Что ему делать в городе, Сеня не представлял, как не понимал, куда его занесло. А главное: для чего Смотритель Замка-Над-Миром беспардонно соврал, вместо родного мира сунув его сюда. Где вроде изобрели уже колесо, земледелие да тканую одежду, но все равно были весьма далеки от современной Сене реальности.

Однако Сеня догадывался, что новое задание Смотрителя так или иначе снова будет иметь отношение к местным обитателям. А где он будет ближе всего к его выполнению, как не там, где обитателей этих много? В городе, крупном поселении. Но уж точно не на безлюдном лугу.

— Меня, кстати, Гобом зовут, — представился мужичок, когда они оба направились к телеге.

За свою жизнь Сене довелось кататься на теплоходе, летать на самолете, ездить на поезде и за рулем автомобиля. Ну и ходить на своих двоих, разумеется. Однако если бы ему пришло в голову составить личный хит-парад или рейтинг способов передвижения, то поездка на запряженной волами повозке в компании с грузом даров огорода оказалась бы в самом его низу. Что по удобству — что по скорости.

Волы переступали ногами, таща за собой телегу, подчеркнуто неторопливо, даже с неохотой. Под стать всему этому миру, где торопиться было еще по большому счету некуда и незачем. Природу ведь не обгонишь: урожай не созреет, а скот не наберет весу раньше срока оттого, что ты будешь суетиться, не давая себе ни минуты покоя и ни на секунду не освобождая рук.

Плюс к тому, в случае с волами, не стоит забывать, что они были всего лишь животными. А значит, во-первых, силы их были не беспредельны. Тогда как телега с грузом и тремя пассажирами — наверняка весьма тяжела. Во-вторых, имелись у этих рогатых трудяг потребности как у любого живого существа. Потребность в еде в том числе. А луг, заросший высокой и сочной травой, воспринимался ими, как человеком — банкетный стол. Да и просто пучки запыленной травы по обочинам или даже посреди проселочной дороги не всегда оставляли волов равнодушными. Нет-нет, да хотя бы один из них останавливался пожевать (второй тогда тоже к нему присоединялся), и сидевшему на облучке Гобу приходилось придавать обоим скотам ускорение с помощью плетки и резких грубых возгласов. Волы нехотя прекращали трапезу, отрывая морды от травы, и так же без тени энтузиазма возобновляли путь.

Возможно, Сеня пешком мог быстрее добраться, если б знал, в какую сторону идти. Но — что было, то было: принявши предложение Гоба, только безнадежному простаку способное показаться проявлением доброты и бескорыстия, он терял час за часом, трясясь на краешке телеги из нестроганых досок. Не самое удобное сиденье, не так ли? Да и места маловато, даром, что сидевший рядом мальчонка Зифр вроде как потеснился, а репу с кабачками они с отцом смогли подвинуть, освободив кусочек телеги и для Сени тоже.

А самое «приятное» дополнение к такой вот неторопливой поездке летом за городом — мухи и комары. Кружившие над медленно катящейся телегой и налетавшие на ее пассажиров с настойчивостью и яростью бомбардировщиков люфтваффе.

От нечего делать… ну, пока гнус не докучал слишком сильно, Сеня посматривал по сторонам, любуясь окружающим пейзажем. А в голове его при этом деле начали зарождаться смутные догадки.

Началось все с реки. Когда за лугом открылась широкая, голубая от отражавшегося в ней неба, полоса воды, а дорога резко повернула, протянувшись теперь вдоль берега. По всей видимости, строить столь протяженные мосты, чтобы пересечь такую реку, здесь еще не умели. Если вообще научились возводить мосты.

Так вот, выглядела река… узнаваемо. Да, она заметно обмелела, отчего берега сделались более пологими. Да, однозначно изменилась форма русла, а леса отступили, по крайней мере, от этого берега, оттесненные лугами и колосящимися полями. Еле заметно темнели где-то вдалеке. И все же, глядя на водную гладь, за которой едва угадывался противоположный берег, Сеня не мог не вспомнить свое первое утро в мире хелема. Лесистый берег широченной, едва не показавшейся ему морем, реки, куда его вынесло из тумана за рулем «тойоты» на полном ходу.

Маячившие впереди горы только усилили эффект узнавания — оставшись непоколебимыми и неизменными, что совсем нетрудно для них, чье время исчисляется миллионами лет. А главное: за те месяцы, что Сеня провел среди хелема, они успели до того примелькаться, что ошибки быть не могло. Сеня мог поспорить на что угодно: это были те самые горы, среди которых когда-то затерялась пещера, давшая приют племени хелема; те горы, где отвратительные кровожадные Масдулаги нашли дорогу в поднебесный мир. Да так бы и дальше кружили над ним, держа свою бескрылую, двуногую, даром, что разумную, добычу в страхе и отравляя ей жизнь. Не дали бы возможности изобрести колесо и построить город, не найди Сеня и Смотритель Бовенгронда в свое время на них управу.

В свое время! Но сколько же лет… или, вернее, веков; нет, даже тысячелетий миновало с тех пор? Лично для Сени пролетев от силы за минуту.

«Это не другой мир, — пришел к заключению Сеня, поглядывая то на горы, то на реку, — а тот же самый… только в будущем. В очень-очень далеком будущем. Вопрос, зачем Смотрителю меня сюда забрасывать. Неужели только чтоб я на последствия полюбовался… мол, эксперимент удался: смотри, чего достигли хелема, избавленные от посягательств Масдулаги. Взгляните на мои великие деянья, ага! Вернее, в данном случае, на свои».

Но такой мотив, при всей его соблазнительности, казался Сене сомнительным. Начать с того, что если бы Смотритель просто хотел похвалиться сработавшим их общим планом, да поделиться гордостью за результат со своим невольным союзником, то отправил бы Сеню еще дальше в грядущее. К заводам, автомобилям и компьютерам, каковые потомкам хелема предстояло изобрести. А не в средневековье этого мира — если не раньше.

Кроме того, сделавшийся весьма практичным за время жизни среди первобытных людей, Сеня не мог не подумать, что на перемещение во времени или между мирами требуется энергия. И немаленькая. А даже если запас энергии у Бовенгронда тоже стремится к бесконечности, тратить ее на простую похвальбу не есть разумный поступок. Уж лучше, думал Сеня, ту же энергию пустить на его возвращение домой. Как, собственно, и договаривались.

Тогда что?..

— А кто такой Шайнма? — окликнул Сеня Гоба. Истощивший, похоже, свой запас словоохотливости, тот не первый час молча сидел на облучке, склонив голову, держась за поводья и вперив взгляд в бурые воловьи спины.

— А?.. — отозвался мужичок, словно Сенин вопрос застал его врасплох, и напомнил нерадивого школяра, бездельничающего на уроке, но дождавшегося расплаты — внимания строгой учительницы, — ох… ну да. Забыл, что ты не местный. Шайнма — это великий герой древности. Посланник Хаода, бога Света. Свидетели говорят, он дал нашим предкам огонь… и изгнал ужасных Маждулов, самой Тьмой порожденных.

«Маждулы — это так здесь называются Масдулаги! — вмиг сообразил Сеня, — вернее, не здесь, а теперь. По прошествии черти скольких лет! Конечно, странно было бы, если б язык за то время ни капельки не изменился. Если уж «Слово о полку Игореве»… например, читать трудно, даром, что для его автора тоже родной язык — русский. Строго говоря».

Радовало, что туман, порожденный Бовенгрондом, наделил его умением понимать и этот, изменившийся язык.

Сказав «аз», следовало говорить и «буки». То есть…

«А Шайнма — соответственно, Сейно-Мава, точняк! — продолжил Сеня свои мысленные рассуждения, — сиречь ваш покорный слуга собственною скромной персоной!»

Теперь становилось понятнее, почему именно этот этап в истории здешней цивилизации Смотритель Бовенгронда выбрал для возвращения «легендарного героя». Пока еще о его подвиге здесь хранили священную память. Хоть и успели исказить историю Сениного здесь предыдущего пребывания, преувеличить, мимоходом приписав своему спасителю божественное происхождение. К временам же компов и автомобилей легенду о Шайнме наверняка успели бы объявить первобытным суеверием, а то и вовсе забыть.