениваешь мои возможности, — развел руками Брох. — Я в их дом не вхож, могу сказать только, что на людях они вели себя прилично. Лара падчерицу не шпыняла, не тыкала в бок иголками, а Ксюша не закатывала при виде мачехи глаза. Нет, ничего страшного в их отношениях я не видел.

— Ты что-нибудь знаешь о трениях между Макаровым и Рокотовым?

— По-моему, сферы их интересов не пересекаются, — ответил старый еврей. — Они вполне могли породниться и слить корпорации в одну, это никак бы им не помешало, даже наоборот. Рокотов, если верить слухам, некоторое время надеялся выдать дочь замуж за Егора Черского, сына Боталова, но Ксюша была слишком юна, а Черского быстро окольцевали. Так что Глеб Макаров был для нее отличной партией. Поверь мне, этот союз никому не мешал, а дети друг друга любили.

Я задумался, уставившись в пол. После посещения квартиры Ксении страх не оставлял меня, подталкивая к собственным демонам. Мне хотелось выпить. Не уверен, что отказался бы, если бы Брох предложил налить коньяку, но старый жмот редко угощал даже кофе.

— Макаровы прячут сына, — глухо произнес я. — А мне нужно с ним поговорить. Ты не знаешь, куда парень мог деваться?

Брох пожал плечами.

— Я ничего не буду обещать, Ваня, — ответил он. — Если у меня появится что-то интересное, я сообщу. И даже не буду просить тебя приехать лично. СМС пришлю. Я, знаешь ли, научился пользоваться смартфонами, это не сложнее, чем пульт от телевизора. Тебя интересует что-то еще?

— Я никак не могу понять, кто из твоих дочерей Сара, а кто — Роза, — сказал я. — Как ты их различаешь?

— Тебя провожала Сара, — неласково ответил Брох.

— Она ушла до того, как я открыл дверь.

— Ванечка, мой магазин оснащен видеокамерами, — снисходительно пояснил Семен Натанович. — То, что я выключил телевизор перед твоим приходом, не говорит о том, что я не видел, как ты поднимался наверх. И я надеюсь, что ты не имеешь блудливых мыслей в отношении моих девочек?

Я хотел было сказать, что блудливые мысли, скорее, имеют его девочки, но лишь помотал головой.

— Я очень тебя ценю, Ваня, — сказал Брох. — Особенно то, что ты для меня сделал. Я никогда этого не забуду. Но мне крайне неудобно постоянно чувствовать себя должником.

— Прости, Натаныч, — вздохнул я, — но кроме тебя с деликатными вопросами мне некуда идти. Боюсь, что этот крест тебе придется нести до конца своих дней.

— Нашему народу не привыкать, — горестно возвел глаза горе Брох, но чуточку улыбнулся и, прощаясь, протянул мне свою изуродованную руку.

Мой бывший шеф, Анатолий Базаров, жил в ведомственном доме, неподалеку от моего бывшего обиталища. После смерти жены и сына мне было невыносимо находиться там, и я съехал, наивно полагая, что на новом месте полегчает.

Шефу дали квартиру одному из первых. Кубик, построенный в новом микрорайоне, быстро заселили бюджетники, особо предприимчивые продали свои квартиры и переехали ближе к центру, но шефу тут нравилось. Его угловая квартира выходила окнами на юго-запад. Супруга полковника — Ада, статная дама с крашенными в нежный фиолет волосами, быстро облюбовала балкон и засадила его цветами, отчего цветущее пятно на высоте девятого этажа выглядело странновато, но, кажется, никто не возражал, что плети вьюнов спускаются на пару этажей вниз. На балконе мы с Базаровым обычно пили кофе или пиво, здесь же я спал пару ночей после трагедии.

К экс-шефу я прибыл в половине восьмого, благополучно объехав длинную, как кишка, пробку. Ада без лишних разговоров проводила меня на балкон, подставив щеку для сухого поцелуя. На кухне что-то скворчало и подпрыгивало на сковороде, источая умопомрачительный мясной дух. Я почувствовал, как у меня заурчало в животе, и понадеялся, что Ада это не услышала, но, по-моему, жены полковников обладают какими-то шестыми чувствами.

— Ужин через полчаса, — негромко объявила она, обращаясь то ли ко мне, то ли к сковородке. Я козырнул ей в спину. — Рада тебя видеть. Давно не заходил.

— К пустой башке руку не прикладывают, — так же негромко сказала Ада, не поворачиваясь. Я хмыкнул, увидев перед ней никелированную кастрюлю, в которой кривлялось мое исковерканное отражение.

Базаров нашелся на балконе, восседая на складном икеевском стуле, облаченный в трико с вытянутыми коленками и камуфляжную майку. Я коротко пожал ему руку и уселся напротив. Базаров молчал и с видимым наслаждением шевелил пальцами ног, видимо, недавно разулся. На столе той же шведской марки, стояла початая бутылка водки, рюмка, и блюдце с криво нарубленной колбасой. Я покосился на водку и сглотнул: так мне хотелось выпить.

— Как там служба? — без особого интереса спросил я. — Все так же, опасна и трудна?

— Зубоскал, — лениво отбил мою подачу Базаров. — Сам знаешь, ничего у нас не меняется, не то, что у вас, бесовского адвокатского племени. Мы вот сажаем шваль всякую, а вы потом выпускаете.

— Мы-то причем? — удивился я. — Суд выпускает.

— Суд, — проворчал Базаров. — А в суде кто соловьями поет? Вы. Я бы прочитал тебе лекцию про перевертышей, что погоны снял, да на другую сторону баррикады переметнулся, но ты же сам все знаешь, верно?

— Еще бы, — поддакнул я. — Ты мне ее столько раз читал, а уж сколько раз носом тыкал в мое предательство, даже не вспомню.

— Шутник, — скривился Базаров. — «Кривое зеркало» по тебе плачет, у них там как раз с комиками недобор, шуточки все казарменные, как на плацу у престарелых прапоров. Если что, могу попробовать составить тебе протекцию, станешь там гвоздем программы.

— Что-то ты не в духе сегодня, — заметил я. Базаров махнул рукой и, мотнул подбородком на бутылку. Я покачал головой.

— Будешь тут в духе, — вздохнул он. — Начальство имеет во все дыры, показатели падают, а с кем мне работать, Ваня? С операми сопливыми, которые на трупе в обморок падают? Или со старой гвардией, которая, как ты вот, или разбегается во все стороны, или горькую пьют? Милованов вон по синьке чуть не застрелился, чертей гонял. Я пока это скрываю, но не могу я его запои вечно прикрывать. Мне до пенсии четыре месяца.

— Уйдешь?

— Уйду. Буду помидорки на балконе выращивать. Огурчики. На дачу буду ездить, как белый человек, когда захочу. Натолкаю в машину ящиков с рассадой, включу Круга, и — вперед и с песней.

— Ты не сможешь, старый волчара, — покачал я головой. Базаров прищурился и криво усмехнулся.

— Чегой то? Ты же смог? А ведь того же рода-племени.

Я пожал плечами, чувствуя, как холодная капля стекла по спине между лопатками. Базаров долго смотрел мне в лицо, а затем нехотя спросил:

— Зачем пожаловал-то, Вань? Помощь нужна?

— Нужна, — ответил я и сунул полковнику листок бумаги. — Вот эти телефончики надо пробить, но исключительно неофициально. Особенно меня интересуют последние три.