Одра, Бен и Бев возвращаются в кухню. Билл вырубает горелку. Пламя исчезает без следа.

— Как успехи? — интересуется он.

— Ничего, — говорит Одра. — Но мы нашли его телефон. Миллион пропущенных от Эдди. Эй, Бев? Когда, ты говоришь, он явится?

— Скоро, — отвечает Бев.

— Мы выбились из графика?

— Похоже на то.

— Дерьмово. Давай поищем в гостиной. Где еще они могут быть?

— Что… что… — Ричи падает со стойки. Трескается головой об пол. Его тошнит кровавым лосьоном цвета калифорнийского солнца. Он едва смог повернуть голову, чтобы не захлебнуться. — Помогите, — умоляет он, — кажется, я умираю.

— Не надо драмы, — говорит кто-то. Может быть, все хором. — Ты не умираешь. Майк бы тебя здесь не оставил, если бы ты умирал, правильно?

— Я… Я не…

— Почему ты просто его не попросил?

— Майка?

— Давай-ка, — голос Майка. Сердце разбито. Он сломан.

Майк поднимает Ричи на ноги.

— Куда мы идем… куда… куда…

Слова выпадают из разбитого рта. Майк закидывает его руку через плечо, Одра берется с другой стороны. Даже с их помощью Ричи не может стоять на ногах. И он не удивлен: никогда не умел должным образом принимать поддержку друзей. Пол выскальзывает из-под ног, комната кружится. Теперь они в гостиной. По крайней мере, комната выглядит как его гостиная, или могла бы быть его гостиной. Мебель кажется фальшивой, почти бумажной. Все неправильно. Все тяжелое. Все замедлено. Реальность сбрасывает скорость наполовину. Еще на две четверти. Еще на четверть. Они тащат его к дивану и укладывают.

— Окей, — кто это. Стэн. — Давайте перевернем комнату. Смотрите везде. Под диваном, между подушками, вскройте их, если понадобится.

— Ст-ст-ст…

— Я здесь, Ричи.

И Стэн здесь, но Ричи не видит его. Реальность смазана. У него вазелин на ресницах. Вазелин вокруг век. Вазелин в глазах, мутный и вязкий. Но Стэна можно почувствовать. Он ощущает его слова, как жаркое дыхание у самого уха.

— Почему… Почему вы все здесь?

Стэн смеется, и Ричи чувствует этот смех у себя в горле.

— Это заключительный акт. Все появляются в заключительном акте.

Мир глотает его. В теплое, красное и пульсирующее. Чрево. Он способен видеть только формы, нечеткие очертания и расплывчатые силуэты.

— Нашла! — орет Бев откуда-то издалека.

— Нашла что? — Ричи с усилием выталкивает слова.

— Таблетки, Ричи, — говорит Стэн. Вяло. Безжизненно.

— Таблетки?

Стэн поднимает оранжевый пузырек. Таблетки.

— Темазепам. Ресторил. Бензодиазепин. Снотворные. Я думал, ты все выбросил.

— Я так и сделал…

— Наверное, ты так и думал, но, обшарив прошлой ночью весь дом, ты нашел под книжным шкафом пузырек. Он так долго пробыл там, забытый. Ты не очень-то много читаешь. Ты убил себя прошлой ночью, Ричи. Время взглянуть фактам в лицо.

Ричи пытается помотать головой, но двигаться слишком тяжело.

— И как ты думаешь, что будет дальше? — спрашивает Стэн. — Что ж, я тебе скажу. Прямо сейчас ты умрешь в своей постели. Завтра Майк тебе позвонит, но не станет перезванивать, когда ты не возьмешь трубку. Ты не появишься у парикмахера, к которому тебя записала миссис Деннинджер, а потом не явишься к ней в офис, но она не придет тебя проведать. Она не занимается такими вещами, помнишь? На следующий день Билл сообщит всем новости. Ребенок умер, Одра в критическом состоянии. Серьезное отслоение плаценты. Сейчас в списке проблем Билла ты на последнем месте. Но Майк позвонит тебе снова. Позвонит дважды. Трижды. Он спросит у меня, должен ли он пойти и проверить, все ли с тобой в порядке. Я скажу нет. На четвертый день он настоит. Я пойду с ним, потому что захочу быть здесь и наорать на тебя за то, что снова заставил нас беспокоиться, особенно после того, что произошло с Одрой. Ключ от дома у меня в связке, поэтому я смогу отпереть дверь.

И мы всё поймем, как только войдем. Запах через четыре дня… Ты подумал о запахе? Я сделаю вид, что не замечаю, но направлюсь прямиком в твою комнату. Майк меня остановит. Он вырос на ферме. Он знает запах смерти. Я попытаюсь вырваться, но он меня не отпустит. Он выведет меня на улицу, посадит на ступеньки и сорвет цветок с одного из твоих розовых кустов. Он отлично умеет срывать их без ножниц, ты видел, как он это делает? Он берется за стебель между шипов, давит ногтем и тянет цветок, вот как. Он отдаст мне цветок и велит оборвать лепестки, рассортировать их по форме и размеру. Он иногда так делает, когда я тревожусь. Это меня отвлекает. Напоминает мне о нашей первой встрече. Но на сей раз не сработает, конечно, не сработает. На деле, это уничтожит для меня розы. Ты помнишь, мы клали в конверты с приглашениями сплющенные розы? Я найду ту, которую мы сохранили на память для альбома, и сожгу ее. Я сожгу много вещей.

Но в тот день просто вывести меня на улицу будет достаточно. Майк возвратится в дом, зайдет в спальню и убедится в том, что знал и так. На этот счет он прагматик. Он просто накроет тебе лицо одеялом. Он не прикоснется к тебе. Не произнесет ни слова. Он прекрасно поймет, что ты умер давно. Он вернется ко мне, окруженному розовыми лепестками — к тому моменту я оборву уже пять или шесть цветков. И он мне скажет. Я буду настаивать, что хочу увидеть своими глазами. Буду настаивать, что тебя можно разбудить. Я, Стэнли Урис, всегда такой логичный, захочу попробовать разбудить мертвеца, пролежавшего таковым четыре дня. Но Майк не позволит мне вернуться в дом, а у меня не будет сил, чтобы с ним бороться. Знаешь такое ощущение, когда горе внезапно сшибает тебя с ног, и твои мышцы как будто распадаются? Едва ли я смогу двигаться. Позже я обижусь на него за то, что не разрешил увидеть тебя. Я буду изводить себя догадками о том, как ты выглядел. Я проведу месяцы в прострации, глядя на фотографии трупов в активной стадии разложения. Я представлю тебя раздутым, с гниющей кожей и посеревшими глазами, с льющейся из тебя коричневой жижей. Я только через много лет пойму, что должен благодарить Майка за то, что не пустил меня.

Автобус Старлайна останавливается у ворот перед твоим домом. Я всхлипываю у мужа на руках, и толпа туристов подходит как раз вовремя, чтобы это сфотографировать. Майк уводит меня в машину и делает все, чтобы меня спрятать, но это не имеет значения. Они уже сделали по-настоящему яркие снимки. Мы пересаживаемся на заднее сиденье, где окна тонированы, и автобус уезжает. Теперь мы должны сделать несколько звонков. Как только мы позвоним 911, о случившимся моментально станет известно. TMZ прослушивает полицейскую волну, и, только учуяв запашок трагедии в звездных домах, атакуют мгновенно. Mac Miller объявит о смерти в полдень, TMZ сообщит в три часа. Даже быстрее, чем обычно. Туристы успеют растрезвонить о том, что видели нас с Майком уходящими с твоего крыльца, и что мы уже все знаем. Так что мы должны рассказать людям, которые любят тебя, пока они не узнали от этих стервятников. Майк это делает. Он умеет сообщать тяжелые новости. И он звонит твоей маме. Короткий диалог. Она, вероятно, не совсем понимает, но мы ничего не можем с этим поделать. И Майк звонит Биллу. И этот разговор… Он чудовищен, Ричи. Я уже принял Ксанакс, но не могу прекратить рыдать. Но Билл… Господи, он в таком шоке, что им приходится поместить его в палату на несколько часов. И я говорю, что мы должны позвонить Эдди. Можешь себе представить? Что бы там ни было, это необходимо. Но мы не звоним. У нас нет его номера, а твой телефон все еще в доме. Мы не можем туда вернуться. Поэтому опускаем это. И только тогда мы звоним в полицию.