— Золотой, возложи длани свои на моего сына — пусть благословлен он будет под взором Единого!

— Он уже благословлен верующей матерью, — с улыбкой ответил Лоргар.

Именно тогда Найро заметил в его взгляде нечто новое. Раньше взор экклезиарха был полон смирения и заботы, но теперь глаза великана светились триумфом, словно он воспринимал поклонение толпы как полную победу. Советник мог только догадываться, что произошло с Носителем Слова за время отсутствия, но подобная картина ему не нравилась.

— Думаю, они не готовы нас выслушать.

Попытка Аксаты пошутить не встретила одобрения иерархов и стрелков-диаконов, сопровождавших Лоргара. В полукилометре впереди пустыня словно кипела и бурлила, вздымаясь подвижной стеной песка и разрядов энергии.

Громовое поле Гахеварлы.

Пылевой барьер тянулся высоко в небеса, заслоняя восходящее солнце, и воинство Носителя Слова накрывал противоестественный переменчивый сумрак. В других обстоятельствах люди только порадовались бы тени, но сейчас Найро ощущал липкий холодный страх. Тишину нарушали только треск молний и свист песчинок, рассекающих воздух.

Бывший раб крепче сжал рукоять силовой булавы. Никогда еще он не применял оружие по прямому назначению, предпочитая оставаться позади более агрессивных — и, честно говоря, более умелых — бойцов многомиллионной паствы экклезиарха. Сегодня, однако же, советнику не удалось бы избежать опасностей битвы и в тылу когорт. К вратам Гахеварлы вела только одна дорога, и пролегала она через Сдирающую Бурю.

По сигналу Аксаты вперед выехал стрелковый фургон в броне из толстых железных листов, скрепленных множеством заклепок и широкими сварочными швами. Ему оставалось еще несколько метров до края урагана, когда из колышущегося облака вылетел дуговой разряд. Молния заземлилась через топливный резервуар машины, и пары жидкости в нем взорвались с грохотом, от которого вздрогнули все, кроме Лоргара. Опаленную землю в радиусе сорока с лишним метров засыпали куски металла и человеческих тел.

Верные представили, каково будет маршировать через бурю пешком, и общий настрой стал еще мрачнее.

Найро оглянулся через плечо, на тридцать тысяч стрелков-диаконов, вооруженных аколитов, мечников-адептов и воинов-жрецов, готовых к наступлению. Вполне вероятно, никто из них не доберется до стен Гахеварлы — их изуродованные трупы разбросают до самых эмпиреев дьявольские ветра магистров.

— Ожиданием мы ничего не добьемся, — заявил Аксата, направляясь к стоявшей рядом наземной яхте, где находились офицеры его штаба. — Мне пора отдавать приказ.

Воин успел сделать три широких шага, когда Лоргар тихо сказал ему в спину:

— Постой.

Услышав экклезиарха, все замерли. Найро едва не поперхнулся, затаив дыхание на вдохе.

Расслабленно, как будто в полной гармонии с окружающим миром, проповедник отделился от группы последователей и зашагал прямо в вихрь. Советник хотел закричать, предупредить великана, что даже дарованные Единым телосложение и выносливость не спасут его от ударов Сдирающей Бури. Ураган сорвет плоть со скелета Лоргара, и все будет кончено.

Но слова вслед за дыханием застряли в глотке старика и остались непроизнесенными. Судя по смятению соседей, они испытывали то же самое, беспомощно наблюдая, как их святой владыка идет навстречу гибели.

Экклезиарх остановился всего в десяти метрах от стены разъяренных стихий. Некоторое время он словно бы изучал Сдирающую Бурю, собираясь с мыслями.

Опустившись на колени, Лоргар низко склонил голову. Ветра с периметра урагана обдували его бритый череп пылью, наметали песок в складки одеяний. Пару минут проповедник не двигался.

Потом на ветру зазвучали слова — восхваления Единого. Здесь и там Найро улавливал названия городов, приведенных под руку Завета. Далее последовало торжественное заявление о решимости и вере.

И, наконец, взывание. Не молитва и не ходатайство.

Требование.

— Силы жаждут смертей для утоления своего голода, в оплату за врученные дары. Я говорил этим людям, что Правда и Закон Единого учат иному. Тот, кто отдал жизнь за самое правое дело, не будет забыт, но люди должны проявлять жертвенность в трудах своих, а не жертвовать собою. Если ты не ответишь мне, я все равно отдам приказ и поведу их за собой в равнодушную бурю. Она поглотит меня, и ты никогда не обретешь Колхиду. Я не прошу тебя и не угрожаю тебе — просто объясняю, что ты должен сделать, если хочешь получить ее.

Экклезиарх поднялся, держа одной рукой булаву — то самое оружие, которым несколько лет назад сокрушил бунтарей-новообращенных, только укрепленное металлическими ободами и штифтами.

Лоргар двинулся вперед, и ветвистые молнии, выпрыгнув из урагана, засверкали на его золотистой коже, заземляясь через ноги.

Миг спустя Сдирающая Буря склонилась пред Носителем Слова и расступилась, как будто раскрывая объятия. Вокруг экклезиарха по-прежнему вспыхивали шипящие разряды, зеленые, пурпурные и белые.

Великан поднял руки, и брешь расширилась, словно по его команде. Стена клубящегося песка разошлась, образовав ущелье со стенами-круговоротами песка и камней. Поперек растущего прохода метались молнии.

Лоргар вошел туда.

— Вперед! — взревел Аксата, устремившись к своей яхте. — Всем когортам — марш!

Команду тут же передали через рупоры и по незримым волнам. Через считанные секунды воинство экклезиарха пошло в наступление, среди бойцов ползли бронированные корабли и стрелковые фургоны с многочисленными орудийными башнями.

Найро осознал, что и сам, загребая ногами песок, ковыляет в теснину посреди бури, будто в разинутую пасть чудовища. Он чувствовал присутствие Единого так же отчетливо, как в тот день, когда едва не сгинул под ползуном-тысяченожкой. У старика колотилось сердце и стучало в ушах, но дух его пел под взором божества.

Вслед за Лоргаром он вступил в темную расселину.

Гахеварла пала к концу долгодня.

Армия Верных под началом экклезиарха захватила стены города уже к дремочи утреня. Продолжая натиск, воины хлынули в город и осадили центральную твердыню до наступления яви-главной долгодня. Последний магистр, что удерживал цитадель, метал в орду Единого сгустки черной энергии и напускал зеленый ядовитый туман, сражая бойцов сотнями, пока Лоргар не сокрушил ворота донжона. В тот же момент, когда чернокнижник пал от руки Аксаты, жаркие ветра пустыни развеяли Сдирающую Бурю.

Носитель Слова стоял на барбакане вместе с военачальником и советником. Внизу, на улицах Гахеварлы, без задержек продолжалось обращение выживших в новую веру. Среди ошеломленных горожан ходили священники, проповедовавшие Истину Единого.

— Что ж, вот и все, — произнес Аксата и вздохнул с явным облегчением.

Экклезиарх промолчал.

— Колхида объединена под стягом Книги-и-Пламени, — сказал Найро, имея в виду герб Завета. Раньше подобное заявление, и даже одна мысль о том, что какая-то монолитная церковь теперь управляет жизнями всех людей на планете, привело бы его в ужас. Но теперь этой церковью руководил Лоргар, и единство Колхиды казалось самой естественной и прекрасной вещью под эмпиреями.

Экклезиарх промолчал.

— Как всегда, появится горстка недовольных, — добавил Аксата. Он посмотрел на старика мимо широкой груди Носителя Слова, и бывший раб увидел беспокойство на лице воина. — Но мы победили. Война окончена, время праздновать.

Проповедник по-прежнему безмолвно смотрел вдаль.

Сначала Найро подумал, что Лоргару вновь явилось видение, но тот не страдал от боли и не пребывал в эйфории, как происходило в таких случаях. Советник пришел к выводу, что святой владыка просто погружен в глубокие раздумья и никого не слышит. Он жестом показал Аксате, что нужно уходить, но, стоило им повернуться к лестнице, ведущей с бастиона, как экклезиарх все-таки разомкнул уста.