Можно еще в моем бюро открыть такую услугу, как назвать я еще не придумала, но суть будет такая: приходит человек, пьет эту гадос… радость и рассказывает обо всем плохом в своей жизни, а ты сидишь и слушаешь, и подливаешь, и подливаешь. А уходит несчастный в прекрасном настроении, полностью освобожденный от груза забот, не забыв оставить внушительную сумму за свое хорошее самочувствие.
Вот только не знаю, говорить клиентам или нет, что на следующий день совсем хреново. С другой стороны – это тоже хорошо. Будет только одна мысль: как от такого состояния избавиться, некогда о своих бедах вспоминать.
«Мари, да ты – государственный ум, – восхитилась я сама себе. – Смотри, как разложила все по полочкам. Есть, есть еще порох там, где ему быть положено (не помню слова, простите)». Я хотела засмеяться, но тут же схватилась за голову, и к горлу подступила тошнота. Где у них тут, интересно, удобства?
Кряхтя как древняя старуха, я сползла на пол и пошла шарить по комнате. Ага! Вроде нашла. Нагнувшись буквой «зю» к низенькому крану, долго пила холодную воду. Посмотрела в висевшее здесь зеркало и испустила горестный вскрик: нос распух, губы отвисли варениками, глаза источали непроизвольные капельки слез.
Что за..? Когда там, король говорил, отбор начинается? Каким-то образом нужно срочно приводить себя в порядок. Но сначала – поесть. Я умела расставлять приоритеты. Где там моя служанка? Сейчас позову, и пускай мне принесет какой-нибудь похлебочки.
Колокольчика для вызова слуг, естественно, не нашла, аналогичной кнопки на стенах тоже не было. Как же они тут служанок вызывают? Дикари, ну точно, дикари.
Я пригладила волосы, оправила платье и осторожно выглянула в коридор. У моей двери, положив голову на ладони, обнимающие ствол мушкета, сладко спал караульный. Он похрапывал, мелодично выводя трели – я заслушалась. Будить или нет? Мне стало жалко мешать высокохудожественному храпу, и я решила поискать еще кого-нибудь.
Пройдя вдоль длинного коридора, я увидела еще двух таких же бедолаг. Один из них явно имел бас, а другой – тенор. Их перекличка в храповых руладах явно напоминала оперный дует. Хороши же здесь порядочки! Приходите, воры, берите, что понравится, только нас не будите.
Я хмыкнула и пошла дальше. А дальше были совсем пустынные коридоры. Дворец спал, лишь одной неугомонной свахе пришло в голову прогуляться. Ну, что же мне делать? За краюху хлеба и кусок холодного мяса я готова была на что угодно. Желудок скрючился, посылая предсмертные сигналы: есть хочу, очень хочу есть, хозяйка, жратеньки давай.
Ставить себя в смешное положение я не желала, хватит с меня вчерашнего концерта. Решила обойтись своими силами.
Логически рассудив и вспомнив, что все подсобные помещения во всех замках располагаются на цокольном этаже, я решила это проверить. Добрела до ближайшей лестницы и стала спускаться вниз. Пролет, другой, третий. Все. Дальше спускаться некуда.
Передо мной образовалась небольшая площадка, из которой вели три узких коридора. Куда пойти? Куда податься?
Мне помог мой голод и чувствительный нос. Я почувствовала запах жареного мяса, поэтому безошибочно пошла на него. Правда, коридор этот был темен, узок и грязноват, но меня этот факт ни капельки не смутил.
Уперлась в массивную дубовую дверь, обитую железными скобами, потянула за кольцо и, даже не сомневаясь в своем выборе, попала на дворцовую кухню.
Посредине огромного полутемного помещения располагалась плита гигантских размеров (сразу видно, поесть здесь любили), а возле нее скрючилась темная фигура. Двери были смазаны на совесть, поэтому мое появление прошло бесшумно.
Я целенаправленно продвигалась к плите, и меня начинал уже бесить невесть откуда взявшийся конкурент. Подъедаемся, значит? Ночь на дворе, спать пора, а этот обжора бессовестно объедает Его величество.
Подойдя совсем близко, я положила руку на плечо субъекта и гаркнула:
– Ну, и что мы здесь ночью делаем?
Ко мне обернулось испуганное лицо, рука не донесла до рта аппетитное баранье ребрышко. Это был парень, примерно моих лет, довольно-таки симпатичный, но очень испуганный. Его глаза буквально вылезли из орбит, рот открылся, и кусочек несъеденного мяса вывалился прямо передо мной на пол.
– Вы… вы… вы… кто? – просипел он.
– Я Мари, – госпожа сваха была сама деловитость.
Парень никакой угрозы не представлял, сам был напуган мною безмерно, и я решила на нем отыграться. Я вчера сильно опростоволосилась, и сегодня мне было просто необходимо вернуть себе самоуважение. Этот испуганный едок подходил для моих целей по всем пунктам.
– Меня вчера назначили проверяющей по кухне. Так вот куда у нас бараньи ребрышки пропадают! – поставив руки в бока, я шипела не хуже гадюки, а на душе становилось все легче и легче. – Говори свое имя, обжора, будешь наказан по всем правилам.
– Вы… вы… чего? Кто вы вообще такая? Я вас не знаю.
– А должен? Ты что, всех тут знаешь?
– Ну, как всех? Почти.
– Ты лакей, что ли?
Парень неопределенно мотнул головой. Я внимательно его оглядела: высокий, как все здесь, темноволосый, лакейские штаны и обычная белая рубашка (где ливрею потерял, спрашивается?), над головой парня сияли зеленые всполохи, совсем прозрачные. Здесь явно не хотят говорить правду.
– А зовут тебя как, проглот?
– Фр… Фридрих, – нехотя проговорил парень.
Зеленое пламя начало разгораться ярче.
– А врать ты, Фридрих, здоров. Не меньше, чем есть.
Парень, наконец, пришел в себя и оскорбился:
– Вы кто такая? Что вы здесь делаете? Я вас не знаю. Вы невеста?
Я развеселилась, даже есть уже перехотелось. Огорчало только то, что прокричалась мало. У меня нервы напрямую с криком связаны. Сейчас мы эту ситуацию исправим:
– Вот что, Фридрих (хотя никакой ты не Фридрих), говори свое настоящее имя и должность, и я тебя завтра сдавать Его величеству буду – со всеми твоими потрохами, сапогами и враками.
Парень отшатнулся от меня и бочком-бочком начал пробираться к выходу.
– Куда, отщепенец? – когда захочу, я умею быть грозной.
– Да ну вас, – глаза мечут молнии, но мой визави до сих пор корректен.
А я так не могу, вот не могу, и всё. Я взрывная по натуре особа. Если меня разозлить, то у меня планка падает, и плевала я на хорошее воспитание, на манеры и этикеты. Где бы я была со своими манерами в борьбе с Эмиль Краю? Вот сейчас говорю вам, а у самой злость внутри трясется.
Но, справедливости ради, должна признаться: люди, соблюдающие этикет и манеры в любой ситуации, вызывают у меня внутреннее благоговение. Такой я запомнила свою маменьку. Ни разу не слышала, чтобы она повышала голос, ругалась с кем-либо или осуждала кого-нибудь. Видно, порода папеньки во мне возобладала. Он от этого своего бешенства во все тяжкие и кинулся, чтобы злость свою внутреннюю погасить.
Именно поэтому я, вдруг, прониклась к парню симпатией и, наверное, жалостью. Я же сюда тоже пришла, хотя это не положено уважающим себя благородным девицам, а он мне при всех моих оскорблениях слова худого не сказал. Только в имени обманул немножко, но я же причин не знаю?
Поэтому я осадила свою неистовость и уже нормальным дружелюбным голосом спросила:
– Как мясо? Прожарено?
Парень подавился уже воздухом (потому что еду он бросил из-за меня еще раньше) и опять задал свой дурацкий вопрос:
– Э-э-э. А вы кто будете, невеста?
– Дались тебе эти невесты. Все равно они только для принца. Или тебе понравился кто-нибудь?
Парень закашлялся и тоскливо оглянулся:
– Слушайте, девушка, отпустите меня. Я не сделал ничего плохого. Целый день голодал, просто хотел немного поесть.
– А чего голодал? – продолжила допрос любопытная я. – Вас здесь не кормят?
Он снова набычился и засопел. И если бы у меня так не болела голова, и мысли не были бы заняты добыванием пищи, я давно бы догадалась, кто передо мной. Впрочем, я и так догадалась:
– Вы принц? Франц?
