— Думаешь уже пора? — хихикнул Дроздов, — Еще успеем! Вот, к примеру, моя теща. Долго умирала. Все на кладбище торопилась, лет двадцать смерти ждала, а костлявая все не шла. Если бы не краснопузые, так еще бы портила мне жизнь.

Возле общежития было тихо. Дроздов осмотрелся, заглянул в окно дежурной комнаты и осторожно приоткрыл дверь. Петли предательски скрипнули, и подполковник отшатнулся, словно его могли услышать. Морозов покачал головой. Нервы совсем ни к черту. Не будут же господа чекисты ждать неизвестно кого. А почему, собственно, неизвестно? Конечно же! Андрей вспомнил о фотографии, подаренной много лет назад Анне Гросснер.

По скрипучей лестнице друзья поднялись к себе в комнату. Там было все по-прежнему, как оставили перед отъездом в Бахчисарай. Даже початая бутылка водки и стакан были не тронуты. Морозов отложил в сторону книгу по астрологии и, обхватив руками голову, присел на кровати.

— Саша! Надо уходить отсюда, — вздохнул Морозов, — Они наверняка просмотрели семейный альбом Гросснеров. Там моя студенческая фотография.

— И куда? — повертел пальцем у виска Дроздов, — Страус ты наш чревовещательный. Я хочу спать, а чекисты пусть стреляются, пока не проснусь. Если все что ты говоришь, правда, то мы давно уже должны беседовать с чертями или ангелами. Кому как повезет! Ч-черт! Ты был прав! Прибыла похоронная команда! Уходим!

Машина остановилась рядом с общежитием флота. Из нее выпрыгнуло человек пять, и сразу растворилось в ночи, слилось с кустами и деревьями. Дьяволы в кожаных куртках почуяли теплую кровь, но остановились в нерешительности. Жертвы не ощущали страха, только ненависть и злобу. Нелегко ловить матерых хищников, трусливых кроликов или больных оленей куда проще.

— Тихо! — прошептал Фишман и покосился на демона, который довольно потирал руки, — Надо их брать тепленькими!

— Товарищ Фишман! Посмотрите вверх! — раздалось за спиной.

Иосиф просмотрел вверх и нерешительно опустил маузер. И что прикажете делать в такой ситуации? Две фигуры пытались вылезти из окна, цепляясь за простыни, еще две фигуры прятались за печную трубу на крыше, а двое улепетывали через сад.

— Чертово отродье! — топнул ногой оперуполномоченный, и опасливо покосился на демона.

Демонок недовольно покачал головой, погрозил пальцем подопечному и махнул костлявой рукой в сторону сада. Чекист все понял. Черные фигуры участников своеобразной «дикой охоты» неслись за добычей, изрыгая пламя. Эффектно, ничего не скажешь, но посланец архонта мира сего не мог отказать себе в столь интересном развлечении. И тут демон замешкался и опасливо потянулся за клинком на поясе. Это тебе не со смертными развлекаться. Перед адским слугой стоял воин в сверкающих доспехах, печальный и явно злой. Вот уж кого не ожидал встретить здесь демон хранитель, так дух последнего архонта Херсонеса, не понятого Христом и проклятого Девой. Ну конечно! Он же потомок Гикии!

Клинки схлестнулись в ночном безмолвии древней Тавриды так, что вздрогнула сама тьма, и над Севастополем проднялся ветер, горячий порывистый, необычайно холодный для этого времени. Впервые от начала времен демон увидел смерть, настоящую смерть, а не изгнание из этого плана бытия. Бесплотный меч оказался невероятно тяжел для слуги Люцифуга, и он с трудом отбивал атаки умершего архонта. Призрачный херсонесит сражался за свою душу против бездушной твари, питавшейся страхом червивых душонок.

Сад окончился, и офицеры перепрыгнули через забор так, словно его не было вовсе. Чекисты немного замешкались, но продолжали преследование ненавистных им белогвардейцев. Дроздов, неожиданно для Морозова, остановился, посмотрел на приближавшуюся погоню, а потом хищно усмехнулся и легко, необычайно легко, побежал дальше. Это, разъярило чекистов сверх всякой меры, ибо над ними издевались, показывая разницу между шакалом и волком. Дроздов бежал по ночному Севастополю, останавливался, демонстративно, ради двух тяг, прикуривал папиросу, подпускал погоню ближе и снова бег.

Демон взвыл, когда клинок архонта коснулся призрачной плоти и разорвал ее так, что из прорехи вырвалось коптящее черное пламя. Падение на колено, удар щитом и демон сбежал, оставив противнику, поле битвы и покой на веки вечные. С ужасом Фишман ощутил, как гимнастерка пропитывалась кровью и противным холодным потом. Жадно хватая воздух, Иосиф, хрипя, упал на мостовую, так и не успев сделать ни одного выстрела.

— Куда они подевались? — остановился Дроздов и вытер ладонью пот со лба, — Шакалье!

— Отстали! — ответил Морозов, — Может, кого подстрелили?

— Вот как? Страус ты наш быстроногий! Неужели колданул? — улыбнулся Александр, — Покажи еще чего. Нашли Троцкому «медвежью» болезнь или, скажем, господину Бланку это … Еще не придумал!

— Что дальше, лохарг меднолобый? Наколдовал бы тебе мозгов, но это субстанция весьма тонкая и нежная.

— Попросим помощи у отца Викентия. Будем надеяться, что он все-таки человек, а не скотина! Идем уж, лейб-фауст! — зевнул подполковник, прислушиваясь к звону монастырского колокола, — Не спится святым отцам.

Восток уже начинал сереть, когда врангелевцы подходили к обрушенным стенам древнего Херсонеса Таврического. Предрассветную мглу разорвал треск автомобильных моторов, который приближался к обители. Дроздов нахмурился и кивнул в сторону развалин, откуда можно наблюдать за всем, без риска быть замеченными.

Пуля просвистела над ухом. Мимо! И все-таки Иосиф ощутил боль в груди, пошатнулся и с удивлением посмотрел на кровавую рану. Перед глазами поплыло, уши заложило от истошного вопля, и чекист потерял сознание. Призраки, они были везде, тянули к горлу окровавленные руки, торжествующе улыбались, предвкушая скорое сведение счетов. А где демон? Почему он не приходит на помощь и нарушает договор? Нет! Призраки уже были не призраками, а палачами, собравшимися возле огромного котла. Сера! Все пропиталось серой, даже кровь. О, Люцифуг!

— Товарищ оперуполномоченный! — тряс за плечо молодой чекист, недавно прибывший в Севастопольское ЧК по комсомольской путевке, — Да что же это такое! Товарищи, помогите!

— Где я, — прошептал Фишман, — Черти! Черти и смола!

— Мать чесна, Иосиф Яковлевич! — опустился на одно колено Яценко, — Здорово головой шандарахнулись. От вывиха ноги еще никто не умирал!

Иосиф коснулся рукой груди и не обнаружил даже следов раны, а вот голова отчаянно болела. Молодой чекист помог командиру встать, а Яценко срочно отправил посыльного в управление за помощью.

— Матерые, однако, вражины попались! — попыхивая папиросой заметил кто-то из бойцов.

— А я говорил, что надо утром было брать беляков, тепленьких. Так нет же, у гузни вода загорелась, — мрачно сказал Яценко, и махнул рукой, — Заставь дурня богу молиться, так он и лоб расшибет.

Фишман недовольно потер рукой ушибленный затылок, и старый соратник стал ему почти ненавистен. И этот учить вздумал, ядрена вошь! Демонок правильно указал личности белых гадов, но засада на судоремонтном заводе ничего не дала. При штурме Успенского монастыря посланник Люцифуга что-то почуял, но тогда было не до этого. И, тем не менее, Иосиф почему-то знал, что надо спешить в херсонесский монастырь. Теперь этому святоше Викентию не отвертется от карающей руки победившего пролетариата. Что же заставляет адскую душу чуять беляков?

Помощи ожидали довольно долго, почти до рассвета. Треск автомобильных моторов разорвал тишину и со стороны Приморского бульвара показался свет фар. Из головного автомобиля выскочил товарищ Мануйлов и подбежал к Иосифу.

— Что с ним, товарищ Яценко?

— Да что! Головой ударился, и мозги набекрень стали! — ответил бывший рабочий, — К лекарю его надо, который головы на место ставит. Жалко же парня. Того и гляди, в желтом доме свои дни окончит. Надо его в шпиталь и привязать к койке, чтобы не сбег.