— Знаешь, — призналась Оля, будто прыгнула в ледяную прорубь. Мих был очень ей благодарен за то, что девушка начала этот разговор.
— Знаешь, ведь это она привела меня сюда, — Оля кивнула на Аню. — Я умирала в углу от горя и презрения к себе. Буквально умирала. Она сказала: нельзя быть одной. Взяла за руку и привела. Удивительно, как ты думаешь?
Мих не видел ничего удивительно, но, на всякий случай, кивнул.
— Я думала, что умру со страха в операционной. Когда взяла скальпель и поняла: вот сейчас придётся открывать и чистить рану Кирилла… Я ведь не крови испугалась, вовсе нет.
Мих сказала: — Понимаю.
Но Макаренко, как будто, не слышала его. Она продолжала: — Я не боюсь вида крови. Вот честно не боюсь. Но когда я поняла, что придётся погрузить стальное лезвие в тело Кирилла, то поняла — не смогу. Просто не смогу этого сделать. Ни ради его спасения, ни ради чего-либо иного — не смогу! Вот так. Раньше думала, что я храбрая. А оказалось, что нет. Я не смогла. Подвела Кирилла, подвела вас всех. Прости.
Мих моргнул. То, что сейчас Оля просила прощения перед ним, было неправильно. Это ведь он виноват перед ней. Он — почти, что предатель — по крайней мере так должно казаться с Олиной стороны. И вдруг она просит прощения. Неправильно и странно.
Мих сказал: — Не бывает храбрых во всём людей.
— Может быть и бывают, — возразила Оля.
— Может быть бывают, — согласился Мих. — Но очень-очень редко.
— Когда только узнала, я хотела получить от тебя ответ, — сказала Оля. — Вытребовать с тебя ответ, вытрясти. Почему выбрал её? А сейчас не стану спрашивать. И так всё понятно.
— Ничего тебе не понятно! — разозлился Мих. — Как может быть понятно тебе, если я и сам не понимаю?! Всё дело в биохимии…
Оля недоверчиво улыбнулась. На этот раз по настоящему улыбнулась, не одними уголками губ, но ещё и глазами. Глаза тоже улыбнулись, хоть и недоверчиво. Но всё же!
— В биохимии?
— Да! В биохимии. В чувствах. Они возникают сами собой и ими чертовски сложно управлять. Скорее это они управляют тобой.
— Бедный, несчастный Мишка, сдавшийся на милость своих биохимических чувств…
Мих насупился, но промолчал. А что тут можно было ответить?
Неожиданно Оля сказала. На сей раз серьёзно: — Ты поступил очень храбро: там, с Кириллом. Спасибо.
— За что?
— За исправление моей ошибки. Не знаю, чтобы я сделала, если бы Кирилл умер только потому, что я не смогла. Просто не знаю.
— Ты простишь меня, Оля?
После небольшой паузы, во время которой сердце Миха сжалось до размеров вишнёвой косточки, Оля сказала: — Конечно. Прощаю.
Сказала и, словно бы, сама удивилась, что произнесла это.
Но Мих удивил девушку ещё больше. Он вдруг подошёл и обнял её. Обнял крепко, словно перед долгим прощанием.
— Глупый, — засмеялась Оля. — Если сейчас Аня проснётся и увидит, как будешь ей объяснять?
— Честно прощаешь?
— Честно! Только отпусти… медведь.
Глава 14. Проклятая биохимия
…мы могли подключить искусственные нервы к зрительной коре, — доктор коснулась правого века Ташки. — Тогда ты видела бы вкус как мельтешение цветов.
Могли к зоне обрабатывающей звуки, — Румянцева прикоснулась к мочке уха, заставив Ташку невольно вздрогнуть.
— Но это была бы профанация, грубая замена. Так не ощутишь подлинного вкуса. Оставался один путь — научиться учить мозг, чтобы он сам создал зону обработки вкусовых ощущений. На это ушли шесть лет. Мы учились обучать мозг и достигли успеха.
«Наташа и будущее»
Оказав помощь повреждённой «Заре», «Солнечный луч» забрал с неё большую часть экипажа. На «Заре» осталась только двое, в их числе капитан, готовя корабль к транспортировке и длительному ремонту на лунных судостроительных верфях. Пока капитан остаётся на своём корабле, тот продолжает считаться единицей советского космического флота. Это положение нигде не прописано. Просто традиция. Одна из многих в дальнем космосе. В пространстве, оторванные от Земли и от остального человечества, люди превращаются в яростных ревнителей свято соблюдающих традиции. Особенно те их них, которые не прописаны ни в одном документе.
Врач «Зари», Ирина Волкова, переправила раненных с «Зари», в неповреждённый медотсек «Луча», где ими тут же занялся автодоктор. Она же заверила Волина, что состояние Недолётова Кирилла не является критическим, и он вполне сможет немного подождать. Прежде чем бросаться в погоню за сдёрнутым с орбиты астероидом и встречать прибывающего в скопление «Басова», нужно было сделать ещё одно дело. Довольно опасное, но всё же необходимое дело. «Семён Басов» прибывает через неполных сорок часов. Это могло оказаться слишком долго.
Нужно было попытаться оказать помощь пиратам. Потрёпанный в сражении и необратимо повреждённый выхлопом установленных на астероиде супердвигателей, пиратский корабль мог не суметь продержаться сорок часов до прибытия «Басова». Поэтому необходимо действовать прямо сейчас. Это опасно потому, что неизвестно как пираты отреагируют на предложенную помощь. Возможно, предпочтут взорвать свой корабль, чтобы космогеологи не проникли в какие-то их секреты или придумают что-то ещё. К сожалению, связь с пиратами установить не удалось.
Но и отказать в помощи нельзя. Пусть они пираты. Но всё же люди. А человек не должен бросать в космосе человека, будь тот хоть пиратом, хоть американским террористом.
Сначала уцелевшие автоматические зонды высадили на оплавленный и фонящий радиацией корпус пиратского корабля ремонтных роботов. Роботы вскоре вышли из строя, и пришлось высаживать новых, дополнительно защищённых от радиационного излучения.
Облаченные в тяжёлые скафандры высшей защиты, люди отправились на помощь ушедшим вперёд механическим слугам. Сам «Солнечный луч» Сергей держал в отдалении, опасаясь провокаций со стороны пиратов. Но те ввели себя так, будто их здесь нет. Или повреждения оказались слишком сильными и внутри никто, не выжил или пираты не имели возможности подать знак. А, может быть, просто не хотели подавать?
Спасательные работы продвигались. Появилась возможность проникнуть внутрь. Сначала туда отправился робот. Ребята сгрудились перед экраном, передающим изображение с навешенной на робота камеры.
Сначала шли разгерметизированные помещения. Обстановка — тотальный хаос, возникающий при взрывной разгерметизации. Всё перемешано, перекручено, сломано. Помещение равномерно усеяно обрывками и обломками. Медленно плывущий робот вынужден раздвигать их своим веретенообразным телом. Пока никаких признаков людей.
Человек возник неожиданно. Фигура в скафандре появилась из-за очередного поворота. Чуть было не столкнулся с роботом, испуганной рыбкой метнулся в сторону, но тут же разобрался в ситуации и радостно замахал руками. Попытки связаться ни к чему не привели. Возможно, система связи скафандра была повреждена или частоты и кодировка намеренно отличались от стандартных.
Собравшиеся у экранов ребята наблюдали, как пират машет руками, выражая радость от встречи с участвующим в операции спасения роботом. Сутки назад этот человек управлял роями боевых дронов или стрелял из дальнобойного орудия или пытался провести через заслон управляемую ракету — всеми силами стараясь уничтожить сначала «Зарю», потом «Солнечный луч». Сейчас же, только посмотрите, как размахивает руками и приплясывает.
У некоторых ребят, особенно у ребят с «Зари», сжались кулаки. Девчонки тоже выглядели мрачными. Будь возможность у пирата увидеть их осунувшиеся лица, сжатые в тонкие полоски губы, столкнуться с их колючими взглядами — возможно, он выражал бы свою радость менее бурно. Но пират никак не мог увидеть собравшихся в рубке «Луча» вокруг экрана ребят.
Пират жестом позвал робота за собой. Тот послушно поплыл следом. Мимо обломков мебели и чьих-то останков, без всякого почтения склеенных пеной в неприятного вида комок, чтобы не разлетелись по отсеку. Спустившись на уровень ниже, они оказались перед герметичной дверью. Видимо за ней находился отсек, в котором удавалось поддерживать земные условия и там прятались выжившие.
