— Ну и что это еще такое?

— В расчетах схем я подчиняюсь государственной фискальной системе, и новый год начался первого октября.

— О Боже мой. А налоги мои ты заплатил?

— Ричи, налоги платят в апреле. Я запишу тебя на курсы по финансам.

— Что угодно, только не это!

— Могу помочь тебе найти другого специалиста. Я знаю множество фирм, у которых есть офисы и в ЛА, и в Нью-Йорке. И я хочу, чтобы ты заплатил мне только за время, которое я отработал. Я бросил тебя, ты меня не увольнял.

— Ай. И этот момент навсегда останется в истории, именуемый Великим Расколом.

— Это название уже занято.

— Да ну? Это кем же?

— Как ты можешь быть не в курсе, когда у нас день уплаты налогов, но знать о Великом Расколе?

— Ты меня недооцениваешь, Стэн, — говорит Ричи. Это отчасти шутка. Отчасти нет.

— Видимо, да, — говорит Стэн. — Я собираюсь провести кое-какие операции по твоим счетам до конца следующей недели. Постарайся пока их не трогать, окей?

— Да, это было бы неплохо.

— Было бы?

— Я потратил десять миллионов сегодня утром.

Стэн смеется.

— Что? — спрашивает Ричи.

— Это забавно.

— Я не шутил.

— О Боже.

— Ага.

— Что ты, черт возьми, купил?

— Не переживай, Стэнни. Я сделал то, что должен был сделать уже очень давно. Ну да, я, вероятно, мог бы сэкономить кое-какую сумму, если бы согласился подождать, но ты же знаешь, сколько времени уходит на бюрократические проволочки. Я кое-кому приплатил, чтобы подтолкнуть процесс. Но ты прав, я должен немного подучиться финансам. Кажется, они мне понадобятся.

— Ричи, о чем ты, блядь, говоришь? Что ты купил?

— Оставайтесь с нами, и узнаете!

Ричи Тозиер прибывает в Национальный аэропорт Джона Ф. Кеннеди в десять тридцать утра. Прошло пять месяцев с его первого побега в Нью-Йорк. Оказывается, прошло не так уж много времени. Но этот раз не последний. На этот раз он бежит не от чего-то, а навстречу чему-то.

Он задерживается у здания в Куинсе. Это небольшой трехэтажный сквот красного кирпича, изрисованный граффити, с деревянной дверью и металлической решеткой. Здание уместилось между аптекой и винным погребком. И теперь оно принадлежит ему.

У двери его ждет человек, который передает ему ключ и пачку бумаг. Какое-то время они беседуют. Ричи расспрашивает мужчину о том, все ли инструкции были соблюдены, и мужчина все подтверждает.

Тогда Ричи подписывает бумаги. Он проводит большую часть дня, получая свои заказы; доводит задуманное до конца. А потом спускается в метро.

Ричи не помнит точно, где Эдди живет, поэтому долго блуждает по Бушвику. Он в темных очках и с бумажным пакетом в руках, в котором лежит кое-что для Эдди. В тех же дешевых очках и толстовке, которые Бев купила ему несколько месяцев назад. Он идет, опустив голову, и волосы скрывают его лицо. В последний раз он выходил в люди довольно давно, поэтому есть шанс, что с длинными волосами его не узнают сразу. На последних публичных фото он у ресторана Олив Гарден. Может, и те, из клуба, уже появились онлайн. Или те, где он у офиса доктора Уилсон. Он не проверял Твиттер. И не собирается. Пока он бродит по району, его не оставляет ощущение, что люди могут видеть сквозь очки. Ему необходимо привыкнуть к этому ощущению. Он больше не хочет прятаться по домам друзей. Или за собственным забором.

В девятом часу он останавливается возле нужного дома, он уверен. Ну, почти уверен. Смотрит на кнопки звонков у парадного. Никаких имен, только номера квартир. Так что он нажимает на первый.

— Алло?

— Здесь живет Эдди?

— Нет.

Второй.

— Кто это?

— Здесь живет Эдди?

Нет.

Третий раз.

— Да?

— Здесь живет Эдди?

— Нет.

Четвертый.

— Алло?

— Здесь живет Эдди?

— Что вы хотели? — Бев.

— Это Извинительный тур Ричи Тозиера…

Бев впускает его.

Она встречает его у двери. Дверь на цепочке, открыта всего на несколько дюймов. На Бев красный шарф. Цвета кровавой луны.

— Бев, я…

— Эдди сейчас нет.

— Ох, а где… Где он? Вечер четверга. В четверг он всегда свободен.

— Он взял дополнительную смену.

— О. Это из-за… Из-за…

— Скажи это вслух, Ричи. Почему Эдди может быть расстроен?

— Из-за моих слов.

— Из-за чего еще?

— Я игнорировал его звонки.

Бев хлопает дверью у него перед носом. И он слышит, как цепочка выскальзывает из паза, а потом дверь распахивается.

— Входи, — говорит Бев.

Они садятся за маленьким кухонным столом. Ричи ежится. Ставит бумажную сумку. Здесь все так же, как было несколько месяцев назад, только сейчас ему неуютно. Комната сжимается.

— Эдди когда-нибудь рассказывал тебе о нашем друге Мэтте? — спрашивает Бев.

— Нет, — говорит Ричи. — Я не знаю никого по имени Мэтт.

— Ну, лучшим другом он нам не был. Так вот — Мэтт с ума сходил, когда напивался. Однажды ночью мы с Эдди сидели у него в гостях, выпили пару бутылок пива, и тут Мэтт съехал с катушек. То есть, стал абсолютно неадекватен. Он снял штаны вместе с бельем и выбросил их через забор. Затем вернулся во двор, где мы сидели на пластиковых стульях. Таких, знаешь, дешевых, с узкими отверстиями на сиденьях. И вот, он подошел и рухнул на тот, что стоял рядом с моим, и вдруг заорал — я такого жуткого крика в жизни своей не слышала. Мы с Эдди уставились на него, потому что сначала не могли понять, что случилось. Но тут он начал выть «Мои яйца! Господи, мои яйца!». Видишь ли, когда он сел, края отверстия под его весом раздвинулись, и яйца попали между ними, а когда он подвинулся, их прищемило.

— Господь…

— Я не закончила. Мошонка застряла, яйца оказались в ловушке. Мы с Эдди были в ужасе, а он выл, кричал и рыдал. Мы попытались помочь ему освободиться, но стоило немного его подвинуть, он снова начинал орать, громче и громче. Можешь представить, что он чувствовал? В конечном итоге, Эдди пришлось позвонить пожарным, чтоб они приехали и вытащили его яйца. И вот глупый мальчишка-пожарный, который, наверное, мечтал стать героем, когда поступал на службу, должен был лезть под стул, чтоб встретиться там с отвратительными потными яйцами, свисавшими ему в лицо. Он сказал, что придется резать пластик. Предупредил Мэтта не двигаться. Мы с Эдди изо всех сил пытались его удержать, но не помогло. В последний момент Мэтт дернулся, и пожарный промахнулся.

— Нееет.

— Мэтт получил порез на мошонке, Ричи. И если мы думали, что он громко орал до этого… Боже. Он завизжал как свинья, которую режут. Но, кстати, помогло — яйца уменьшились из-за того, что потеряли много крови, и выскользнули. Что ты об этом думаешь?

— Ты угрожаешь мне кастрацией?

— Я просто рассказала тебе историю, — Бев пробегает пальцами сквозь пряди. — Если ты не будешь думать головой, жизнь прищемит тебе яйца.

— Я ошибся.

— Да. Ошибся. Слушай, Ричи, ты мне нравишься. Я считаю тебя забавным и умным, и ты, скорее всего, хороший парень, но Эдди — мой лучший друг. Более того, он — человек. И так, как ты поступил с ним, себя с людьми не ведут. Я не знаю, зачем ты это сделал. Не знаю, почему не отвечал, когда он тебе перезванивал. И не знаю, почему ты здесь. Но знаю, что с минуты на минуту Эдди войдет через эту дверь. И, Ричи, он не злится. Ему это даже в голову не пришло. Он должен злиться. Он имеет на это право. Но нет. Он напуган, потерян и расстроен, потому что думает, что ты на грани коллапса, и он не знает, как тебе помочь. Так что исправь это. Ты понимаешь? Ты можешь стать лучше, Ричи…