Начало ей положил скупщик краденого, которому обычно и сбывал свои трофеи воришка-недомерок, стащивший нож. Не изменил он своему обыкновению и на сей раз. А скупщик сразу обратил внимание на новый товар. Не мог не обратить уже потому, что человеку невнимательному и нелюбопытному просто нечего делать на этом месте, дабы не подвергать лишнему риску здоровье и кошелек.
Итак, во-первых, материал, из которого был сделан нож, оказался незнаком скупщику. И при этом наощупь казался и тверже, и прочнее привычных меди, бронзы, не говоря уже про серебро и золото. Ну а во-вторых, вещица, изготовленная из того незнакомого и необычно крепкого металла, не могла быть не чем иным, кроме как оружием — судя по виду, по наличию острия и режущей кромки.
Иными словами выходило, что некто разгуливал с оружием, по прочности превосходящим изделия местных мастеров. Новым, незнакомым для города оружием. А это уже выходило за рамки обычной частной сделки купли-продажи — не важно, законной или нет.
Дело было в том, что вся эта подпольная братия воров и якшающихся с ними торгашей могла существовать под боком у городских властей в относительном спокойствии и безопасности… только потому, что власти смогли даже для этой своры крыс в человеческом обличье найти полезное для себя применение. Шныряя по улицам, переулкам и углам, незаметные для глаз большинства обычных горожан, воры, даже сами того не желая, могли между делом узнать о происходящем в городе и окрестностях немало интересного. Не зреет ли где ненароком бунт, например. Не позволяет ли себе некто излишне вольнодумных речей. Не прослыл ли в народе кто-нибудь из казенных людей нечистым на руку хапугой и мздоимцем. А как вариант — не появился ли по эту сторону частокола какой-нибудь подозрительный чужак. Что, к примеру, берется страстно проповедовать, и проповеди его придутся не по нраву жрецам-Свидетелям. Или просто слоняется без дела, косясь по сторонам и что-то высматривая. Да, вдобавок, держит при себе оружие, какое даже не пытались изготовить в этих краях самые искусные из мастеров.
Вот как на этот раз.
Надо сказать, что на щедрость скупщика это никак не повлияло. За Сенин нож воришка получил примерно такое же количество монет, что и обычно за один трофей сопоставимых размеров и массы. Зато скупщик почти сразу же устроил ему настоящий допрос, заставив описать прежнего владельца ножа.
Что вор-недомерок и сделал. Он тоже не был лишен внимательности, плюс обладал цепким взглядом, а еще — хорошей памятью. Тем более, наружность хозяин ножа имел столь необычную для этих мест, что трудно было ее не запомнить. А воришка запомнил и с готовностью выложил. Особенно отметив высокий рост чужака и необычную одежду. В частности синие штаны.
А скупщик с ножом и этими сведениями в придачу поспешил доложиться на самый верх. Не непосредственно, конечно. Нет, простому «купи-продай», греющему руки на темных делишках, в палаты здешнего правителя было соваться, что со свиным рылом в калашный ряд. Для общения с властями в подпольном братстве имелись специальные люди. К одному из таких людей и побежал скупщик, дабы сообщить важные для всего государства вести. Чтоб уже тот расшевелил обитателей палат. Последние в этом мире еще не успели осознать непреходящую ценность волокиты и зашевелились очень быстро.
Хотя была ли в принципе уместна волокита в подобных ситуациях — когда некто заявляется в город пусть не с мечом, но с ножом, причем необычным?
Так или иначе…
— …Огненосный! — обратился по официальному титулу к правителю города один из его приближенных уже поздним вечером того же дня, после заката.
Правитель (чье имя, данное при рождении, было, кстати, Герт) находился в тот момент в оружейной комнате. Где, перетаптываясь босыми ступнями по ковру из звериных шкур, освежал навыки владения огромным бронзовым топором.
Взмах, удар, рассекающий воздух, и шаг в сторону. Снова взмах, блокирующий выпад — а затем правитель чуть пригибался, избегая удара воображаемого противника.
Потревожившего его за этим занятием советника Рэя, кстати, правитель уважал — было за что. За грамотность; за то, что всегда говорит по делу, не льстит и не суетится. А главное: именно к Рэю стекались ручейки сведений, имеющих отношение к безопасности города и лично его, Герта, Огненосного. И если советник Рэй был встревожен, то повод к тому имелся более чем существенный. Вплоть до появления отвратительных Маждулов в небе над городом.
Но, несмотря на это, оторвался Огненосный от занятия своего с неохотой. Тренировки с оружием позволяли правителю прийти в себя. Особенно после визитов Первого Свидетеля. Высокого, подчеркнуто-опрятного старика, род свой ведущего от самого Хуба Премудрого.
Седобородый, с глазами одновременно добродушными и проницательными, Первый Свидетель бодрился, под тяжестью прожитых лет не сгибаясь… почти, хотя с посохом ходил уже не первый год. Но не висел на нем как сопля на носу, а просто слегка опирался, спину стараясь держать прямо. И таким же прямым и непреклонным был в поступках, несмотря на кажущееся мягкосердечие.
Голос Первого Свидетеля Герт про себя сравнил с хорошим пивом. Так же охотно, как пиво в глотку, этот голос вливался в уши. И был столь же чреват не самыми приятными последствиями — мягко говоря.
Явился Первый Свидетель, разумеется, не для того, чтобы справиться о здоровье правителя да передать ему благословение Хаода, как будто благословение это было у него за пазухой. То есть, конечно, и дежурный вопрос о здоровье Герта, и посулы милостей от высших сил имели место. Но подлинная цель визита была совсем иной. Причем далеко не бескорыстной.
С собой Первый Свидетель приволок целый букет свитков с указами — якобы от имени самого Огненосного. Даром, что правитель не приложил к их составлению не то что руки, но даже кончика мизинца. Все свитки аккуратно заполнили письменами сами грамотеи-Свидетели. От Герта даже читать их не требовалось… да он, собственно, и не умел. Все, что осталось на его долю — это заверить указы своей печатью в форме языков пламени.
Добро, хоть (не то из вежливости, не то во избежание лишних вопросов) Первый Свидетель соблаговолил пояснить, на что именно подписывается Огненосный.
Так, первым из указов правителю было предложено не только раскрыть сердце вере, но и казну — ее служителям. Причем не первый раз. Свидетели задумали расширить и надстроить главный городской храм, и без того возвышавшийся над городом и готовый сравняться по высоте с палатами самого правителя, даром, что стоящими на холме. Еще Первый Свидетель задумал открыть в городе школу, чтобы каждый желающий мог обучиться грамоте, одновременно постигая священные тексты, пропуская их не только через уши, но и сквозь голову и сердце.
Надо сказать, что именно затея со школой показалась правителю наиболее глупой и вредной из всех начинаний служителей веры. Ну, зачем, мысленно вопрошал он, простому плотнику или, скажем, землепашцу уметь читать, а тем паче — писать? Известно же, что всякому трудяге требуется одно: прилежно и умело выполнять свою работу, дабы и семью кормить досыта, а заодно и его, Огненосного, со свитой и дружиной. Да и Свидетелей, кстати, тоже. А грамота только от дел отвлекает.
Кроме того, поддержка звонкой монетой требовалась служителям веры, чтобы нести свет ее даже в самые дальние уголки подвластных этому городу земель. Земель, покоренных, кстати, в том числе предками Герта — не ждавшими милостей с небес, но рассчитывавшими, все больше, на остроту своих мечей, копий и стрел. Да на твердость руки. И теперь, когда еще покорять кого-то стало вроде бы ни к чему, Свидетели вознамерились нести свое слово к тем, дальним, рубежам, строя часовни в самых глухих деревушках да проповедуя их жителям.
А дабы обезопасить смиренных слуг Хаода в тех дальних краях да на пути к ним, Первый Свидетель задумал сформировать, ни много ни мало отдельное войско, лично ему подчиняющееся. С красивым как выросшие посреди помойки цветы названием: Витязи Солнца. Право на создание такого воинства давал следующий из поднесенных Огненосному указ.
