Элен потерла длинными пальцами серебряный лоб, разглаживая несуществующие морщины и добавила:

— Как я раньше не догадалась…

Я не спешил разделять её триумф озарения и хмуро спросил:

— Разве набег кочевников на ваш лагерь не означал объявления войны? Какой им смысл кучковаться в одном месте ради какой-то ярмарки, если вы можете ударить по ним в это непростое время?

Опустившись на корточки передо мной и пристально вглядываясь в мои глаза, которые я не отводил от её собственных, Элен принялась пылко разъяснять, вся охваченная эмоциями:

— Это был, скорее, одиночный акт неповиновения. Бунт. Саботаж. Несмотря на полученную серрийскую сталь, кочевники никогда не смогут объявить нам настоящую войну — им попросту не хватит ума, сил и тактики. А что касается ярмарки: не знаю, как в твоем мире, но в Империи — не важно, к какому народу ты принадлежишь — принято отдавать дань традициям. И они не упустят возможности собраться на праздник в очередной раз.

Внимательно дослушав ее, я небрежно пожал плечами и, прервав зрительный контакт, встал со своего места. Сорокопут поспешила выпрямиться следом.

— Что ж. Как скажешь — тебе, как главнокомандующему, в любом случае виднее, — я потер глаза, пытаясь избавиться от навязчивого ощущения песка под веками, который, казалось, был повсюду, и отгоняя невольно возникшую картинку того, как вновь впиваюсь в такие притягательные губы, — Какой тогда план?…

Сорокопут одарила меня странным задумчивым взглядом. Нервно вцепившись в рукоять меча, она тихо пробормотала:

— Разве ты всё еще готов в этом участвовать?

— А разве у меня есть выбор? — я надменно вскинул брови, скривив губы в горькой ухмылке, — И разве в первый раз, когда мы обсуждали наше сотрудничество, тебя интересовала моя готовность к подобному?

— Я подумала, что после вчерашнего… — Элен потупила свой взгляд, поджав губы. К не скрытой маской части скул прилил румянец.

— Что после вчерашнего «что»? — позволив себе приблизиться к ней, я перебил Сорокопута, и, в свою очередь, тоже окинул ее фигуру долгим и пристальным взглядом, — Откажусь? Пойду на попятную?

Мои слова прозвучали с явным двояким смыслом, похоже, окончательно выбив ее из колеи, и, когда я это понял, по телу разлилось теплое и тягучее чувство удовлетворения. Выдержав необходимую паузу для усиления эффекта, я поспешил продолжить, чтобы развеять воцарившуюся атмосферу (пускай помучается, несносная девчонка…):

— Мы договорились, что если я помогу тебе добраться до беглеца, ты после поможешь мне. Это, своего рода, ультиматум, и у меня нет особого выбора. Так что твой вопрос, готов ли я — как минимум, не логичен.

Сорокопут вскинула на меня свои блядски красивые глубокие глаза, и лицо в маске тотчас же приобрело отстраненное и холодное выражение. Ее внутренний стержень, прогибающийся благодаря моим действиям и словам лишь на мгновения, не переставал восхищать меня.

— Доберемся до крепости, передохнем после сложного путешествия и двинемся в Нур. Туда около трех часов быстрой езды, — собравшись, твердо отчеканила она предстоящие действия, — По прибытию в гарнизон обратимся к кузнецу, чтобы он снял с тебя браслеты и попробовал отлить пули. Ты сможешь объяснить ему, как они в точности должны выглядеть?

— Конечно, — с иронией сухо ответил я и наклонился свернуть одеяло, пока Элен, договорив, поспешно отвернулась собрать оставшиеся вещи.

В Бесстрашии во время инициации нас учили не просто стрелять и правильно держать оружие в руках, но и скрупулезно разбираться в каждой мелочи, которая касалась огнестрела — начиная от размера и веса пуль, заканчивая сбором и разбором пистолета.

— Надеюсь, Авитас добрался туда… — посмотрев сощуренным взглядом вдаль, уже скорее себе, а не мне, прошептала Элен.

Мне импонировало ее беспокойство о состоянии собственной армии, ведь я и сам периодически возвращался мыслями к Чикаго, в котором остались мои бойцы и неоконченная война с изгоями, но сейчас, когда она произнесла имя своего военачальника с какой-то неуместной заботой, чувство зарождающейся ревности больно кольнуло в глотку.

— Пойдем, время не ждет, — лишь холодно бросил я ей в ответ, проходя мимо и задевая плечом. С собранными пожитками я размашистым шагом направился к коню, слыша за собой легкое дыхание промолчавшей Элен.

***

Наш путь пролегал через величественные барханы песка, которые спустя несколько часов плавно перешли в иной пейзаж — вернулись сухие степи с пронизывающими ветрами и изредка попадавшимися деревьями.

Большую часть дороги мы двигались молча, периодически меняя темп скачки, чтобы не загнать лошадей в эту жару. К своему седлу и коню я окончательно привык, а вот к постоянно забивающейся пыли в лицо нет, поэтому в какой-то момент я на ходу снял футболку и обвязал ею голову.

Элен на пару мгновений отстала от меня, сверяясь с картой, а затем ее лошадь подошла вплотную к моей.

— Неплохой тюрбан, — миролюбиво бросила она, загадочным взглядом озирая сооружение на моей голове.

Единственным не скрытым тканью местом на лице оставались глаза, и я окинул Сорокопута максимально красноречивым взглядом в ответ. Она еле заметно усмехнулась уголками губ, и, цокнув лошади, пришпорила ее сильнее, обгоняя меня.

Я молча проводил наездницу глазами, и, тоже вжав пятки в бока своего коня, чтобы набрать скорость, кинулся догонять ее, но Сорокопут все равно успела скрыться за поворотом высившейся рядом скалы.

И когда обзор перед моими глазами вновь открылся, я невольно резко остановил своего скакуна, увидев взволнованную Элен на вздыбившейся лошади, а в паре метров от нее — неизвестного человека в черных одеяниях и в глубоком капюшоне.

Что за очередная хуйня…

Я тут же подобрался, выпрямив плечи и втянув в себя воздух, наполненный опасностью.

— Ты еще кто такой? — машинально вытащив из-за пояса метательные ножи (к чужому мечу я, блять, так и не привык…), громко рявкнул я в сторону путника, видя, как Элен с трудом пытается успокоить своего коня.

Сравнявшись с ней, я заметил, как слегка дрожат ее руки, держащие поводья, и как сжаты обескровленные губы.

— Чужестранец… — странным певучим голосом протянул неизвестный перед нами, отчего я ощутил незнакомые мне доселе мурашки по позвоночнику.

Это был не страх, но что-то очень близкое к нему…

Приглядевшись получше, я обнаружил, что этот человек словно парил над землей, не касаясь ее, а скрывающий лицо капюшон был опущен настолько низко, что мне пришлось бы спуститься с седла, чтобы разглядеть спрятанные черты.

А был ли он в принципе человеком?…

— Для чего ты здесь, Князь Тьмы? — вступила в разговор Элен, наконец взявшая контроль над лошадью. Ее голос прозвучал сипло и с опасением. Сорокопут явно не ожидала его встретить посреди дороги и явно не испытывала удовольствие от встречи. Вся ее напряженная поза говорила о том, что эта сущность в черном крайне ей неприятна.

Заебись.

Вот и с Князем познакомились…

Давайте еще и ифритов сюда подгоним и устроим отличную вечеринку.

Я почувствовал, как меня начинает затапливать изнутри злость вперемешку с адреналином, и непроизвольно сильнее стянул поводья. Этот ублюдок в капюшоне чуть повернул свою покрытую голову в сторону Элен, потусторонним голосом, в котором затаилась угроза, отвечая и ей, и мне:

— Комендант хотела убедиться, что ты в порядке, Элен Аквилла… — необычная фамилия моей светловолосой союзницы кольнула слух, — Вести о битве с кочевниками дошли до Антиума… Какая неудача для Сорокопута…

Каждая его фраза сопровождалась таинственными паузами, от которых Элен было явно не по себе.

— А твои дни, чужестранец, сочтены…

Я отцепил ткань футболки ото рта, открывая своё лицо, и нагло фыркнул, буравя взглядом Князя Тьмы, в том время как Элен закусила губы и хранила молчание:

— Премного, блять, благодарен. Еще пара слов, и твои тоже будут сочтены, — лезвие ножа многозначительно блеснуло в моих руках, но его это, похоже, только позабавило.