Найро все так же трудился, не разгибая спины, но само присутствие Лоргара частично облегчало душевную боль слуги. Один вид молящегося мальчика напоминал рабу, что надежда вернулась. Любой предсвет приносил с собой обещания перемен.

Хотя караван старательно избегал встреч с купцами и номадами, запасы пищи неумолимо сокращались, и Верным пришлось возвратиться на более многолюдные маршруты в пустыне. Так, на шестой хладомрак после обнаружения Лоргара проповедник обратился к посланникам небес с мольбой об указании пути. Истолковав движения светил, господин велел отправляться в Ад-Дразону, близлежащий оазис.

Они легли на новый курс, рассчитанный согласно наблюдениям. Ожидалось, что цели караван достигнет к яви-главной следующего утреня.

Команда готовила пустые бочки для воды, торопясь успеть до ледяных ветров полночья — в это время долго работать на воздухе было невозможно. В мерцающем свете люменов Найро и другие невольники возились с блоками и веревками у главного люка.

Вдруг кто-то отстранил раба, крепко взяв его за плечо. Заняв место учителя, Лоргар поднял груз одной рукой и открепил трос другой, после чего с легкостью поставил бочонок на пару-тройку таких же, поднятых ранее. Вернувшись к люку, паренек спустил канат обратно в проем и спрыгнул в полутьму, где Маска со товарищи ворочали тяжелые деревянные цилиндры, цепляя их на лебедку. Очевидно, послушник обладал зоркостью крыс, обитающих в грузовом трюме, поскольку ловко перетащил бочки к люку — по две за один раз. Подтянувшись, он снова вылез на верхнюю палубу и велел слугам внизу подвешивать сосуды на блок.

Лоргар продолжал неустанно трудиться с размеренностью метронома; на его золотой коже почти не выступал пот. Не прошло и часа, как все бочонки уже стояли у фальшборта.

— Что дальше? — спросил мальчик у Найро с оживлением, вызванным не только физическими упражнениями, но и осязаемым результатом выполненной им задачи. — Правда, здорово иногда заняться чем-нибудь практическим? Это освобождает разум для возвышенных дум. Например, пока я составлял последнюю дюжину бочек, мне пришло в голову, что данный процесс является метафорой наших духовных усилий. Как бы напряженно мы ни работали, добиться поставленной цели нам удается только вместе; как сосуды должны стоять упорядоченно, так и в мыслях и молитвах недопустим разнобой. Истина не только в том, что у каждого человека есть предназначение. Помимо людей, все вещи в мире подвластны порядку, определенному свыше, и их надлежит расставить согласно божественному плану.

Раб не знал, как отнестись к услышанному. Он с беспокойством подумал, что Лоргар слишком хорошо слушал призывы господина к иерархичному обществу и подчинению воле Обуянных — так Кор Фаэрон называл тех, кто внял Слову и впустил Истину в свою душу.

— Кадки для засолки, — после паузы ответил Найро, указывая на кормовой люк. — Будем запасаться мясом.

Паренек с прежней бодростью взялся за дело, распевая гимны, в которых невольник узнал «Устные даяния Храму», но дополненные стихами пера самого Лоргара. Перекатывая по палубе огромные кадки, он потчевал растущую аудиторию «Славой Вознесенным», исполняя каждую строфу и припев на разных языках. Мальчик играючи переводил текст с одного наречия на другое, пока рабы и стражники наперебой просили его использовать их родной диалект.

Праздничная атмосфера настолько захватила Найро и остальных, что никто не увидел и не услышал, как Кор Фаэрон поднялся из своей каюты. Его присутствие заметили лишь после того, как пастырь, появившись из люка над трапом, оглушительно взревел:

— Что за нечестивое шутовство?!

Новообращенные и невольники прыснули в стороны, как тараканы от светильника. Каждый из них вдруг вспомнил о важных делах в трюме, машинном отделении или просто в другом конце передвижного храма. Лоргар застыл; кадка, которую он толкал ногой, укатилась к фальшборту. Найро держался рядом — он не мог оставить мальчика один на один с разъяренным хозяином. Аксата, к его чести, тоже не сбежал и стоял, понурив голову от стыда: еще пару мгновений назад он весело отбивал мотив гимна, стуча кулаком по планширю.

— Ты! — Проповедник ткнул пальцем в капитана стражи. Тот вздрогнул, словно обвиняющий перст был стволом фузеи. — Доставай кнут!

Следом он набросился на других солдат и, грозя им карами, прорычал, чтобы они притащили рабов, отлынивавших от поручений. Новообращенные спешно повиновались, страшась гнева пастыря и надеясь отвести от себя недовольство Сил. Казалось, наемникам потребовались считанные секунды, чтобы собрать по храму тридцать восемь мужчин и женщин. Всех, включая Найро, поставили на колени.

— Силы расставили людей по лику этого мира, — злобно проговорил Кор Фаэрон. — Наделили всех нас целью, вплели в свой великий замысел. Если бы Силы желали, чтобы вы лодырничали, хихикали и выделывали коленца, как скальные мартышки, то не сделали бы вас невольниками! Шесть плетей каждому.

Огласив приговор, проповедник отвернулся от рабов и направился к Лоргару, презрительно глядя на него. Тот, почти не уступавший юноше в размерах, все равно оробел, как будто к нему приближался посланный Силами аватар осуждения.

— Я только хотел помочь, мой господин, — еле слышно объяснил мальчик уже не мелодичным голосом.

— Тебе не к месту помогать им, — тихо ответил Кор Фаэрон.

Первый щелчок кнута и короткий стон возвестили о начале порки невольников, однако Найро и другие слуги, еще не оказавшиеся в грубых руках стражников, смотрели только на своего хозяина и Лоргара. Пастырь говорил спокойно, без привычных яростных выкриков. Казалось, он искренне разочарован пареньком и уязвлен тем, что его послушник вел себя так глупо.

— Ты что же, будешь делать за них всю работу, Лоргар? — спросил проповедник. — Срезать мясо с костей? Разжигать огонь? Смазывать шестерни? Стирать одежду? Лакировать и красить храм? Шить вымпелы? Просеивать песок, ища землекрабов, жуков и скорпионов для готовки?

Мальчик стоял, бездумно сжимая и разжимая руки. На его лице читалось смятение.

— А как же другие рабы, Лоргар? — Кор Фаэрон указал за борт, в ночную тьму. — Не только невольники из этого каравана, но и те, что принадлежат сотне торговцев, тысяче купцов? Те, что миллионами живут в городах? Ты возьмешь их труды на себя? Кто будет ухаживать за детьми? Кто будет укладывать камни, возводя монументы Сил? Кто будет раздувать топки, полировать кафедры, переписывать тексты? Ты займешься всем этим?

Паренек мотнул головой и опустил плечи, не глядя на пастыря. Порка продолжалась, вопли избиваемых слуг звучали все громче; подходила очередь Найро, но он по-прежнему не мог отвести взгляд от этой пары.

— Нет. Нет, мой господин, — пробормотал Лоргар.

— Нет, — повторил он, остановившись менее чем на расстоянии руки от него. — Значит, ты станешь решать, кого освободят от работы, а кто продолжит гнуть спину. Ты, смертный, будешь определять судьбу невольников.

— Я… — Мальчик не нашел, что возразить, и у него задрожали губы. Он беспомощно, виновато уставился на Найро.

Кто-то бесцеремонно схватил раба за плечо. Подняв глаза, тот увидел Карад из Братства Стрельцов. Во взгляде женщины не было подобной жалости; она подняла слугу с палубы и потащила к Аксате, ждавшему с кнутом в руках. Найро умоляюще посмотрел на Лоргара, но паренек, посуровев лицом, обернулся к Кору Фаэрону.

— Мои глубочайшие извинения, господин, — поклонился он.

Найро прижали к планширю, и первое хлесткое касание плети отозвалось жаркой болью у него в плечах.

Пока продолжалось наказание, пастырь оглядел шеренгу слуг с истерзанными, окровавленными спинами и снова повернулся к ученику. Кор Фаэрон радовался, что сумел сдержать гнев: не стоило забывать, что Лоргар, невзирая на рост и интеллект, по-прежнему ребенок, который при всех дарах, полученных от Сил, во многих смыслах остается невинным и несведущим. Он просто заблуждался, а не бунтовал против господина.