Джеф сидел в тёмном кресле, откинув голову на спинку и расслабившись. Он как-то странно выглядел: словно только проснулся. Растерянный, усталый. Николь огляделась в поисках воды. Ну, где ещё искать: как обычно поставил в центре стола. Джеф неосознанно делает акценты. Она бы поставила рядом с собой, а он обязательно сделает лишнее усилие, чтобы обезопасить всех от падения бокала и кучи осколков с лужей на полу. Николь улыбнулась: в этих мелочах весь Джеф.

Взяла бокал, сдвинув движением салфетку, на которой он стоял, глотнула. Настроение немного улучшилось. В конце концов, эта новая квартира может обозначать совершенно другую жизнь. И ведь она же сама её выбрала. Надо во всём искать хорошее. Отсюда ближе к родителям и школе, что тоже, наверное, плюс. Николь качнула головой. Все эти самоуговоры ей точно не помогали.

Она присмотрелась к Джефу. Он уныло полулежал на сиденье, следя за ней глазами и ей захотелось его встряхнуть. Чтобы он улыбнулся. Они бы подурачились немного, щекоча друг друга. Засмеявшись коротко и негромко, Николь устроилась у него на коленях, откинулась спиной на его грудь, пристраивая голову под подбородком. Джеф неосознанно подогнал свою позу так, чтобы ей было удобнее. Положил руку ей на голову, поглаживая её волосы. Но у него на коленях дурачиться сразу расхотелось. Николь показалось, что она попала в поле его грусти. Интересно, что его так выбило из колеи? Незнакомый дом?

Она знала, что он не любитель нововведений, ему приходится тратить время и энергию, чтобы привыкнуть. Или резкий переход из госпиталя к обычной жизни? А вообще, как ни странно, приспособляемость Джефа довольно высока. Он не принимал всё с христианским смирением, конечно, но умел просчитывать ситуацию и, когда видел, что новое разумно, не тратил себя на удержание прежнего.

Николь чуть расслабилась на нём, как на матраце, ощущая, как он бережно поддерживает её. Они посидели так немного, молча. Разговаривать не хотелось и шевелиться не хотелось. Оглядывали вместе незнакомое пространство, пытаясь привыкнуть к новому положению. Николь почему-то показалось вдруг, что изменилось всё. Так, как в особняке, уже не будет.

Джеф прислушивался к её дыханию, наслаждаясь мягкой гладкостью её волос и тихонько трогая губами и кончиком носа её макушку. Наверное, внимание к её дыханию теперь можно отнести в разряд привычек. Ощущение этих тонких волос, немного прилипающих к его губам при поцелуях, вынуждало его блаженно прикрыть глаза. Он и закрыл. Это было здорово.

Николь чуть переменила позу и Джеф поймал себя на том, что рефлекторно сжимает руки и тянется губами за ней.

Остановился. Вздохнул. Погладил её по голове и сказал:

– Нас потеряют. Всё посмотрели. Воды попили. Пора ехать.

И хмыкнул, словно посмеиваясь над своими словами. Что он посмотрел-то? Николь вздохнула. Было так хорошо сидеть на нём, бездумно, чувствовать тепло его губ на коже. И вот – на тебе. Всё кончилось. Как у него так получается? Только она настроится на одно ощущение, как Джеф быстро перебрасывает её в другое.

– Всегда так, – повторила она вслух.

– Как? – Спросил Джеф заинтересовано.

– Я за тобой не успеваю.

– Не беспокойся, я не дам тебе отстать, – усмехнулся он.

Пришлось вставать. И ехать домой. В машине их застал звонок Майка.

– Вы где? Меня Марина трясёт, словно я вас караулю.

– Итак, первое, что вы вчера делали: описывали сами себе свой образ Бога, – неторопливо говорил утром отец Тед, вышагивая вдоль скамей и глядя, как Джеф встаёт на колено при входе.

Джеф, досадуя на себя, прошёл поближе к собравшейся группе. С этим переездом всё расписание полетело вверх ногами. Да ещё Стив вчера свистнул его для подмены – у Харта тоже кто-то заболел. Втиснулся на скамью. Хотелось закрыть глаза. Он провёл мерзкую ночь, наполненную одиночеством, потому, что сквозь сон чувствовал отсутствие Николь рядом. Подскакивал, вздрогнув. Неприятное ощущение, как выстрел. Оглядывался, чертыхаясь. Поднимал с пола одеяло, снова ложился. Сколько раз? Он не помнил. Просто в полусне ждал, когда, наконец, эта длинная ночь кончится.

Едва начало чуть светлеть на востоке, ложиться снова расхотелось. Он поднялся, постоял у окна, ощущая пустоту вокруг и в голове. Ну, хоть вид из окна приемлемый: дома всё заслоняли розы.

Небо чёрно-фиолетовое, земля чёрно-серая, со вкраплённой в неё россыпью разноцветных огней. Широкая тёмно-синяя полоса опоясывает горизонт. Она медленно розовела снизу, становясь ярче, подсвечивая крыши и растворяя огни до бледности. На приход утра смотреть интересно. Хотя таять от восхищения у него не получалось. Сколько он не читал описаний прихода солнца, везде сплошные восторги. Глядя сам, Джеф изумлялся: чем восхищаться? Перемене цвета?.. Яркости?.. Восход не вызывал у него никаких чувств, только облегчение иногда.

Восход – это разумно. Тьму сменяет свет. Значит, мир устроен рационально: тьму сменить необходимо.

Пока вокруг него булькала вода в ванне, вспоминал свой распорядок на сегодня: второй день у Теодора, вечером обед у Николь. Это несколько подняло ему настроение. Джеф почти успокоился, думая о Николь. Потом заторопился, вспомнив о времени. И всё равно опоздал – непривычный, не просчитанный по длительности, путь.

– Сегодня я хочу предложить вам другую задачку, – голос Теда приближался и Джеф открыл глаза.

Когда это он успел так длинно моргнуть? Значит, сам не заметил, как наполовину заснул. Ему стало смешно. Ну и состояние, не понятно только Тед их нарочно в него загоняет или Джеф сам так старается? Полусон-полуявь. Сейчас как запрограммируется: будет потом удивляться – откуда только что взялось из его новых убеждений.

– Ответьте сами себе на вопрос: что мне мешает сказать с открытым сердцем и душой: "Господи, я выбираю жизнь!" Для меня всегда чудесным примером работы над собой в возрастании в любви являлась святая Тереза Младенца Иисуса, Тереза Малая. Она жила в монастыре и её окружали монахини. Казалось бы, тут можно быть настолько близко к Богу, насколько это вообще возможно, ведь монастырь – не наш обычный мир, с его искушениями и испытаниями. Но и здесь перед человеком встают проблемы его собственных симпатий и антипатий, проблемы быта, как в любой семье. Одна монахиня из их обители обладала способностью во всем Терезе не нравиться. Тереза, не желая уступить чувству естественной антипатии, старалась, как только могла, выражать ей свою любовь: хоть улыбкой при встрече. И однажды эта сестра-монахиня спросила её, что же так привлекает в ней сестру Терезу Младенца Иисуса и Святого Лика. Подумайте только! И ведь это просто бытовое общение: обычные, семейные будни. А как много может дать пищи для размышлений этот маленький пример. О любви. О способе её выражения человеком. К миру, к людям, к себе. Вы уже почувствовали это с помощью наших вчерашних упражнений. Поскольку все мы стремимся к любви и осознанно, и неосознанно, мы часто желаем этой любви всем сердцем, не задумываясь, что именно мы делаем, чтобы получить желаемое. Обычно получается так: многие наши ожидания не оправдываются. Почему? Да потому, что наша карта желаемого, нами созданная, соответствует нам, а не той личности, на которую направлены наши желания. И получается, что наши прогнозы, наши чаяния и устремления совсем не соответствуют действительности. Сегодня я предлагаю вам подумать о своих собственных прогнозах. Не рисуем ли мы мир таким, каким желаем его видеть? Насколько мы зависимы от собственных предположений о поведении других людей и Господа. Вижу, смеётесь. Но так есть. Люди обычно нам видятся в равновесном соотношении взятого-полученного: я тебе дал столько, ты мне должен столько. Бог часто воспринимается автоматом по выдаче гигиенических пакетов: я тебе молитву, ты мне просимое. Получается, мы сами себя загоняем в рамки воображаемого мира, ставим себя в зависимость от собственных устремлений, надеваем шоры ожидаемого прогноза. Я предлагаю вам сегодня попробовать расширить кругозор восприятия мира. Подумайте, что у вас стоит сейчас на первом месте? Что больше всего тревожит и чего больше всего желается, в чём у вас самая большая нужда, по вашему мнению. Потом попытайтесь ответить сами себе на вопрос: почему? Когда вы проясните для себя причину собственной нужды, легче будет попытаться найти и её истоки. Лукавый всегда действует очень хитро, заставляя человека желать того, что ему кажется необходимым. Мелкими уступками себе соблазняет душу ко греху, внушает кажущуюся необходимость желаемого. И мы, не задумываясь о том, наше ли это собственное желание или желание, внушённое извне, начинаем стремиться к нему, спешим, как мотылёк летит на огонь. Как только нам удается осознать истоки желаемого, часто становятся ясны и пути преодоления греха. И тогда станет проще понять нашу уязвимость перед грехом. Над таким вопросом я вам и предлагаю поразмыслить: в чём я более всего уязвим сейчас. В духе, душе или теле?