Мозг лихорадочно размышлял, как выбрать верную линию поведения, чтобы ничего не испортить и получить разъяснения.
Кажется, придётся отвечать. Начнём хотя бы с этого.
Я, насколько была способна на это, напустила на своё лицо самое безобидное и милое выражение лица, мягко сказав:
— Сэр… Не знаю, к чему вы клоните, но… Эрик ничего не сообщал мне о поставке оружия. Мы… Пока не настолько близки для таких разговоров.
— Как давно вы вместе? — пока я отвечала Тому, он снова отвернулся к окну и далее повторил свой вопрос, застыв статуей. Я никак не могла уловить эмоции в его голосе.
Всё также сохраняя миролюбивое лицо, но напустив в голос больше бархатного, немного заискивающего тона, я тихо произнесла:
— Буквально… Пару дней. Мы знакомы ещё со времен инициации, но, кхм, отношения завязались только сейчас. Что-то произошло, Том?
Чёрт, как же унизительно рассказывать ему об этом. Как отвратительно пытаться им манипулировать, называя его по имени, ведь я знала, что ему это нравится больше, нежели «сэр».
В этот миг я ненавидела Тома всем сердцем, за то, что он пытался вывернуть мою душу наизнанку вот так — методично и холодно допрашивая об Эрике.
Но при этом интуиция подсказывала, что мои ответы нужны ему не просто для удовлетворения своего любопытства и объявления Эрику войны, где я буду главным трофеем.
Тут что-то другое…
— Да, произошло, — он, наконец, отвернулся от окна, сел за компьютер и ловко подсоединил носитель к проводу.
Резким жестом развернув ко мне монитор, он зловеще выдавил:
— Полюбуйся.
Я долгим взглядом посмотрела ему прямо в глаза, стараясь как-то визуально успокоить, и только потом обратилась к мерцавшему экрану.
Сначала я не поняла, что именно было передо мной — сложная форма документа, в которую надо было внимательно вчитываться, не принесла какого-то шокирующего эффекта.
Но после…
Дочитав до середины…
Дойдя до конца…
Страниц было несколько…
Увидев везде инициалы Эрика и его, явно его, отпечатки пальца…
Мне показалось, будто на меня снова накинули чёрную ткань, как тогда, четыре года назад, полностью перекрывая кислород.
Нет.
Этого не может быть.
Не могло быть.
Том внимательно следил за моим лицом, поэтому мне пришлось до крошева во рту стиснуть зубы, чтобы не завыть раненым животным и остаться максимально невозмутимой.
— Что ж, — я прикрыла глаза на секунду и открыла их вновь, направив все усилия на контроль дрожи в голосе. — Предупрежден, значит вооружен.
Том молчал, продолжая пытливо вглядываться в меня и позволяя говорить дальше:
— Спасибо, что… Показал. Сообщил. В жизни бы не подумала, что попаду, — я сглотнула комок в горле, мешавший твердо держать речь, — в сети человека, который… отдаст наше оружие изгоям. Я ценю твою заботу, Том.
— Думаю, он обронил этот слот, когда мы выясняли с ним отношения. А ты так удачно нашла его.
Его взгляд потеплел, и как бы мне не было надрывно больно, до крови внутри, от увиденного, я должна была играть свою роль ещё убедительнее, чтобы выкрасть драгоценное время.
Для Эрика?
В первую очередь, для себя, чтобы попытаться ухватить пальцами летящий внутри хрусталь отношения к нему. И да, для него.
Чуяла же нутром, что на этом носителе что-то, с чем ещё можно повременить…
На секунду представив, что было бы, если бы я передала его раньше, я чуть не тронулась умом окончательно, содрогаясь от неконтролируемой дрожи, переходящей в лихорадку.
Моё сердце, этот гоняющий алую жидкость орган, в который на всю глубину вошли десятки лезвий, смазанных худшим ядом на земле — ядом предательства меня, нас, фракции — всё ещё трепыхаясь, шептало мне «не верь».
Одна моя часть усиленно вытягивала на себя псевдо-нежное поведение к Тому, другая же умирала в агонии от малейшей мысли, что эти документы правдивы.
Как ты мог, Эрик?
После всех этих прикосновений, поцелуев, слов…
После всех этих эмоций.
После этого огня между нами, который пылал во сто крат сильнее огня на эмблеме Бесстрашия.
Как ты мог…
Я никогда не чувствовала себя настолько расколотой на миллион кровоточащих, кричащих частиц.
«— Как, кстати, прошёл твой допрос? Он что-нибудь сказал?
— Да, но тебя это не касается.
— Что стало с изгоем?
— Я его отпустил», — не касается, потому что ты пытаешься захватить власть в городе, устроив революцию? Что в действительности стало с тем изгоем? Устроил показушный допрос и отпустил его?
«— Я считаю, что изгои могут вылезти там снова. Если это произойдёт, ваша задача снять пару человек для задержания, передать их людям Лэна и убираться на полигон восвояси. Конечно, в случае, если его ребята не сделают это быстрее вас. Также я рассматриваю и вариант, что они не вернутся; тогда вам нужно сохранять бдительность, попробовать обыскать с парнями территорию и быть готовыми уходить по моему приказу. Ещё вопросы, Рэй?» — Чёрт, чёрт, чёрт. Вдруг в этом замешан и Лэндон?
Вдруг всё это, все действия, все слова Эрика, для отвода глаз? Вся эта спецоперация?
Привлечение нас на Стену, чтобы якобы подкараулить изгоев, которые снова вылезут там, пока он переправлял оружие в другие части города? Он будто знал, что они там появятся…
Огненными вспышками в памяти возникли слова четырехлетней давности от Шайло:
«Эрик стал лидером, и, говорят, Макс доверил ему практически всё, чем занимался сам. Он тут многое поменял, ужесточил и всё держит на своём контроле, так что имей ввиду».
«… он очень жестокий и падкий до власти, Грейс. Под его руководством подготовка неофитов поменялась настолько кардинально, что выбывшие из таблицы попадают к изгоям. То и дело находят тела новичков в пропасти, были случаи смерти и на ринге. Ему плевать. На всех и на всё», — ещё один удар очередным воспоминанием, которые моя память так услужливо и издевательски подкидывала в голову, выбил из меня остатки не хватавшего и так воздуха.
И на меня тебе, Эрик, наплевать?
На нас?
Это.
Не может.
Быть.
Правдой.
Пожалуйста, нет.
Я еле подавила зарождающийся в горле крик дикой боли.
Такое не смогло бы явиться даже в самой страшной вариации моих пейзажей страха.
— Он говорил тебе что-нибудь об этом? Об изгоях? — с лаской в голосе, будто я ребёнок, спросил Том, и на этом вопросе я почему-то очень ярко и чётко поняла, что мне нужно сделать. Сознание моментально прояснилось, оставляя за заднем плане самую жесткую, непреодолимую боль, которая только возможна.
«Ты так легко доверяешь всем, Грейс. Но не себе и не мне, блять», — его голос звоном сейчас стоял в моих ушах.
Перекрывая все предыдущие отрывки памяти, бьющие по сознанию.
Пускай я веду себя как дура, но я должна была проверить эту информацию, пока не совершила самую страшную ошибку в своей жизни.
Я встала с места и, чуть было не опрокинув стул, бросилась к Тому. Обняв его и прижав к себе, я призвала к себе на помощь всё своё женское лукавство и обаяние. Закусив губы, не позволяя пролиться выдававшим во мне истинные эмоции слезам, горячо прошептала:
— Ничего. Ничего не говорил… Мне страшно, Том, очень страшно… Я не участвовала в этом, клянусь… Он воспользовался мною…
Лидер явно не ожидал от меня такого порыва, таких эмоций, но обнял в ответ не менее крепко, утыкаясь носом в мою шею.
Я чувствовала себя так, будто была самой грязной шлюхой в этом прогнившем мире.
Мои плечи передернуло от омерзения к самой себе, а глотку сдавил рвотный позыв, вызывая невольный хрип, но Том это понял иначе — он посчитал, что я дрожу и эмоционирую от нахлынувших откровений. Его дамба равнодушия ко мне, которая проявлялась с начала разговора, рухнула:
— Ну-ну… Перестань, Грейс. Я верю тебе, — он осторожно отстранился, держа мои плечи, и если бы во мне было хоть немного нейтрального фона сейчас, я бы не смогла сдержать торжествующего взгляда, ведь это и было нужно — усыпить его бдительность.
