– Вы еще не разговаривали с Его высочеством?

– А что толку в разговорах? – неожиданно ожесточенно произнес монарх. – Тут смотреть и щупать нужно.

Я вздрогнула, последние слова короля Эдварда повергли меня в шок. Это что у них тут за отбор такой, интересно? Сразу вспомнились фривольные толки про обычаи варваров-землян, про их, так называемые, бани, где, как говорят, происходили отвратительные оргии.

И еще меня смущала одна мелочь, сущая безделица – я не видела никакого света над головой Его венценосного величества – ни зеленого, ни голубого, ни серо-буро-козявчатого. А я ведь даже напряглась по такому случаю. Ни-че-го! Бросила взгляд на ле Клермона – тоже ничего. Меня аж в пот бросило! Неужели Дар потеряла? Впрочем, говорил пока только король, граф молчал, откуда же свету взяться? Нужно задать пару-тройку вопросов графу и посмотреть.

Но пока разговаривал только король, не перебивать же Его величество?

– Завтра начнется отбор, – меж тем разглагольствовал монарх, попивая из своего бокала. Мы с графом держали свои фужеры на весу, не пригубливая. – А у нас конкурсы не подготовлены, стратегия не выработана. Дьявол его знает, как их проверять? Надеюсь, Лион вернется не с пустыми руками.

– Ваше величество, – вставил граф, – я бы на вашем месте…

– Не думаю, что ты согласился бы быть на моем месте, – перебил король.

– Я советовал вам, что можно сделать в данной ситуации, – упрямо продолжил граф, – и Первый советник не идеал для подражания. Зачем, по-вашему, я привез вот это, – и он мотнул головой в мою сторону.

«Вот это»? Я – «вот это»? И говорит, подлец, искренне, потому что, наконец-то, я увидела над его головой голубовато – белое свечение. Больше даже белое, чем голубоватое. Убежден в своем мнении, мерзавец. На двести процентов убежден.

Король покосился в мою сторону, оглядел с ног до головы и неопределенно произнес:

– М-да-а-а…

И вы знаете, мне надоело молчать. Вот надоело, и все! Поэтому я глотнула из своего бокала приличный такой глоток, горло сразу обожгло, что заставило меня открыть рот и продышаться (светлый бог, что за гадость они здесь пьют?), а потом самым ехидным тоном, на какой только была способна, я сказала:

– Я приношу вашему величеству глубочайшие соболезнования по поводу того, что вас окружают советники, типа вот «этого», – я провела рукой в сторону графа. – Я воспитана на преданности и уважении к монархам, поэтому хочу вам рассказать все, как было на самом деле.

Граф дернулся, но быстро затих, а его величеству, я поняла, понравилась моя тирада, потому как он схватил меня за руку и потянул в сторону стоящих кресел:

– Любопытно, любопытно, моя прелесть. Я предлагаю устроиться поудобнее, выпить и продолжить разговор. Рене, тащи сюда бутылки, беседа обещает быть долгой. Давайте позаседаем, господа.

Мы присели: Его величество развалился в кресле, потягивая огненную жидкость (что это такое, интересно?.. ранее никогда не пробовала подобной гадости), я пристроилась на краешке, гордо выпрямив спину, граф принес две бутылки, поставил их прямо на пол перед королем и плюхнулся в кресло, мрачно буравя меня взглядом.

– Выпьем, господа, – радостно провозгласил король, – за успех нашего безнадежного дела. Я рад познакомиться с вами, моя прелесть, надеюсь, что вы поможете нам, а мы поможем вам (прозвучало весьма двусмысленно).

И король одним непрерывным глотком опрокинул в себя это пойло, одобрительно крякнул и шумно втянул носом воздух. Граф пил более аккуратно – небольшими глотками, неторопливо смакуя жидкость на языке. А я смотрела по сторонам, желая как-то незаметно убрать от себя фужер. Это увидел Его величество и с напором произнес:

– Пейте, пейте, баронесса. В нашем королевстве это считается жестом дружеского расположения и уважения. Надеюсь, что вы уважаете меня?

– Уважаю, – проблеяла я, – но…

– Никаких «но». Отказы не принимаются. До дна, баронесса, до дна.

Пришлось выдохнуть воздух, зажать пальцами нос и опрокинуть в себя содержимое фужера, стараясь показать высшую степень своего уважения. Горло опалило, я даже смогла проследить путь этой жижи до своего желудка. Началось непреодолимое жжение. Я запаниковала. Меня все-таки отравили. Эх, ваше величество, ваше ве-лии-чееее-ствоооооо. О-о-о!

Вдруг волна восхитительного тепла разлилась по моему телу, напряженные мышцы расслабились, в голове приятно зашумело, и весь мир заиграл разноцветными красками. Я даже, по-моему, блаженно улыбнулась. Хорошо-то как! Но я все равно все расскажу королю, обо всем расскажу. Меня нестерпимо потянуло поговорить.

Его величество опять неприлично хохотнул, взял бутылку и плеснул этой (восхитительной? отвратительной?) жидкости мне в бокал.

– Пейте, баронесса, и рассказывайте. Я вас внимательно слушаю.

И слова полились из меня рекой. Я рассказала королю, кто я и откуда, всплакнула о смерти маменьки, рассказала о проделках папеньки. Рассказала, как папенька преставился, не выдержав позора и унижений, а мне пришлось жить с этими унижениями и позором и гордо нести голову, показывая всем, что мне плевать, кто и что обо мне говорит, а самой каждую ночь плакать в подушку.

Рассказала о моих горьких сожалениях по поводу того, что я не смогла окончить магическую академию просто потому, что у меня не было денег, и мне пришлось врать всем, что я разочаровалась в учебе.

Рассказала, каких сил мне стоило открыть мое детище – «Бюро Мари Гроно», и сколько нервов при этом мне вымотала моя конкурентка – негодяйка Эмиль Краю. Я даже о своих принципах по отбору пар рассказала. Все, все, все, что томило и мучило меня за последнее время, я честно рассказала королю.

Все это время я понемногу отхлебывала прекрасной жидкости из бокала, а его величество не перебивал меня, а только подливал и подливал.

И мне было так хорошо. Я никогда никому раньше не рассказывала такого личного. С каждой фразой с моей души уходила тяжесть, и становилось все легче и легче. А потом у меня закружилась комната, мне захотелось спать, и все стало неважно. Я обессилено опустилась в кресло и, как бы сквозь сон, услышала слова короля:

– Рене, отнесите баронессу в голубые покои. Малышка слегка переборщила.

Меня кто-то нес на руках, а потом я почувствовала под своей щекой мягкую удобную подушку и ушла в небытие.

Я подскочила как от толчка. О, мой светлый бог! Где я? Что я? Кто я?

Так, я – Мари Гроно, это однозначно. Вчера прибыла ко двору Его величества короля Эдварда – уже хорошо. Мы вчера поговорили, выпили и… О-о-у! Передо мной калейдоскопом промчался вчерашний вечер, где ваша покорная слуга показала себя во всей красе. Я же вчера выступила, и выступила с блеском. Ну, кто меня за язык тянул? Получается, я рассказала королю и этому противному графу всю свою жизнь, чуть ли не с пеленок. Стыдно-то как!

Я схватилась за голову и чуть не закричала от боли. Моя многострадальная голова трещала и разламывалась. А еще я, как какое-то животное, дико хотела есть и пить. Даже не знаю, чего хотела больше. Меня слегка подташнивало от голода, руки и ноги дрожали, а на душе скреблись кошки. Я взглянула в окно – темнота. Скорее всего, еще ночь.

Нет, если я сейчас чего-нибудь не съем и не выпью воды, я, наверное, умру. И еще захотелось плакать от жалости к себе или разбить чего-нибудь, или прокричаться во весь голос.

Кричать и бить что-либо я себе запретила категорически. Мари, ты – дворянка, баронесса, воспитание и все такое. Достаточно твоего вчерашнего выступления. Ты упала в глазах короля ниже некуда, пора исправлять мнение о себе, поэтому с сегодняшнего дня ты будешь очень сдержана и адекватна. Никаких взбрыков, никаких всплесков эмоций, вспомни правила хорошего тона.

Мне сразу стало легче. Подумаешь, маленький срыв, да и не было бы никакого срыва, если бы не это чудовищное пойло. Вот что развязывает язык, почище сыворотки правды.

Я даже задумалась: нужно узнать рецепт! Когда все закончится, и я вернусь к себе в бюро, обязательно сделаю такую настойку. А что? Только первый бокал противный, а потом идет как по маслу, и сразу развязывается язык, и хочется рассказать всему свету о себе, о своих проблемах. О проблемах? Нет никаких проблем. Я вспомнила вчерашнее свое состояние: ощущение легкости, отличное настроение, и душа поет.