– Бет, если ты еще раз выпустишь этих ужасных кошек из подвала, я их утоплю, – пригрозила Мег, безуспешно пытаясь отцепить котенка, который вскарабкался ей на спину и таким образом оказался вне пределов досягаемости.

Джо смеялась, Мег бранилась, Бет умоляла, а Эми заливалась слезами, потому что никак не могла вспомнить, сколько будет девять умножить на двенадцать.

– Девочки, девочки, помолчите, пожалуйста! – воскликнула миссис Марч, зачеркивая уже третье предложение. – Я должна отправить это письмо с утренней почтой, а вы меня все время отвлекаете.

На мгновение в комнате воцарилась тишина, которую нарушила Ханна: она вошла в помещение гренадерским шагом, положила на стол два горячих полукруглых пирога, а затем вышла вон. Эти пироги давно стали привычным блюдом, и девочки называли их «оладьями». Ничего другого у них все равно не было, а эта горячая выпечка прекрасно согревала руки, зябнущие холодным утром.

Ханна никогда не забывала о пирогах, как бы занята или раздражена ни была, поскольку другого обеда у девочек не было, а они уходили надолго и редко когда возвращались домой раньше двух.

– Обними своих котят, Бет, и пусть они помогут тебе унять головную боль. До свидания, мамочка. Сегодня утром мы все как с цепи сорвались, но, когда вернемся домой, станем настоящими ангелами. Пошевеливайся, Мег! – И, сказав это, Джо тяжелой поступью вышла из дома.

Ее не покидало ощущение, что не так должны отправляться в дальнее странствие пилигримы.

Сестры всегда оглядывались, прежде чем повернуть за угол, потому что мать смотрела им вслед из окна, кивая, улыбаясь и помахивая рукой.

Казалось, это была счастливая примета: в каком бы настроении девочки ни пребывали, последний взгляд, брошенный на лицо мамы, неизменно действовал на них словно лучик солнечного света.

– Мы заслуживаем того, чтобы мамочка погрозила нам вслед кулаком, а не посылала воздушные поцелуи. Таких неблагодарных негодниц, как мы, еще свет не видывал, – воскликнула Джо с раскаянием, получая удовольствие от ходьбы по глубокому снегу и сильного ветра, бьющего в лицо.

– Не смей прибегать к таким ужасным выражениям! – откликнулась Мег из-за шали, в которую закуталась, подобно монахине, уставшей от грешного мира.

– Мне нравятся крепкие словечки, которые имеют совершенно определенное значение, – огрызнулась Джо, успев в последний момент поймать свою шляпу, которая уже собиралась отправиться в самостоятельный полет.

– Себя ты можешь величать как угодно, но я вовсе не чувствую себя ни негодницей, ни вздорной девчонкой, и мне не нравится, когда меня так называют.

– Ты – зануда, а сегодня еще и злишься оттого, что не можешь позволить себе все время наслаждаться роскошью. Бедняжка, подожди немного, пока я не разбогатею, тогда к твоим услугам будут роскошные экипажи, мороженое и туфельки на высоких каблуках, а также букеты цветов и рыжеволосые мальчики, с которыми можно потанцевать.

– Что за глупости ты говоришь, Джо!

Тем не менее Мег рассмеялась и даже, как ни странно, почувствовала себя лучше.

– Ты должна радоваться этому, – сказала Джо. – Страшно представить, что было бы с нами, если бы я напустила на себя недовольный и оскорбленный вид, вот как у тебя сейчас. Слава богу, я во всем умею найти что-нибудь смешное, и это не дает мне пасть духом. Будь умницей, перестань ворчать и возвращайся домой веселой и счастливой.

Она ободряюще похлопала Мег по плечу, прежде чем с ней расстаться. С этого места им предстояло идти разными дорогами; каждая из сестер прижимала к груди теплый пирог, стараясь не унывать и сохранить хоть каплю бодрости, несмотря на ветреную погоду, тяжелую работу и неудовлетворенные желания юности, стремящейся к удовольствиям.

После того как мистер Марч лишился состояния, пытаясь помочь попавшему в беду другу, две его старшие дочери потребовали, чтобы им разрешили содержать хотя бы самих себя. Полагая, что выработать в себе такие качества, как трудолюбие, энергичность и независимость, никогда не рано, родители дали согласие, и обе девушки взялись за дело с самыми добрыми и благородными намерениями, что, несмотря на все преграды, непременно должно было принести плоды в будущем.

Маргарет нашла себе место бонны, и скромное жалованье позволило ей почувствовать себя состоятельной особой. Как признавалась сама Мег, она «любила роскошь», и главной причиной ее беспокойства была бедность. Терпеть лишения ей было куда труднее, чем остальным членам семьи Марч, ведь девушка еще помнила времена, когда их дом был красив, а жизнь полна неги и удовольствий, и они ни в чем не знали нужды. Разумеется, Мег старалась не давать воли зависти и неудовлетворенности, но ведь это так естественно для юной девушки – мечтать о красивых вещах, веселых подругах, приятных развлечениях и счастливой жизни. У Кингов она каждый день видела то, к чему стремилась. Старшие сестры ее подопечных только-только начали выходить в свет, и Мег часто, пусть и мельком, замечала воздушные бальные платья и букеты цветов, слышала оживленные разговоры о театрах, концертах, катании на санях и прочих увеселениях и видела, как без счета тратятся деньги на милые безделушки, которыми она так дорожила. Бедняжка Мег редко жаловалась, но иногда ею овладевало ощущение несправедливости, и тогда она становилась озлобленной и язвительной, ведь девушка еще не научилась ценить незаметные на первый взгляд блага, которыми обладала и которые только и способны сделать жизнь счастливой.

Что касается Джо, то ей повезло уже потому, что на нее обратила внимание тетушка Марч, старушка, нуждавшаяся в уходе и заботе. Бездетная пожилая леди предложила удочерить одну из девочек, когда у них в семье начались проблемы, и сочла себя оскорбленной до глубины души, когда ее просьбу отклонили. Друзья намекнули Марчам, что они лишились шансов быть упомянутыми в завещании старой леди, но те, непрактичные и наивные, ответили лишь:

– Мы не отдадим ни одну из дочерей ни за какие мирские блага. В бедности или богатстве, мы останемся вместе и будем искать счастья в обществе друг друга.

Пожилая леди какое-то время отказывалась даже разговаривать с ними, но потом однажды встретила Джо у общей знакомой. Что-то в забавном личике и грубоватых манерах девушки явно пришлось ей по вкусу, и тетушка предложила Джо стать ее компаньонкой. Такая перспектива нисколько не прельщала девушку, но она согласилась, поскольку ничего лучшего ей так и не подвернулось, и, к всеобщему удивлению, прекрасно поладила со своей язвительной родственницей. Правда, время от времени у них случались бурные ссоры, а однажды Джо, придя домой, заявила, что больше ноги ее у тетки не будет. Но пожилая леди оказалась отходчивой и неизменно посылала за племянницей – со столь убедительной просьбой вернуться, что девушка не могла ей отказать: в глубине души она любила вздорную старушку.

Подозреваю, что истинная причина подобной снисходительности заключалась в наличии огромной библиотеки, после кончины дядюшки Марча отданной в распоряжение пауков и пыли. Джо помнила добродушного старого джентльмена, который позволял ей строить из своих больших словарей дороги и мосты, рассказывал истории о необычных рисунках из книг, написанных на латыни, и всякий раз, встретив на улице, угощал ее имбирными пряниками. В пыльной комнате царил полумрак. Бюсты античных героев, глядевших на Джо с высоких книжных шкафов, удобные глубокие кресла, глобусы и – главное! – изобилие книг, среди которых можно было бродить в свое удовольствие, – все это превращало библиотеку в землю обетованную.

Стоило тетушке Марч задремать или увлечься разговором с кем-нибудь из гостей, как Джо поспешно убегала в укромный уголок, забиралась с ногами в уютное кресло и со страстью завзятого книгочея с головой погружалась в мир поэзии, любовного, исторического или приключенческого романа, снабженного занимательными картинками. Но, как всегда бывает, счастье оказывалось недолгим. Стоило Джо добраться до кульминации романа, наиболее захватывающей строфы поэмы или самого опасного приключения героя-путешественника, как раздавался пронзительный голос: «Джо-зе-фи-на! Джо-зе-фи-на!» – и ей приходилось покидать свое райское прибежище, для того чтобы мотать пряжу, купать пуделя или часами читать вслух очерки Белшема[12].