Но быстро собрался с духом.

— Только это не Свидетели дали тебе тепло, — молвил он затем, — лишь Хаод властен над солнцем, он и велел ему светить для тебя… и для многих других. Но не потому, что ты что-то пожертвовал… кстати, при ритуале ты сам присутствовал? А то, может твою курицу не на алтаре сожгли, а зажарили на ужин.

У крестьянина, когда он услышал последнюю фразу, выражение лица сделалось — как у рыбы, вытащенной из воды. Выпученные глаза, рот судорожно ловит воздух. Пришлось Сене срочно подслащивать пилюлю.

— Просто ты добрый и честный человек, — сказал он, улыбаясь своему оппоненту, — трудолюбивый, верен жене, не пьешь… без веских на то причин. И редко кого обманываешь. Так ведь?

— Вообще стараюсь правду говорить, — отвечал крестьянин, упирая именно на эту свою добродетель, а по поводу трезвости да супружеской верности не слишком обольщаясь, — даже если она кому-то не по душе.

— И правильно, — ободряющим тоном сказал Сеня, — такие… именно такие люди более всего по сердцу Хаоду. Так хватит ли у тебя смелости признать эту, новую для тебя правду? И высказать ее любому, кто еще держится за древнюю ложь?

Коротко кивнув, крестьянин отступил и с вызовом оглядел окружавшую его толпу. Как будто уже здесь и сейчас готов был выискивать маловеров, усомнившихся в словах Шайнмы, да наставлять их на путь истинный.

Но остальные собравшиеся не решались возражать — ни этому крестьянину, ни, тем паче, самому Сене. И тому уже начало казаться, что дело в шляпе, что его миссия, по крайней мере, на рынке, выполнена… когда возникла проблема. Причем с неожиданной стороны.

— С меня хватит! — это рявкнул один из воинов, отряженных для сопровождения Шайнмы, — Хорвуг сожри, я не собираюсь больше слушать это! Огненосный может засунуть себе в зад свои приказы! И провернуть там пару раз для верности. Но как смеет этот сопляк-переросток говорить такое о наших учителях истины? О самых мудрых людях нашего народа… вытащивших нас из дикости?

С этими словами он выхватил из ножен меч. Бронзовый, сиречь сплавленный из двух мягких металлов — олова и меди. Но Сеня еще в схватке со слугой-предателем успел убедиться, что оружие даже из этих якобы мягких металлов может быть опасно.

— Я отрублю твой поганый язык! — выкрикнул воин, — вместе с дурной башкой!

Он замахнулся мечом, но напарник — тот, который пожертвовал Сене факел — тоже был начеку. И скрестил с внезапно взбунтовавшимся товарищем клинки, одновременно пытаясь оттеснить его от импровизированного помоста-ящика со стоявшим на нем Сеней.

— Да что с тобой? — вопрошал воин, сохранивший верность правителю, — ты же видел… это действительно Шайнма! Только он мог такое совершить… повелевать огнем и молниями.

— Шайнма погиб много веков назад, — безапелляционным тоном фанатика отчеканил его напарник, — а это — тварь, вылепленная самим Хорвугом в темной бездне… и подброшенная сюда, чтобы раскачать наш город, как рыбацкий челн!

С этими словами он сделал новый выпад — целя именно в товарища, вставшего у него на пути. Тот прикрылся, отбив атаку. Но сам атаковать не спешил… если не считать выкрика «Одумайся!», прозвучавшего отчаянно, просящим тоном.

И это было хуже всего. По вооружению и боевым навыкам один воин не уступал другому. Но если тот, который встал на защиту Сени, пытался уговаривать другого (а чтобы убить — видно, даже не помышлял), то второй просто бил. Готовый изрубить любого, кто окажется у него на пути.

Следовало срочно вмешаться. «Нафаня-Нафаня, выручай», — мысленно обратился к имплантату Сеня, вскидывая левую здоровую руку. И уже почувствовал между пальцами нарастающее покалывание электрических искр, готовящихся разрастись в полноценную молнию, когда внезапным, особенно мощным рывком взбунтовавшийся воин вышиб меч из руки своего напарника. Затем, уже в следующее мгновение метнувшись к ящику, на котором стоял Сеня, он, ничуть, похоже, не боясь молний, ударил новоявленного Шайнму в ухо. Не мечом, просто кожаной перчаткой. Но с такой силой, что в голове Сениной зашумело, и он, не устояв на ногах (тем более на своей шаткой трибуне) рухнул на землю.

Оскалившись и с торжествующим блеском в глазах, воин занес над ним меч.

— Шайнма погиб… и ты тем более сдохнешь, тварь!

Сеня в ответ выставил руку, с уже вовсю пульсирующими на ней молниями.

— Лучше отойди, — прошипел он, — не то поджаришься со своим мечом. Медь — она хорошо электричество проводит.

— С удовольствием отрублю твою поганую культю, — процедил сквозь зубы воин-бунтарь, — а на остальное мне класть. Меня ждет царство Хаода… а тебя темная бездна.

А затем выкрикнул, обращаясь к толпе:

— Смотрите, как жалок тот, кто выдавал себя за посланника небес!

Его напарник, снова овладев мечом, спешил на выручку поверженному Шайнме. Но как-то неуместно медленно — по крайней мере, на субъективный Сенин взгляд. Время вообще-то медленно идет, когда ждешь нечто, жизненно тебе необходимое.

А взбунтовавшийся воин не ждал. Клинок его меча уже стремительно опускался, успев преодолеть больше половины пути до Сениной руки… когда из толпы прилетел небольшой, но увесистый камень. И ударил в грудь бунтаря, заставив того отвлечься на мгновение. Да вопреки собственной воле остановить руку с мечом.

За камнем последовали и другие «подарочки» — стадный инстинкт снова дал о себе знать. Яблоки и яйца, земляные комья и даже коровьи лепешки полетели в воина со всех сторон, вынуждая его сжаться, закрывая руками лицо. Что, кстати, было не очень-то легко делать, не выпуская меча из рук.

Наконец, подоспел напарник взбунтовавшегося воина. И уже не утруждая себя переговорами и прочими увещеваниями, пронзил его мечом.

Только когда окровавленный бунтовщик рухнул на землю рядом с уже приподнявшимся Сеней, град из яблок, яиц и камней прекратился. На миг толпа замерла как один человек — в нерешительности, не зная, что делать дальше.

Проснувшаяся храбрость, позволившая торгашам, крестьянам и прочему мирному люду напасть на воина из дружины правителя, вызывала у них теперь нездоровое наслаждение. А боевитость, она же агрессия, не израсходованная до конца, срочно требовала выхода.

И нашелся в толпе человек, этот самый выход подсказавший.

— Бей Свидетелей! — проорал он на весь рынок.

Остальные… большинство, по крайней мере, ответили грубыми одобрительными возгласами.

Оставшийся в живых воин помог Сене подняться. Тот окинул взглядом толпу, под разноголосые вопли импровизированного боевого клича покидавшую рынок. Окинул — и улыбнулся с удовлетворением.

Как говорят космонавты, полет нормальный… в основном нормальный. Не без накладок, конечно. Ну, так и шаттлы ведь тоже иногда взрываются.

За бунтом, массовыми беспорядками лучше всего наблюдать через экран телевизора. Или компьютера (а также смартфона иль планшета) с загруженными туда соответствующими фотками или видеозаписями, залитыми в Сеть какими-то смельчаками. Ну а если уж ни телевидение, ни гаджеты еще не изобрели, то сойдет и самая высокая точка в охваченном беспорядками городе. Например, крыша большого дома, стоящего на вершине холма. Укрепленного холма, что ценно.

Да, так лучше. Гораздо лучше, чем лезть в самую гущу этих драматичных, а порой и трагических событий. И сохранней будешь, и увидишь больше.

Хотя насколько вообще уместно слово «лучше» применительно к чужой, но беде?

В целом, Сенины «гастроли» по людным местам города прошли успешно. Да, не везде ему с готовностью поверили. Тем более, пару раз пришлось столкнуться и с самими Свидетелями — людьми в белых плащах, при виде которых Сене вспомнилась пара крылатых фраз Валерии Новодворской: «Вы все дураки и не лечитесь! Одна я умная в белом пальто стою красивая». Так вот, в полном соответствии с этими фразами Свидетели, встреченные новоиспеченным Шайнмой, только себя считали правыми. Всех же остальных полагали кем-то вроде дитятей непутевых, которых все время необходимо вразумлять и поучать.