Следующие недели проходят в фуге. Все знаменитости, которых ты терпеть не мог, пишут в Твиттер свои соболезнования. Ты на всех обложках. Твое лицо везде. Продажи твоих фильмов взлетели до небес. Мы стараемся сохранить хоть какую-то приватность, но пресса разбирает по косточкам последние месяцы твоей жизни.

У тебя католические похороны. Мама — твоя ближайшая родственница, и когда она, наконец, осознает твою смерть, она настаивает на этом. Билл не является. Одра только начинает приходить в себя. Он должен будет сказать ей, что ребенок умер, и ты тоже. Можешь себе представить, каково это — проснуться в реанимации и узнать такие новости? Но Эдди приходит. Бев и Бен приходят с ним. В конце концов, когда полиция отдает нам твой телефон, Майк его приглашает. Но на похоронах я теряю самообладание. Я начинаю на него орать. Я ору на Майка. Ору на твою маму. Я обвиняю всех. Виню тебя. Я пытаюсь заставить их поднять крышку, чтобы накричать на тебя. Я виню всех, но больше виню себя.

Но вот какое дело: это не разрушит наши жизни. Пройдет много времени, и мы это переживем. Я смирюсь с тем, что это была не наша вина. Мы все будем двигаться дальше. И Ричи, мы были лучшими друзьями двадцать лет, но я проведу большую часть жизни без тебя. Земля не остановится.

Ричи пытается заговорить, сказать хоть что-то, но из горла раздается только бульканье. Он пытается снова.

— Ты сказал, все появляются в последнем акте… Что… Где…

— Эдди? — Стэн заканчивает за него. Ричи чувствует собственный кивок будто бы откуда-то издалека. — Почему, Ричи? Каким образом один человек — которого ты знал всего несколько месяцев, которого ты встречал только раз — мог стать настолько, черт возьми, важным?

— Я…

Стэн вздыхает.

— Думаю, теперь я понял. Он, весь такой в темных тенях и кожаных штанах, выбрал тебя из толпы, потому что подумал, что ты нуждался в ком-то, кто будет добр. То есть, серьезно, все это чересчур идеально. Он оказался единственным парнем во вселенной, который не знал, кто ты есть, и он подсел именно к тебе и попросил себя угостить. И потом, когда он бросил эту затею с грязным мартини и начал вести себя мило, он стал еще привлекательнее. Могут ли вообще на свете существовать такие прекрасно-безумные мальчики-эльфы? Кажется, ты встретил такого. Да. Он буквально взял тебя за руку и перевернул твою душную жизнь миллионера, глядя на тебя своими сумасшедшими глазищами, обезоружил обаянием. Смотри, он — свободный человек. А потом, когда ты очнулся, он стал вести себя равнодушно, чем только подлил масла в огонь. Все давали тебе то, чего ты хотел, но он не был заинтересован, даже узнав, кто ты такой. А потом — слушай внимательно, это лучшая часть — он заставил тебя захотеть измениться. Ничего себе, да? Никто из нас не мог. И не смог бы, я уверен. Видит Бог, я старался! Эдди был прекрасным парнем, которому в разговорах по телефону ты смог открыть свое сердце. Он создан, чтобы подарить тебе счастье. Для тебя он так и не перестал быть загадочным, и не важно, сколько всего он рассказывал о себе. И не важно, как ему больно. Ты еще не понял? Эдди нереален. Он — концепт.

У Ричи вырывается стон. Крик. Эхо.

— Видишь ли, твое тупое взъебанное сознание слишком долго томилось в Голливуде. Кажется, я видел кино с таким сюжетом. Все это: боль, страдание, поломанная личность актера… Не уникально. Ты понимаешь? Твоя печаль не делает тебя особенным. Пора бы перестать строить на этом свою личность. То есть, стоило перестать, — Стэн кладет руку Ричи на щеку. — Перед тем, как ты умрешь, мозговая активность повысится. Просто так, впустую. Вот как. Ты потрачен. Добро пожаловать на гребень волны, Ричард.

Зрение проясняется ровно настолько, чтобы Ричи смог увидеть, как все вокруг распадается. На звезды и линии и точки и символы гениталий и безумные глаза. Созвездия и шифры, влюбленные в мальчика. Влюбленные в концепт. Влюбленные в Эдди.

Когда Ричи просыпается в третий раз, вокруг темно, и он один. Он сбрасывает заблеванные простыни, сшибает бутылку Бейлиза и бежит в гостиную, к книжному шкафу. Тот никуда не делся. Но под ним нет никаких таблеток, ни следа. Ричи снова рвет, вероятно, остатками алкоголя.

А потом он исчезает.

Осталась одна часть. Она огромна. До встречи.

========== Часть 5. О необратимости ==========

Ричи очень неудобно в кресле, которое вообще-то должно быть комфортным, под очень проницательным взглядом женщины, которая держит в руках очень пафосный планшет. Здесь все как-то чересчур «очень».

— Почему вы здесь? — спрашивает женщина.

— Я видел сон, — отвечает Ричи.

— Сон?

— Да, сон. Он был настолько безумным, насколько это вообще возможно. Сначала моя подруга пыталась меня утопить, потом еще один друг насильно накормил лосьоном, и все в таком духе. Такие сны приводят к двум выводам: ты либо застрял в одной из новелл Стивена Кинга, либо тебе нужна экстренная помощь психотерапевта.

— Ну, это действительно нечто.

— Леди, вы не понимаете…

— Не зовите меня леди.

— Точно. Извините. Миссис? Мисс?

— Доктор.

У Ричи вырывается «уфф». Почему-то казалось, что будет проще. Этим утром он забил в Гугл: нужен психотерапевт что я делаю кого я вижу помогите плз только ЛА регион. Он выбрал первого попавшегося врача из всех, готовых встретиться сегодня. Доктор Уилсон стала счастливым победителем. Он снова извиняется и треплет скрепку, которую нашел в кармане. Он убрал волосы в пучок на макушке двумя канцелярскими резинками и накрасил ногти черным маркером. Ричи планирует назвать свой лук «канцелярским шиком». Улыбка, адресованная доктору Уилсон, должна была выйти очаровательной, но на деле, кажется, получается сконфуженной.

— Почему вы здесь на самом деле? — спрашивает доктор Уилсон. — У меня достаточно опыта, чтобы не принять на веру, что вас привел в мой кабинет один только сон.

— Разбираетесь, — говорит он.

— Что еще происходит?

Он рвано вдыхает. Тяжело выдыхает. Задумчиво мычит.

— Ну, ох, в первую очередь, я очень знаменит, как вы уже поняли. Я работал с четырех лет. Я не могу выйти в люди неузнанным. Примерно пятеро сфотографировали меня на пороге вашего офиса, так что фотки, возможно, скоро появятся в Твиттере, или меня попытаются шантажировать. О! На самом деле, меня как раз недавно шантажировали, что меня и добило — это следует отметить. Что еще? Я начал юзать кокаин, когда мне было тринадцать, и употреблял еще кучу разных веществ целых десять лет подряд. Временами я напиваюсь. У меня хронический непреодолимый страх оказаться пустышкой. Я периодически впадаю в депрессию, сколько себя помню. А, я бисексуален, и у меня назойливые гомофобные мысли. Мы с мамой почти не общаемся. Мой папа погиб, когда я был маленьким. Я заставил своих друзей принять за меня ответственность на несколько месяцев, а вчера, думаю, я разрушил нашу дружбу. Я разрушил… И вот… И… — Ричи дышит. — Я пытался покончить с собой несколько лет назад и говорил любимым людям, что это была случайность. И прошлой ночью… Ну… Я не знаю. Я рассказал достаточно для начала?

— Постойте, — говорит доктор Уилсон. Она не успевает записывать. — Я предпочитаю проводить первые беседы как ознакомительные, а вы мне выдвинули целый список.

— Дерьмово. Извините.

— Не нужно извиняться.

Ричи разгибает скрепку.

— Я здесь из-за моего друга. Все, что я только что сказал, и есть причины, но на самом деле сегодня я пришел из-за него. Он четыре года хотел, чтобы я обратился за помощью, — Ричи трогает большим пальцем рану на губе. — Я всегда отказывался.