— Могу я… Можно мне его подождать?

— Ричи, я не уверен, что это хорошая идея.

— Правильно. Да. Необходимо побыть порознь и все такое прочее. Извини. Я не должен был приезжать. Я просто… Можешь сказать ему, что я приходил? Мне кое-что нужно ему сказать. Я должен извиниться.

Я не хочу делать это по телефону, почти вырывается у него.

Майк смотрит на него усталым, тяжелым взглядом. Но смягчается.

— Ну давай, Ричи. Но если он не готов разговаривать, ты уйдешь и не будешь спорить, окей?

— Окей.

Майк ведет его в гостиную. Ричи садится и нервно сжимает пальцы. Неловко. Невыносимая ситуация.

— Я, ох, хочу попросить прощения и у тебя тоже, Майк, — говорит Ричи. — Я не должен был просить остаться у меня дома прошлой ночью. Что бы там ни было, ты был прав. Со мной все в порядке.

Он не упоминает о случившемся после ухода Майка. И Стэну наверняка не расскажет тоже. Он собирается тренировать новое умение держать дистанцию. Потеря ли это близости? Или, наоборот, способствует ее сохранности?

— Все нормально, Ричи. Я не держу на тебя зла.

А разве не должен? — хочется спросить Ричи.

— Спасибо, Майк, — говорит он вместо этого. — Спасибо за то, что ты мой друг.

Майк улыбается. Он хлопает Ричи по спине.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — предлагает он.

— Воды, пожалуйста.

— Только воды? Я выпил бы пива.

— Я не буду. Собираюсь завязать с выпивкой на какое-то время.

Майк смотрит на него с забавным выражением и ничего не отвечает.

Стоит ему выйти из комнаты, в дом входит Стэн.

— Зачем ты здесь? — спрашивает он. Его тон и выражение лица одинаково нечитаемы. Один из множества его талантов. Он мастерские умеет играть покерфейс. У Ричи ощущение, что именно это он сейчас и делает.

— Это Извинительный Тур Ричи Тозиера, — говорит Ричи. Стэн тоже не смеется. — Послушай, Стэн, не сердись на Майка за то, что впустил.

— Я не сержусь на Майка. Я сержусь на тебя.

— Точно. Хорошо!

Майк возвращается с напитками. Прочищает горло.

— Ричи хочет поговорить, — сообщает он. — Если ты не хочешь, он обещал, что молча уйдет.

— На самом деле, ты сказал — не будешь спорить, — Майк шлет Ричи колючий взгляд. — Я уйду, если пожелаешь, — тихо добавляет он.

Стэн оборачивается. Подходит к Майку и шепчет ему на ухо. Майк целует его. Потом оставляет напитки, берет ключи от машины и уходит.

Стэн садится рядом с Ричи, но не смотрит в его сторону. Аккуратно вынимает из волос невидимки и кладет их вместе с кипой на кофейный столик. Странно видеть Стэна в кипе. Каким-то образом он кажется в ней моложе. Как в юности. Ричи вспоминает стряпню Андреа Урис и спальню Стэна, где много раз ночевал, иногда фантазируя о том, что является частью их семьи, и на некоторое время переставая быть собой. В последний раз Стэн надевал кипу на свадьбу. То есть, это был последний раз, когда Ричи видел Стэна в кипе.

— Ну так, хм, ты был в храме? — говорит Ричи, не зная, как себя вести. — Я не знал, что ты снова стал верующим.

Стэн вздыхает.

— Не уверен, верую или нет, но у Билла с Одрой сейчас тяжелая, страшная ситуация, и я ничем не могу им помочь. Молитва помогает мне справляться.

— Послушай, Стэн, мне нужно извиниться перед тобой. Чтобы ты знал, как мне жаль…

— Двадцатого апреля две тысячи десятого года, — перебивает Стэн.

— Что?

— День, когда я тебя разлюбил.

— Стэн…

— Ричи, можешь просто дать мне сказать?

— Окей. Извини.

— Несколькими месяцами ранее я признался тебе в своих чувствах, и ты меня отверг. И ты сделал это очень мягко, Ричи. Ты помнишь?

Ричи не уверен, должен ли отвечать, поэтому просто кивает.

— Я ни разу не видел тебя таким тактичным, — продолжает Стэн. — Ты не жестокий человек, Ричи, но и милым назвать тебя сложно, особенно в те времена. Но, когда я признался тебе, ты не стал смеяться и не обратил все в шутку, как всегда поступаешь в подобных ситуациях. Я сказал тебе, как глупо себя чувствую, и ты ответил мне, что все нормально, и это не изменит наши отношения. Назвал себя тем еще гадом и пообещал, что когда-нибудь я найду человека, который будет любить меня так, как я того заслуживаю. Но тогда я тебе не поверил. Ричи, Господи, хотел бы я сказать, что перестал испытывать к тебе чувства прямо в тот самый момент, но ты был таким милым. И я влюбился в тебя еще сильнее.

— Что… — Ричи умолкает, не зная, как сформулировать.

— Что изменилось? — спрашивает Стэн.

Ричи кивает.

— Я не помню ничего плохого в тот день, двадцатого апреля, восемь лет назад, — говорит он. — Я вообще не помню ничего о том дне. Черт, кажется, я вообще не запомнил ту весну.

Ему хочется рассмеяться. Он не смеется. Хочет быть тактичным. Пытается.

— Я знаю, что не помнишь, Ричи, — отвечает Стэн. — Ты был почти в ноль. Тебе недавно исполнилось семнадцать, и ты проводил в клубах каждую ночь. И почему нет? Люди позволяли тебе все, чего ты хотел. Ты тусовался с тринадцати лет, черт побери. Но понятия не имею, почему именно в 2010 было хуже всего. Может, потому что ты приближался к совершеннолетию и разорвал контракт с первым агентом. Или, может, тебя будоражили мысли, что ты близок к «Высшей лиге»… или ты просто потерялся. Глядя на тебя тогда, я начал забывать, когда у тебя в последний раз были нормального размера зрачки. Хотя, ты и не проводил со мной много времени. У тебя тогда было другое, блядское окружение. Боже, как же я ненавидел, когда ты говорил это слово, «окружение», будто ты рок-звезда. И вел себя соответствующе. Ты спускал все свои деньги так, как могут только знаменитые детки. Люди из окружения хотели только твоих денег, твоей славы и забраться к тебе в штаны. Просто, блядь, чудо, что никто не забеременел. Просто, блядь, чудо, что ты не умер.

Ричи почти не думал о тех днях. Он вообще их не помнит.

— Я не видел тебя целый месяц. Ты позвонил мне в три часа утра и сказал, что ты стоишь перед «Виски и гоу-гоу», и что тебя нужно забрать. По телефону ты звучал истерично, но я не мог понять, плачешь ты или смеешься. Ты, скорее всего, и сам не понимал. Я приехал через пятнадцать минут. Все твои друзья уехали, парковка была пуста, и там никого не было, кроме вас двоих — тебя и женщины, которой было лет под сорок, а может, больше. Вы что-то курили. Я понятия не имею, что, но точно не траву. Но было похоже на крэк. Думаю, вы курили крэк, Ричи. Я вышел из машины, схватил тебя, и ты выронил трубку. Женщина начала смеяться, а ты говорил о том, как сильно ты любишь ее, и как вы двое поженитесь. Ты выглядел совсем поехавшим, и даже не помнил, что звонил мне.

Я посадил тебя в машину, пристегнул ремнем, а ты кричал что-то той женщине в окно, и она просто смеялась над тобой все это время. Когда мы, наконец, поехали, ты вынул мой альбом с дисками, в котором вечно было полно твоих долбанных CD. Ты поставил «Led Zeppelin II» и велел мне кататься туда-сюда по Сансет Стрип до тех пор, пока альбом не кончился. Я так и делал. Я просто не знал, что еще мне делать. Я просто не знал, куда тебя можно отвезти. Ты тогда уже жил один, и не разрешил мне отвезти тебя домой к матери. Я думал отвезти тебя к своим родителям, но ты в курсе, какой строгий у меня отец, и он вряд ли позволил бы тебе войти в таком состоянии. Я понятия, блядь, не имел, как поступить. Так что я просто вел, пока играл этот тупой альбом. Ты опустил стекло, вытянул ноги наружу и начал подпевать, хотя, по правде, это было больше похоже на ор, чем на пение. Когда началась «What Is And What Should Never Be», ты вернул ноги в салон и высунул наружу голову. Ты стал дергать за ремень, и, отстегнув его, высунулся из окна почти наполовину. Я велел тебе влезть обратно, но ты начал вопить и требовать ехать быстрее. Я пытался найти место, где можно остановиться, но вокруг стояли машины, и гребаный Роберт Плант орал так громко, что мыслей не было слышно, но я знал, что ты вот-вот вывалишься из машины, планировал ты это или нет. Так что я зафиксировал руль крепко, как только мог, и отвлекся от дороги на несколько секунд, схватил тебя за волосы и втащил обратно. Я выключил музыку и отвез нас к каньону.