— Знаю, знаю. Потому и удивлён, что ты осмелился показать нос в городе. Ведь соглашение регламентирует только нахождение на нейтральной территории. А это — земли охотников. Значит… ты нарушил договорённости, и мы можем тебя прикончить.
— Это земли вампиров, — подала голос Хелли и, смотря прямо в глаза резко повернувшегося к ней мужчины, добавила, — К тому же, нам запрещено охотиться. А мы просто прогуливались. Видите разницу или алкоголь окончательно размягчил мозг?
— Ах ты, мелкая…
То, что произошло дальше, девушка даже сейчас могла воспроизвести до малейших деталей: тяжёлое тело неповоротливо дёрнулось, рука выдернула из рукава нож с изогнутой рукоятью, локоть распрямился. Всё происходило настолько медленно и… напряжно? Этот человек, который имел возможность убить её прямо сейчас, внезапно показался настолько смешным и жалким, что Хелли почувствовала, как губы непроизвольно растягиваются в улыбке.
Дурак.
При желании она могла успеть впиться ему в горло добрый десяток раз: охота на животных, кроме своей зрелищности и безопасности для людей, имеет массу преимуществ вроде повышения скорости, улучшенной реакции и усиления слуха. Макс рядом неоднократно напрашивался на вечернюю «прогулку», и потому приблизительно знал её возможности. Вероятно, поэтому, когда нож вонзился ему в бок, парень не успел отреагировать, и только взвизгнул, заваливаясь на бок. Вампирская кровь, густая и почему-то пахнущая сиренью, заполнила нос девушки, вызывая страшную жажду. Вмиг удлинившиеся клыки укололи нижнюю губу и это привело в чувство. Хелли осознала, что, если ничего не сделать, Макс умрёт на грязной улице от нелепого удара, подло нанесённого соседнему противнику.
А мужчина, похоже, резко протрезвел: его глаза, раньше злые, наполнились страхом. Судя по всему, он не ожидал чего-то подобного, а то и вовсе — рассчитывал на драку. Макс у его ног закашлялся, разбрасывая капли крови по ботинкам и ткани штанов. Подскочившая Хелли осторожно подняла его за локоть и, придерживая и стараясь двигаться плавно, увлекла в подворотню. Охотники за ними не пошли. Когда девушка выглянула на улицу спустя пару минут, их уже не было. Опираясь на подругу, вампир медленно добрёл до кафе и устроился за столиком, куда им принесли пару стаканов: в честь неприятных событий, вампирша решила разделить с ним кровь. Но тот, казалось, совсем потерял интерес к еде: уставившись на дверь, досидел до окончания её стакана и сразу же предложил уйти, сделав от силы пару глотков. Бармен, когда Хелли принесла ему тару, только удивлённо приподнял бровь:
— Что это с ним? Всегда такой аппетит…
— Мы встретили охотников, и они были настроены не самым лучшим образом, — девушка непонятно от чего вдруг жутко смутилась, — В общем, мой друг получил нож в бок.
— Хм… обычно на вампирах всё быстро заживает, так что не беспокойтесь. Разве что — это был забойный нож. Но тогда у него нет шансов, чтобы ты ни делала, — мужчина приподнял бровь, но, не видя реакции, пояснил, — Искривлённый нож, который охотники носят в рукаве — это вещь, полученная из другого мира. Она сделана из сплава серебра и чего-то ещё, повреждающего плоть вампира настолько сильно, что печальный финал неизбежен.
— Неужели нет никакого способа…
— Значит…
— Да.
— Мне жаль, — человеческая ладонь оказалась на удивление тёплой и приятной на ощупь, — Но сделать уже ничего нельзя. Теперь он постепенно будет терять силы, а если попробует пить кровь для восстановления — мучения только усилятся. От каждого глотка по жилам будет словно растекаться кислота, а лёгкие гореть огнём. Потом, если он выдержит, придут слепота и глухота. Повреждённые нервные узлы откажутся работать последними, так что перед самой смерть парень потеряет осязание. И всё это время он будет в сознании.
— Вы… так много знаете…
— Я работаю тут почти десять лет с того момента, как мой отец ушёл на покой после нелепой стычки, закончившейся применением забойного ножа. Охотники поняли свою ошибку, в конце концов — они далеко не святые, так что у меня теперь есть неприкосновенность на двадцать лет, а у них — возможность контролировать численность вампиров в городе.
— О чём вы?
— Как ты думаешь — сколько вампиров в городе?
— Ну… сотня?
— Четыреста восемьдесят шесть. Ровно столько вампиров бродят по улицам города с населением сорок тысяч человек. Иногда приезжают ещё пару десятков, чисто посмотреть, как тут обстоят дела и заодно встретиться со старыми знакомыми.
Хелли с сомнением посмотрела на невысокого мужчину, который заменил привычного продавца пару недель назад. Высокий и худощавый, подстриженный не по возрасту, с выбритыми висками, выглядящими нелепо на фоне окружавшего антуража, он казался насильно выдернутым из другого времени. Девушка понимала, что мужчина говорит правду: иногда проходя по улицам, она удивлялась как много в городе вампиров, каждый из которых пахнет по-своему. Однако… откуда человеку знать подобные вещи?
— Откуда вы знаете?
— У меня много поставщиков: можно найти как ребёнка, так и старика, готовых добровольно «сдать кровь в частную клинику» за небольшое вознаграждение. Поэтому, если нужно что-то особенное, даже самые высокопоставленные вампиры предпочитают обращаться ко мне. Место расположено очень удачно: со всех сторон окружённый домами двор не проглядывается и не простреливает, ветер огибает территорию, унося запахи. Понимаешь, о чём я?
— Нет, — честно ответила девушка.
— Все вампиры, от старожилов до случайных гостей, охотятся, однако в случае усталости или жажды чего-то особенно, что самому достать проблематично, они предпочитают искать это здесь. Вампирское сообщество живёт узким кружком, тесно сплетясь меж собой родственными или дружескими связями. Довольно часто они крайне одиноки и ищут собеседника, в то время как я — хороший слушатель, готовый поддержать и понять. Поэтому у меня много посетителей, многие из которых — делятся сплетнями.
— Много посетителей? — Хелли бросила взгляд на пустой зал, — А так и не скажешь.
— Вы всегда приходите во время после завтрака, но до обеда, потому не застаёте толпу. Хотя… может это и к лучшему: как не все охотники благородны, так и не все вампиры добродушны. Скорее, «добродушный вампир» настоль же редок, как и «благородный охотник». Твой друг пострадал и скоро он умрёт, рассыпавшись пеплом или начав тлеть изнутри. Ни одно лекарство в мире не будет способно ему помочь, потому как тело будет жрать само себя изнутри, не получив крови. В итоге — ужасные муки и жуткий голод ему обеспечены. А ты останешься в одиночестве, не в силах смириться. Одна просьба: если вдруг решишь отомстить, сообщи мне, хочу это увидеть.
— Ты же заключил соглашение.
— Да, соглашение, что я не стану вампиром и не пойду убивать в честь отца. А не радоваться тому, что кто-то убивает охотников, я не обещал…
Максу плавно становилось хуже. Наплевав на возможные последствия, Хелли отлучилась на охоту, и теперь корила себя за это: вернувшись, девушка обнаружила только окровавленную кровать и след, ведущий по свежему снегу куда-то к реке. Попытки выследить ничего не дали: парень словно растворился в воздухе когда его следы оборвались у воды. Покружив немного, вампирша двинулась дальше по течению и вышла к покорёженному обожжённому месту, на котором некогда стоял амбар. После той зачистки охотники насчитали тринадцать трупов: явно больше, чем помнила Хелли, однако она почему-то нервничала каждый раз, как за окном раздавались приглушённые шаги. Девушке чудилось, что это выживший Израэль пришёл отомстить. Но тот, если и выжил, судя по всему, предпочёл вычеркнуть из памяти их знакомство. Поэтому открывшееся ей зрелище было скорее тоскливым, чем пугающим: крытое деревянными листами здание выгорело дотла, не оставив на память даже кусочка половицы. Обвалившаяся крыша была разобрана во время обысков, так что Хелли могла увидеть небольшие потемнения на земле, едва прикрытой снегом: в этих местах особо сильно лилась кровь, которой щедро пропиталась почва. Она подошла ближе, ведомая воспоминаниями: крюки, тела, кровь, трупы, запах… в голове снова возникло лицо старого вампира, который почему-то выглядел намного хуже своих сообщников, несмотря на высокий рост и мощную фигуру. Почему-то вспомнилось, как она разорвала горло Эрасту, и приятное тепло снова растеклось по телу. Что тогда случилось? Почему была такая реакция? Только ли в наркотиках мужчины дело?
