— Давайте поговорим о Глебе, — предложил я. — Знакомые с ним говорят, что он довольно инфантилен и совершенно не способен на убийство. Как думаете вы?

— Если бы не смерть Ксении, я бы согласилась, — кивнула Лара. — Он вполне ей подходил. Мы даже рассматривали его как будущего зятя. По своему темпераменту Ксюша была гораздо живее, ярче. Она его подавляла. Думаю, Глеб был ведомым в их паре. Но иногда и марионетки бунтуют. Если Глеб действительно виновен, что могло там произойти кроме банальной ссоры или несчастного случая… Нет, я не уверена, что он намеренно убил Ксюшу. Я могу допустить, что это была трагическая случайность или несчастный случай, после которого мальчик просто испугался…

Я напрягся. Где-то совсем недавно я слышал это определение. Кто-то точно так же назвал Глеба мальчиком, и это неприятно резануло мой слух. Если от Лары, практически матери Ксении, назвать Глеба мальчиком было вполне естественно, то тогда меня это напрягло. А затем я вспомнил, и автоматически сунул руку в карман, где лежал украденный телефон. Лара молчала и глядела на меня, а затем, наклонившись так, что в вырезе кимоно мелькнула ее роскошная грудь, произнесла вкрадчивым, слегка съезжающим от спиртного, голосе:

— Я могу у вас кое о чем спросить?

— Да, конечно, — ответил я. Лара положила ладонь на мою руку.

— Вы ведь не женаты, Иван?

— Я вдовец, — ответил я, но руки не убрал. Лара помедлила, но свою руку не одернула, и провела большим пальцем по моей коже.

— О, простите… — с сочувствием, которого наверняка не испытывала, произнесла она, — Я не собиралась бередить ваши раны, но… вам не бывает одиноко?

— Почему вас это интересует? — тихо спросил я, глядя ей в глаза. Лара достойно выдержала мой взгляд, а в ее глазах я прочел понятный каждому мужчине призыв.

— Я часто чувствую, что одинока. И как все, хочу немного тепла и заботы. Десять, пятнадцать лет назад я бы никогда не поверила, что золотая клетка, действительно, может тяготить. Мне совершенно нечем заняться. Я не знаю, куда себя деть, — промурлыкала она совершенно пьяным голосом.

— Займитесь благотворительностью, — посоветовал я почти грубо. — Или заведите себе хобби.

— Ай, прекратите, вы мыслите какими-то шаблонами, — вспылила Лара. — Большинство благотворительных фондов — фикция, лавочка для наживы аферистов. Те, кто реально хотят помогать детям или животным просто делают это, не посещая тусовок. В наше время все благотворительные марафоны — просто очередной повод выйти в свет, показать бриллианты и новую пассию. А хобби… не крестиком же мне вышивать?

— Боюсь, я вам ничем не помогу, — сказал я и поднялся, попытавшись освободиться, но Лара вцепилась в меня словно клещ. Она оказалась почти одного со мной роста, что позволяло ей не отрываясь глядеть мне в глаза, и ее взгляд был неприятным, как у голодной кошки.

— Неужели? — томно прошептала она. — А мне кажется, вы вполне могли бы оказать даме небольшую услугу.

Она потянула мою руку к своей груди. Я сжал кулак и вырвался.

— Вынужден вас разочаровать, — холодно произнес я. — Мне платят не за это.

Лара провела пальцами по моей шее, и ногти слегка, по-кошачьи, царапнули кожу, заставив ее гореть изнутри.

— Очень жаль, — протянула она. — Но вы подумайте. Я никуда не спешу.

Уходя от огорченной Лары, я завернул в гостевой туалет, сел на унитаз и торопливо вынул из кармана телефон Лели. К счастью, телефон не был снабжен блокировкой, что позволило мне без труда войти в журнал ее звонков и сообщений.

Среди звонков от хозяев, Фиронова, родственников (преимущественно мамы) я увидел в списке вызовов телефон, обозначенный как «Макаров». Чуть ниже в списке был еще один номер, по которому звонила Леля. Он был подписан «Макарова». Даты говорили, что она звонила чете Макаровых уже после смерти Ксении. Я успел задать себе вопрос, которому из Макаровых звонила Леля, как ниже обнаружил еще один номер, подписанный четко и лаконично: «Глеб М.». После смерти Ксении Леля Глебу не звонила. Звонков Ксении было немного.

Мессенджеры не принесли мне никакой полезной информации. Я пролистал сообщения, но они касались лишь какой-то ерунды или хозяйственных вопросов. Почти не надеясь ни на что, я открыл смс-сообщения, в которых тоже не увидел ни одной знакомой фамилии. Не знаю, что дернуло меня войти в сообщения с номером «900», с которого обычно приходят банковские извещения. Ежемесячно Леля получала заработную плату по безналичному расчету, что было совершенно естественно.

А еще каждый месяц на кредитку Лели приходило пополнение через банкомат. Кто-то, вероятно, сама хозяйка счета забрасывала в банк почти триста тысяч. По сравнению с этими суммами зарплата выглядела куда скромнее.

Сразу после звонков Макаровым счет Лели пополнялся на пятьдесят тысяч. Последнее пополнение на эту сумму произошло вчера утром. Вечером за мной всюду ездила машина, а затем меня избили в собственном офисе. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы определить стукача.

Суммы, которые ежемесячно поступали на счет Лели, практически полностью совпадали с суммами, снимаемыми со счета Ксении. Юная девушка по непонятной причине отдавала львиную долю своего содержания прислуге. Я подумал о шантаже, а еще о том, что убить Ксению могла физически сильная женщина, близкая жертве настолько, что та безбоязненно подпустила ее к себе.

Я сфотографировал содержимое телефона Лели, вышел из туалета и бросил мобильный на ковер неподалеку от входа. Воспользовавшись отсутствием Лели, я вышел во двор и заглянул в гараж. Там, рядом с хозяйским «мерседесом», «хаммером» и «инфинити» стояла маленькая спортивная «ауди ТТ» вызывающе-красного цвета, точно такая же, как машина, встреченная мной неподалеку от дома Фиронова. Я провел рукой по коже, там, где ко мне прикасалась Лара и подумал, что царапины на шее бывшего коллеги вряд ли оставила жена. Скорее всего, это была отметина женщины, остро нуждающейся в мужчине.

Новости, что мне вновь звонил маньяк, Базарова взволновали настолько, что он дважды перезванивал среди ночи, проверяя, жив я или нет. Телефон поставили на прослушку. Накануне Надежда отрапортовала, что она и мама устроились в санатории, недалеко от Москвы. Сестра была недовольна, но претензий не высказывала. Я поблагодарил и велел в случае чего звонить Кеше или Базарову.

Кеша оправдал мои надежды, притащив сразу целый ворох новостей. Мы собрались дома у Татьяны, которая изнывала от любопытства и на нервах наготовила еды на целый батальон. Мое разбитое лицо заставило ее вздрогнуть, но она воздержалась от расспросов. За столом, когда, наконец, явился Кеша, я рассказал о нападении, подозрениях насчет любовной связи Лары и Фиронова, и твердой уверенности, что Макаровым меня сдала Леля. Кеша слушал, жевал куриную ножку и кивал.

— Леля — казачок засланный, — согласился он. — Я тут покопался в ее личном деле, и у мадам весьма интересная биография. Вынырнула как чертик из табакерки пятнадцать лет назад, ни родных, ни друзей, ни образования. Воспитывалась в детском доме. Работала, преимущественно, в прислуге: начинала в дешевом мотеле на трассе, причем совмещала функции горничной и шлюхи, но в шлюхах долго не продержалась.

— Выгнали за профнепригодность? — усмехнулась Таня.

— Почти. Я поспрашивал. Однажды просто не пришла на работу, а после у ребят была куча проблем с ментами. Притон накрыли, девок отправили по домам, сутенеров посадили. И только Леля, то бишь Елизавета Разумникова вышла сухой из воды, появившись на новом рабочем месте с отличными рекомендациями от оперов.

— Она своих и сдала? — усмехнулся я.

— Безусловно. Потом ее биография была безупречна. Ну, почти. Росла по карьерной лестнице, устраивалась на работу в богатые дома. Угадай, где было ее предпоследнее место работы?

— В доме Макаровых? — предположил я. Кеша обглодал косточку и положил на тарелку.