Шеламка сыта была деревенской жизнью выше горла. Разогнать сейчас солдат. Сунуть Радку на руки матери и отчиму, и – поминай, как звали. Лучше, право слово, в лесу куковать.
Дождь поспел первым. Весело забарабанил по их спинам, намочил головы, рубахи и юбки; потом тучу разорвало ветром, в просвет глянуло солнце, заиграло в каждой капле, на листьях. На траве рассыпало тысячи тысяч маленьких радуг. Только бежать стало еще труднее: корни, хвоя, подлесок и даже собственные башмаки – все превратилось в ловушки. Все готово сбить с ног, хлестнуть по лицу, обдать пригоршней холодной воды.
И все же Десси была достаточно зла для того, чтоб они успели.
Дождь зарядил вновь, побежал по земле ручьями. Когда женщина и девочка выползли на пригорок, то увидели внизу змеящуюся дорогу и выныривающий из-за поворота насквозь промокший отряд.
Десси быстро сосчитала всадников. Десяток. Все правильно. На одну деревню больше и не нужно.
Ладно, посмотрим, что они с Радкой могут сделать против десятка королевских конников. Кое-что могут, если взяться за дело со всей серьезностью.
На вершине пригорка красовалась пирамида серых камней. Ради нее-то и тащила Десси Радку через весь лес. Сложена пирамида кое-как, на живую нитку, и чтобы порушить ее, достаточно хорошего толчка.
Правда, этот подарок люди из крепости готовили для чужан – ну да что теперь!
– Радка, навались!
Они прижались спинами к холодным камням. Уперлись каблуками в мокрую скользкую землю.
– Ну, разом!
Камни с грохотом покатились вниз, на дорогу, под ноги людям и под копыта лошадям. Конные и пешие в испуге отпрянули.
Десси не стала ожидать продолжения и потащила Радку назад, в лес.
Нырнула в густой ольшаник, повалилась на землю, покрепче прижала к себе Радку.
Как она и рассчитывала, всадники выждали немного и, не услышав больше ни звука, поскакали на разведку.
Когда из засады стреляют – это страшно. Когда швыряются камнями – это оскорбительно.
Десси надеялась отвлечь четверых, а то и пятерых из отряда. А те, кто останется на дороге, ни о чем, кроме опасности из леса, думать не смогут. Да еще и дождь. Если кто-то из пленников собрался бежать – лучшего момента не придумаешь.
Стук копыт, скрип седел, ругань. Радка снова впилась от ужаса зубами в Дессину ладонь. «Если вздумает зареветь, так я ей и нос заткну», – решила шеламка. Но обошлось. Конники покрутились на пригорке, никого не увидели, а в лес сунуться побоялись.
Когда все стихло, сестры выползли из убежища, поднялись к разваленной пирамиде и глянули на дорогу. Люди так и брели сквозь дождь, а всадники погоняли их древками алебард.
А в лесу было тихо. Не трещали предательски сучья, не чавкала земля, не хлопали по мокрой одежде листья. Никто не убегал. Не прятался. Вольная деревня вся разом решила, что чужане и Шелам страшней неволи.
– Ну что, довольна? – спросила Десси. – Я все сделала, как ты просила. Теперь слезай на дорогу и дуй до Купели. Ворота они до вечера не закроют, а если и закроют – все равно в стене лазов хоть отбавляй. Разыщешь там мать с Мартом.
– А ты что ж, не со мной?
– Я к городу близко не подойду. Очень мне охота раньше времени вокруг столба летать учиться!
– Никуда я не пойду одна, – буркнула Радка, села на мокрую траву и наконец разревелась.
Глава 7
Дождь снова утих.
Десси увела сестру дальше от дороги, забралась в ельник, наломала мертвых сухих веток, развела костер. (Без ножа и кремня она в лес не совалась.)
Скинули одежду, развесили над огнем. Сами побегали вокруг костра, согрелись. (Посулил отчим падчерице, что она будет голышом плясать – вот и сбылось.)
Радка помалкивала и покорно все исполняла. Впрочем, Десси убедилась уже, что младшая сестрица – тот еще тетерев: сидит себе тихонько, а потом как порх!
Обсушились немного и вернулись в деревню. Пожар залило, и теперь над пепелищем поднимался только светлый пар.
Десси оставила Радку горевать у обгорелого сруба родной избы, а сама пошла мародерствовать по погребам. Все, спасибо Шеламу, прогореть не успело.
Набила две корзины всякой снеди: мясо копченое, хлеб, грибы опять же, нашла целый, не треснувший даже горшок.
Радка, обнаружив, что козочек не пожгли, а также забрали в город, несколько утешилась.
Десси вручила ей корзину и велела:
– Пошли.
– Куда ж мы теперь? – вяло поинтересовалась Радка.
Десси усмехнулась:
– В лес, куда же еще?! Заберемся в безопасное место, поедим, отдохнем. Подумаем, где ночевать. А потом видно будет.
Радка пожала плечами и покорно побрела вслед за шеламкой.
* * *
«Безопасным местом» Десси сочла Вью – лесную речку. Деревья ближе к реке редели, и вдоль воды тянулись пологие холмы, заросшие душистым разнотравьем.
«Молоко, верно, отсюда хорошее, жирное», – подумала Радка и снова чуть не заплакала – до того тоскливо стало. Где то молоко?!
Да и больно тихо тут было. Не по-хорошему тихо. Не трещали кузнечики, не поднимались с воды птицы. Даже ястреба кружили ближе к опушке леса, старались не подлетать к реке.
Десси, однако, ничего не опасаясь, вновь развела огонь, зачерпнула воды, соорудила похлебку. Остудила немного. Поели, прихлебывая по очереди из горшка. Мясо Десси поделила на три части, одну бросила через левое плечо в траву.
От еды Радку разморило, она стала задремывать. Десси вытерла руки листом мать-и-мачехи, села, обняв коленки, и призадумалась. Ее бы воля, она прямо здесь и осталась бы ночевать. Как говорится, под шапкой. Место тут тихое, спокойное. Сделать сейчас нодью, небольшую – только чтоб от комаров защититься, – и славно! Ночи еще не холодные. Так ведь сестрица! Напугается, не захочет под звездами спать.
Можно, конечно, в охотничью избушку уйти. До темноты дойдем. Так ведь это надо у хозяев лесных на постой проситься – опять же Радку пугать!
Так ничего и не надумав, Десси досадливо тряхнула головой и встала. Радка немедленно проснулась:
– Ты куда?
– Вернусь скоро.
– Когда скоро?
– Ох, будет мне нынче покой?!
– Куда ты?!
– Ну пошли вместе, горе мое.
* * *
Соседний холм венчало кольцо серых обтесанных камней. Внутри кольца земля просела, будто туда ступил великан. Чуть ниже, на склоне, еще один ряд камней окружал неглубокую, заросшую травой впадину. Радка настороженно зыркала по сторонам.
– Здесь что прежде было? – спросила она.
– Хутор какой-то… – отозвалась Десси. – Вот здесь – дома остатки, тут вроде погреб, на том холме, видишь, ступенями, – огород.
– А почему отсюда люди ушли?
– А я знаю? Только теперь тут – Дом Голосов. Место такое, откуда весь лес слышен. Вот я и хочу узнать, где что творится. Ты наверху посидишь или голоса слушать будешь?
– Буду, – храбро сказала Радка.
– Ладно, тогда спускайся вниз и ложись.
– Глаза надо закрыть?
– Рот закрой. А с глазами делай, что хочешь.
И Десси растянулась на траве, глядя в золотое закатное небо. Рядом примостилась Радка.
Поначалу Радка не слышала ничего – только ветер гудел в траве. Потом различила, как, тихонько причмокивая, лижет берег река. Потом лес, потревоженный вечерним ветром: протяжный хвойный гул, разноголосая болтовня листьев, перестук сбитых наземь дождевых капель, скрип поваленной сосны – она уже не первый год все не могла умереть, падала, цеплялась за своих соседок и кричала в ужасе всякий раз, когда ветер пытался подправить дело – уложить ее на мох, в дурманную и беспамятную болотную сырость.
Потом холм обступили иные звуки: испуганный свист маленьких крыльев, шорох беличьих коготков, сосредоточенное пыхтение крота, шелест иголок под муравьиными лапами.
А потом до холма добрался, дополз хриплый сбивчивый голос флейты. Вовсе странный и неуместный в лесу, он взвизгивал, прерывался, но вновь упрямо начинал выговаривать все те же ноты, но так и не мог довести мелодию до конца.
