– Необязательно умирать, чтобы оказаться в Раю, Злата. Нужно наслаждаться жизнью. Любить каждый день и не думать о плохом. На самом деле, мы не осознаем, насколько мы счастливы. Мы не ценим то, что имеем, – после этих слов, Саша подошел к дубу. – Счастье, оно в мелочах. Оно в воздухе.

Не жалея дерева, парень выцарапал кривую букву «С».

– Решил написать свое имя? – поинтересовалась я, распахнув от любопытства глаза.

– Это месяц, – пояснил он, а потом нацарапал что—то похожее на «Z». – А это молния.

Мои заполоненные мотыльками мозги отказывались верить названные им обозначения. Я расшифровала его каракули по—своему. Так, как хотелось мне.

– Что это значит? – спросила я, мечтая услышать романтичный ответ.

Скулы на лице парня напряглись. Несложные символы что—то значили для него. Ну, или мне просто хотелось так думать.

– Добро и зло, – предположительно ответил он. – Спокойствие и тревогу. Любовь и ненависть. Рай и Ад.

Я поджала губы, изобразив восторг. По правде говоря, его рисунок был слишком прост, и нужно быть поистине глубоким человеком, чтобы вложить в него красивый смысл. По мне так, это лишь детские ребусы. Ну, или скрытое признание в любви, где «С» – это Саша, а «Z» – Злата. Будь в моей руке карандаш, заключила бы это буквы в одно большое сердце.

– Если бы было только два пути, и ты мог выбирать, куда направиться – какой бы из миров ты выбрал? – спросила я.

– Ад, – уверенно ответил он. – В Раю слишком скучно.

Да уж. Кто—кто, а Саша никак не ассоциируется с арфами и белоснежными мантиями, хотя на гитаре он играет чудесно.

– Почему—то, твой ответ меня не удивил, – усмехнулась я, присев на колени.

Пальцы нырнули в жесткую шерсть собаки. Каштанка нарочно маячила под ногами, требуя нашего внимания.

Присев рядом, Саша положил руку на Каштанку и слегка коснулся моих пальцев. Я не убрала руку.

– А ты? – его лицо стало серьезным. – Если бы существовало только два пути, какой бы ты выбрала? Плохой или хороший?

Сердце сжалось в крохотную точку.

Что—то мне подсказывало, что Саша спрашивал не про миры, а про людей. А точнее, про себя и Сему.

Сделав вид, что не поняла намека, я демонстративно зевнула.

– Хороший, конечно. Любой бы выбрал хороший.

Поджав губы, Саша воткнул нож в землю.

– Твой ответ меня не удивил, – невесело хохотнул он. – Легче всего выбрать хороший путь, и только поэтому, я всегда выбираю худшее звено. Сильное звено.

Странно, а я всегда считала, что сила в доброте…

– Никогда не перейду на сторону зла, – уверенно заявила я, не придавая этому разговору особого значения.

Только вот Саша был максимально серьезен.

– Восприятие добра и зла у каждого свое, Злата, и складывается оно в результате жизненного опыта. Самый пушистый с виду добряк, может оказаться весьма скверной личностью. И так происходит практически со всем.

Саша говорил загадками, как будто сам имел печальный опыт.

– Тебя кто—то обидел? – аккуратно поинтересовалась я, вспомнив, как остро он реагировал на вопрос о родителях. – Дело в твоем отце? В нем?

Невероятная злость вспыхнула в его остывших глазах. Порой казалось, что у Саши не бывает умеренного состояния, есть только могильное спокойствие или же чудовищная ярость.

– Я не хочу об этом говорить, – резко обрубил он и нахмурился. – Где там твои лягушки?

***

На небе начали появляться крохотные звездочки. Стемнело. Я совершенно позабыла о наказах дедушки и инфантильно наслаждалась нашим с Сашей времяпровождением. В высоких резиновых сапогах, он слонялся по неглубокому пруду и объяснял мне секреты охоты. Я мало что учла из его увлекательной лекции, но лягушку он так и не поймал.

– Ах, вот вы где? – обрадовался Сема, выпрыгивая из кустов. – Я еле вас нашел!

Вот так, за считанные секунды, тайное место перестало быть тайным.

Увидев Сему, Саша сжал кулаки и пошагал к нему навстречу.

О, нет! Только не это!

– Нельзя, Бобик! Нельзя! Фу! – выставив руки вперед, издевался Сема. Глупая Каштанка сложила уши, решив, что эти нарекания адресовались ей. – На место, Бобик! На место, тупорылая ты псина!

Еще больше разозлившись, Саша ринулся вперед, и даже я не смогла его остановить. Он видел цель, а остальное перестало существовать.

– Зря ты пришел! – угрожающе произнес он.

– Спорим, не поймаешь? – выкобенивался Сема, бегая от Саши по всему пустырю. – Учти, братец, в этот раз я не позволю бить себя, чтобы ты самоутвердился. Я буду драться, как бешеный тигр. Хия! Хия!

– Только не говори, что ты поддался, обезьяна! Я сильнее, и мы оба это знаем! – Они водили хороводы вокруг дуба, отчего бестолковая Каштанка разыгралась. Но боюсь, все это мало походило на забавную игру. Ребята снова соперничали.

– Еще как поддался. Я знаю один запрещенный прием, от которого ты взвоешь, как девчонка, – продолжал Сема, словно нарочно тряся красной тряпкой перед лицом Саши. – Если бы я захотел, то уделал бы тебя по щелчку пальца.

– А ты продемонстрируй! Что ж ты убегаешь, смельчак? Я жуть как хочу на это посмотреть!

– Тебя жалею, дурень! Опозоришься, ведь!

– Ох, какие жертвы! Ни к чему это все! Сюда иди!

Моя голова не поспевала за их перебежками.

– Прекратите! Что за детский сад? Хватит! – просила я.

– Ну, ты сам напросился! – остановившись, Сема встал в оборонительную позу и принялся размахивать кулаками. – Приготовься потерять голову и достоинство, Бобик. В дело вступает мастер – феерия! – после этих слов, он сделал подобие «вертушки» и, не удержавшись на ногах, грохнулся на землю.

Усмехнувшись, Саша скрестил руки на груди.

– О, да. Твое падение действительно выглядело феерично.

– А вот и сам прием, – выпалил Сема и бросил в брата камень. Небольшой валун попал Саше в плечо и со звуком упал на землю. На равнодушном лице парня не промелькнуло ни одной эмоции. Черт, да он даже не поморщился.

– Это все? – поинтересовался он, глядя на Семена сверху вниз.

Опечалено выдохнув, мастер Кунг-фу почесал затылок.

– Да, получается. Кто знал, что ты такой бесчувственный?

– Ты не мог знать, потому что… тупой.

Я закатила глаза, устав наблюдать за этим цирком. И в любой другой ситуации это был отличный повод для смеха, но не сейчас. Наоборот, я чувствовала себя максимально некомфортно.

– Я ухожу, – предупредила я, обиженно задрав подбородок. – Каштанка, за мной.

– Нет! Не уходи, Злата! – воскликнул Сема, и поднялся на ноги. – Прости! Мы часто так прикалываемся. Это всего лишь шутка. Правда, Санек?

Глаза Саши сузились.

– Каждый день, – натянуто улыбнувшись, пробурчал он.

Я остановилась. Признаться честно, мне не хотелось уходить.

– Тупые у вас приколы. Дебильные.

Соколовы виновато опустили головы. Мне это понравилось. Понравилось быть значимой и услышанной. Кто бы мог подумать, что им будет важно мое мнение?

Не успела я продолжить, как со всего размаху, Сема кулаком зарядил брату в живот. А вот теперь Саша скривился.

– Какого хрена? – загнувшись, прохрипел он. – Ты вообще озверел?

Выставив губу, Сема вскинул подбородком.

– Просто хотел убедиться, что ты не робот, – его невозмутимый ответ ошарашил меня. – Что ж, ты чувствуешь боль. Это радует.

– Кретин.

– Обзываешься? – нахмурился Сема. – Не очень—то по—мужски.

– А бить исподтишка, по – мужски?

– Я – Семен Соколов, бесчестный парень, а значит, пойду по головам, чтобы выжить.

Саша пренебрежительно скривился.

– Ты что, повторил фразу с туалетного плаката?

– Да, но я полностью подписываюсь под этими словами.

– Нет, ты точно кретин.

Их перепалка никогда бы не прекратилась, если бы я не услышала Пашкин голос. Проклятье, наверное, они с дедушкой возвращались из леса. Я могла бы опередить их и вернуться домой раньше, но обрадованная Каштанка сразу же выдала нас. Лаем. Самым что ни наесть пронзительным лаем.