За спиной тихо скрипнул снег. Хелли обернулась: на вытоптанной ею дорожке стоял Макс, кутаясь в красный вязаный шарф. Его глаза впали, тело выглядело исхудавшим, и, несмотря на то, что с момента расставания прошло всего пять часов, она жутко соскучилась.

— Как ты?

— Паршиво, — улыбнулся парень, — Скоро можно будет хоронить.

Это была его любимая фраза, так что Хелли слышала её каждый день. Но сегодня уже приевшийся набор слов почему-то показался злым и неправильным.

— Мы вытащим тебя из этой ямы, только подожди.

— Хелли… я бы хотел тебе верить и жить исключительно ожиданием чуда, но не могу. Удар забойным ножом означает смерть.

— Мы можем пойти к охотникам и…

— И что?

— Они помогут…

— Чем? Будь у охотников противоядие, один из них уже давно был бы здесь. Ни одно соглашение о мире было разорвано из-за чёртовых ножей, возникающих тут и там. Я был одним из них и знаю, что даже сами охотники не всегда рады такому «подарку». Есть легенда, что нож можно получить после смерти того, кто съел своего создателя. Вроде как: если опустить обычный прямой клинок в кровь сразу после смерти, то металл пропитается силой и искривится, становясь настоящим «хищником» по отношению к вампирам.

— А… есть легенда о том, как исцелиться?

— Может, и есть, но не у нас. Я слышал, что бывали случаи, но вампиры предпочитают не особо о них распространяться, то ли из чувства самосохранения, то ли — просто из вредности. Поэтому, увы, у нас — только рецепт создания того, что меня убивает.

— Ты… знаешь, как действует клинок?

— Да. Он отравляет всю кровь, попадающую в мой организм, вынуждая чувствовать голод. В итоге — тело выводит отраву как можно быстрее. Однако жажда заставляет есть, а кровь, оказываясь в организме, снова отравляется. Вечный круговорот. Даже объяви я голодовку, яд, уже находящий внутри, никуда не денется.

— Кровь… отравляется только человеческая?

— Я не буду пробовать животных, если ты об этом.

— Нет… возможно…

Идея, неожиданно пришедшая в голову, поразила Хелли сама по себе. Почему-то в вампирском обществе предлагать свою вену другому представителю своего вида была… непристойно. Даже в самой сложной ситуации вампир предпочитал убивать животное, а не своего. Пары держали в секрете то, обменялись ли они кровью, а «проба на вкус и запах» считалась самой унизительной процедурой во всём перечне возможных способов определить личность соплеменника. Запах крови, её вкус и цвет, были различными от вампира к вампиру и держались в секрете. В причинах подобной этики девушке так и не удалось разобраться, и теперь она надеялась только на то, что Макс не слишком сильно полагается на древние традиции. Поэтому, сильно рискуя, она сказала:

— Ты мог бы попробовать кровь вампира.

— Чью, например?

— Мою.

Парень выглядел ошарашенным и испуганным одновременно: на его вытянутом лице не было положительных эмоций. И, как финальный аккорд, далеко в лесу раздался громкий выстрел…

— Нет, нет, нет, и ещё раз — нет!

Едва войдя в дом, он устремился на кухню, где хранились иногда покупаемые или приносимые из леса тушки. В последнее время оба пристрастились к готовке, налегая на птицу, которая легче ловилась и готовилась. Возможно, поэтому почти одновременно поправились.

— Ты вообще понимаешь, ЧТО предложила? — хлопнув дверцей холодильника, на всякий случай уточнил Макс, — Это… это… высшая степень непристойности. Это… словно предложить себя мужчине, которого видишь впервые в жизни. Да, даже более того: пройтись голой по бару и предложить себя всем мужчинам сразу.

— Но… почему?

— Ты не понимаешь?

— Нет.

— Вампир не может есть другого вампира, усекла? Это — запрещено. Первый и единственный запрет, прошедший через века в неизменённом виде и потому вечный как сами вампиры. Те, кто предлагает свою кровь — в сто раз хуже шлюх.

— Но… ведь есть же вампиры, убившие своих создателей…

— Это — другое дело. Охота священна и пойманная добыча сопротивляется до последнего. Во время войны между кланами мужчины часто пьют поверженных противников, таким образом унижая их и показывая собственное пренебрежение. Женщина, выпившая конкурентку, становится в несколько раз желаннее. Но, предложи она кому-то свою вену — сразу станет презираемой.

— Есть пары, которые обмениваются кровью.

— Да. Но они не рассказывают об этом на каждом шагу.

— Так и мы не будем.

— Мы не сможем… о, небеса, — он тяжело опустился на диван и вдруг поднял голову, словно пытаясь проникнуть взглядом за плотные шторы, — Хелли, ты не понимаешь, о чём я говорю. Когда я был человеком, думал, будто все вампиры друг другу родственники по крови и могут легко пить друг друга в любое время. Став вампиром, я испытал величайшее разочарование именно поэтому: предложив свою кровь понравившейся девушке, чуть не был убит. В результате вопросов на эту тему — оказался за порогом. Общество вампиров отвергло меня именно за то, что я проявил интерес к крови вампиров. Эта тема запретна.

— Почему?

— Потому что это — так. Послушай, — тяжело поднявшись, он подошёл ближе положил ей руку на плечо, притягивая к себе, — Я знаю, что терять дорогих людей тяжело и неприятно. Однако думать о подобном — неправильно и нечестно по отношению в первую очередь к самой себе. Поверь, я прошёл через это и потом, когда становится чуть легче после первого шока, ты попадаешь в ад, полный страха и боли.

— Макс…

— Нет, ничего не говори. Я знаю, что ты хочешь сказать: что тебе всё равно, если в результате я не умру. Я тоже так думал. Так что, пожалуйста, не надо.

Он не просто просил — умолял. И Хелли, чувствуя странную тяжесть в области сердца, согласилась, чуть качнув головой. Губы парня растянулись в улыбке, а потом, словно желая больше попробовать, чем действительно что-то сделать, коснулись губ. Девушка замерла. Она отдалённо слышала, как он прошёл за её спиной на кухню и налил себе воды. То место на губах, которого он коснулся, горело…

— Мне нужна помощь!

Бармен поднял глаза и лениво указал глазами на явно заинтересованного разговором посетителя за угловым столиком. Поняв намёк, Хелли понизила громкость, однако остановиться уже не могла.

— Мне срочно нужно очень много крови…

Хелли решилась на обман и, несмотря на то, что делала это ради выживания Макса, всё ещё немного колебалась. Возможно, именно поэтому она убрала небольшой пузырёк, в который отлила немного своей крови, подальше в холодильник, тогда как остальные банки поставила ровными рядами. Заглянувший ей через плечо парень только хмыкнул и погладил по спине, пропуская по телу сладкую горячую волну. Девушка могла с уверенностью сказать, что раньше никогда не испытывала такой смеси удовольствия, нежности и вины. Чувства выкручивали её наизнанку, заставляли то решаться и уже почти смешивать вампирскую и человеческую кровь, то вынуждали остановиться со склянкой в руке, надеясь, что друг ничего не заметит.

Одновременно с этим Макс переставал быть только другом, превращаясь… в кого точно он превращался Хелли не могла сказать сама себе, однако вампирша была чётко сказать, что ни за что и никогда не даст ему умереть. Даже, если потом он будет злиться, то… ничего страшного ведь не случилось, правда? В конце концов — это просто лекарство, которое он долгое время не хотел принимать, чем довёл себя до приступов, случающихся всё чаще.

Приступы.

Первое время она полагала, что это — показатель боли, но один раз оказавшись рядом в самом начале, увидела горящие красным огнём глаза и удлиняющиеся клыки. Макс был зверски голоден и, несмотря на приступы дикой боли, иногда ел человеческую кровь, выбирая банку наобум из холодильника. Попробовав на всякий случай кровь животных тоже, она не заметила существенных изменений в его состоянии. Честно говоря, девушка вообще мало что могла сделать и потому оказалась вынуждена просто смотреть, как он день за днём себя губит. Пока однажды, вернувшись с охоты чуть раньше, не застала его на кухне рядом с открытыми банками с кровью.