Людей в окрестностях знаменитого маяка сновало немало — а ведь сезон по-настоящему больших волн кончился, отметил про себя Майк. «Что ж за столпотворение тут происходит, когда над Атлантикой неистовствуют ураганы, а до побережья докатываются огромные валы?» — думал он, огибая туристические группы и выбираясь на нижнюю смотровую площадку.

Возле каменного барьера, ограждающего пространство, было малолюдно: основная масса любопытствующих спешила наверх, селфиться на фоне красного маяка, или вниз, пощекотать нервы близостью к обрыву.

Свежий ветер, дувший откуда-то с другой стороны Атлантики, от Ньюфаундленда, нес мелкие капли то ли дождя, то ли тумана. Горизонт не просматривался: пелена мартовской непогоды застилала небосвод. Волны плавными дугами очерчивали видимую акваторию и с высоты казались медленными и низкими.

Официально сезон большого серфинга здесь оканчивался с последним днем зимы. Майк и не ждал увидеть звезд мирового спорта: они прибывали сюда в конце ноября большими хорошо оснащенными командами. В море выходили при волне, у самого маяка достигавшей высоты в двадцать, а то и более метров.

Экипировка чемпионов роднила серферов с космонавтами. Большие сверхлегкие доски, спроектированные в лабораториях передовых авто- и авиастроителей; теплые неопреновые костюмы, укрывающие от ледяной воды и тело, и голову, и ноги; защитные доспехи из губчатой резины.

Скорость спуска с многометровых водных гор переваливала далеко за сто километров в час, и слетевший с доски серфер скакал по воде как камушек, выпущенный из балестры. Мощные наколенники и налокотники уберегали смельчаков от переломов.

Команда поддержки серферов-экстремалов курсировала на водных мотоциклах, помогая спортсменам выбираться на лайнап и вызволяя их из бурлящих водоворотов. Уж чего-чего, а опасностей в таком серфинге хоть отбавляй!

Майк отпил немного Казаль Гарсия, предусмотрительно захваченного из Лиссабона, и задумался: а хочется ли ему покататься здесь на доске? Вот прямо сейчас? Или в разгар зимнего сезона? И не просто однократно скатиться с волны, окрасив прибойную пену в конце своего пути в цвет крови, а сделать это несколько раз подряд — чтоб сорвать аплодисменты и остаться живым?

Конечно, придется потренироваться еще лет пять, а также потратиться на технику, оборудование и сопровождение — но ведь на выходе слава какая! До небес! А уж если повезет оседлать волну выше нынешнего рекорда — так и призы повалят, деньги, даже деньжищи! Затея окупится!

«Разве мне не хватает денег? — вдруг возникло в голове у Майка. — Или я нуждаюсь в славе? Хватает. Не нуждаюсь. Да и таланта серферского у меня немного: чтоб стоять на ТАКОЙ воде, нужно родиться с чувством равновесия почище кошачьего, а в ловкости превосходить горного козла».

Одних тренировок тут мало… Или нужно тренироваться без конца до конца. Навсегда забыв о радостях — тут Майк еще разок глотнул из бутылки — и лишениях. В его сознании мелькнула мысль о Джули, но не остро, без боли и удушающего чувства утраты, а сугубо информативно — как иллюстративный пример к теме лишений.

Майк усмехнулся. Он, наверное, опьянел? Нет, никакой беспричинной эйфории не наблюдалось — да и с чего бы ей взяться? От полустакана легкого вина?

Тогда, быть может, океанический пейзаж так на него влияет? Если так, то — прекрасно! Он запахнет куртку, чтоб ветер не сквозил в рукава, и как следует насладится видами.

Волнение усиливалось. Больших валов не образовывалось — для этого нужно, чтоб волна шла с юго-запада — но камни у берега потонули в бурунах, вода помутнела, а белоснежная пена покрылась сетью грязевых полос.

Океан, будто услышав рассуждения Майка о серферских рекордах, давал понять: нечего тебе тут делать, смертный. Люди в завитках моих волн надоедливы словно блохи, и рано или поздно я вычешу их оттуда начисто! Не суйся ко мне незваным, «царь природы»…

Порыв ветра сорвал капюшон и обдал голову тучей холодных брызг. Майк повернулся к морю спиной, чтоб натянуть шнур, утягивающий ткань, и обомлел. На верхней площадке, опершись плечом на округлое основание маяка, стоял человек в темно-зеленом длиннополом пальто с высоко поднятым воротником и развевающимися на ветру дредами. Прикрывая лицо ладонью, он смотрел вниз, то ли на бутылку с синей этикеткой в руке Майка, то ли на волны у подножия скалы.

Это был Джим! Майк готов был поклясться — это был Джим, тот самый Джим, с которым они проводили на Бали такие славные деньки!

— Джи-и-и-м! — заорал Майк что было сил, и замахал рукой. — Джим, здорово!

От волнения он кричал по-русски.

Человек заулыбался, помахал в ответ, произнес что-то, неслышимое за ветром, и развернулся. Шаг, другой, и он скрылся из виду. «Наверно, спускается ко мне по лестнице», — подумал Майк и опрометью бросился к двери. Увидеть друга на краю света — большая радость!

Он толкнул дверь, свернул к лестнице, одолел ее в несколько прыжков, но никого не встретил. Выскочив на площадку у маяка, он обежал ее, чуть не расталкивая праздных туристов, но Джима не нашел. Вот желтая линия, огибающая маяк, переступать ее не положено. Вот здесь стоял Джим, нарушая рисованную границу — а вот в ту сторону пошел… И исчез!

Не мешкая, Майк выбрался на улицу. По дороге, ведшей с маяка в городок, шагали люди. Впереди, удаляясь с каждой секундой все больше, маячила фигура в чем-то темно-зеленом и длинном, с длинными темными волосами вместо шапки.

Майк пошел — почти побежал — вслед уходившему. Большинство туристов направляется к верхней станции фуникулера: приезжие обитают в основном в нижней части городка. Бормоча извинения, он обгонял неторопливых прохожих, но человек с дредами — Джим ли? Ну, конечно же Джим! — приближался медленно. Минута — и он повернул налево и скрылся в проулке, ведущем на станцию.

Когда, запыхавшись от погони, Майк примчался к месту посадки, вагончик уже ушел. Дождавшись следующего, Майк спустился вниз, но куда идти и где искать Джима, он не знал. И потом, Джим — вдруг это не имя, это прозвище! Может, человек уже и забыл, что прошлым летом отзывался на Джима?

Сидя в кафе, Майк отправил Джозефу сообщение: «Мне кажется, я видел в Назаре Джима. Не знаешь, он тут серфит?»

Надеяться на скорый ответ нечего: на другой стороне земного шара теперь ночь, а Джо, как все нормальные люди, ночью спит.

Майк заказал еще кофе и теперь сидел, бездумно глядя в окно, позвякивая ложечкой по чашке и мысленно констатируя несовершенство бытия.

— У вас тут не занято? — раздался знакомый голос.

Майка словно обожгло.

— Джим? Дружище, а я за тобой по всему Назаре гоняюсь! Вот так встреча!

Это действительно был Джим. Да, это он стоял у маяка. Нет, в этот раз он не серфил, но здешние воды ему хорошо известны. Как они разминулись, уму непостижимо! Наверно, Джим пошел вниз по одной лестнице, а Майк побежал вверх по другой. Хорошо, что мало на ком сияет оранжевая куртка! Только по ней он и нашел друга.

За кем гнался Майк до самого фуникулера? Да кто ж его знает? Ну, не важно, главное, что встретились!

— Ну как тебе здешняя волна? — спросил Джим. — Загорелся? Хочешь тут покататься?

Майк помедлил с ответом, прислушиваясь к собственным ощущениям.

— Ты знаешь, — наконец проговорил он, — скорее хотел захотеть. Думал, что загорюсь. Но даже не обуглился. Такое впечатление, что океан тут не ласковый, как на Бали, и не мягкий, как в Доминикане, а холодный и чужой. Или это лично ко мне у него такое отношение — ведь другие же серфят, и ничего.

— Да, — согласился Джим, — тут место особенное. Кто по жизни мелко плавает — слева от маяка мелководье, катайся хоть круглый год. Волна там мельче чем в Куте, и вода холодная — зато опасностей никаких и перед публикой покрасоваться можно. А вот у самого маяка…

Джим примолк, пригубливая остывающий кофе и вспоминая нечто давнее и неприятное.

— А вот у самого маяка, — продолжил он с напряжением в голосе, — место другое. Тут царит справедливость. Никакие помощники на скутерах не спасут и не помогут, если ты ищешь единственно славы и надеешься на везенье.