— Значит, тем более ты обратился не по адресу, — я почувствовала затапливающую рот горечь от собственных слов, сказанных ледяным тоном. Лидер слегка отшатнулся от моих интонаций, продолжая буравить меня тяжелым взглядом, — Мне жаль, что я дала тебе повод думать иначе. В крепости будет полно шлюх на любой вкус и цвет, которые удовлетворят твои потребности.
Не знаю зачем, но я отвернулась, едва чеканящим тоном, с плохо скрываемой болью в голосе, договорила это. Сделав шаг в сторону мирно бредущих недалеко лошадей, я получила в спину, как удар, сказанные с надрывом и нежеланием сдаваться следующие слова:
— Ты хоть когда-нибудь пробовала быть свободной? Не думать ни о чем и наслаждаться жизнью?!
Свободной?
Я ничего не знаю о свободе. С малых лет меня учили только убивать и подчиняться. Сначала Коменданту в Блэклифе, затем — Императору. И никогда не ставить под сомнение величие Империи.
Только встретив Лидера, этого жестокого мужчину, чье настоящее имя для меня, как и половина его прожитой в том мире жизни, было тайной; в чьих глазах плескалась ртуть, а в чертах лица застыло высокомерие и непоколебимость; чьи действия вызывали во мне трепет, легкий страх и возбуждение — я ощутила, как становлюсь живой, цельной, собранной воедино. Становлюсь той, кто хочет познать пьянящий вкус той самой свободы.
Не оборачиваясь к Лидеру, чье дыхание сбилось то ли от волнения, то ли от охватившей его злости, потому что всё закончилось, едва начавшись, я бесцветным голосом произнесла в сумерки перед собой:
— Свобода — это миф. Тебе ли не знать это со своей системой фракций…
И с идеально прямой осанкой направилась к коню, не дожидаясь ответа. Подойдя к животному и убедившись, что расстояние между мной и местом привала достаточное, тыльной стороной ладони я вытерла глаза, в которых неровными волнами застыли непролившиеся слезы. Я не помню, когда последний раз плакала. Блэклиф выбивает это физиологическое умение напрочь. Убедившись, что в уголках глазниц сухо и больше ничего не выдает мой внутренний раздрай, я резким движением сняла с седла палатку, которую Лидер так же заполучил у торговцев живым товаром, и повернулась обратно.
Но, подойдя к костру, я не обнаружила нарушителя моего душевного и телесного спокойствия на месте. Похоже, он ушел обдумать то, что произошло между нами и тоже прийти в себя.
Не дожидаясь его, я легла, поставив палатку и поправив под собой одеяло, стараясь игнорировать холод от наступающей ночи в пустыне и от отсутствия его рук на себе.
Немигающим взглядом уставившись в тлеющие угли, я невольно задумалась над тем, как сильно похожа на этот догоревший костер, который, похоже, мог разжечь заново только один человек, отвергнутый мною ранее.
Уснув тяжелым сном, я проснулась уже только под утро, краем глаза заметив спящего под открытым небом Лидера в паре метров от моего ночлега, а совсем рядом с пологом — обещанную вчера карту…
Вернулся.
А с ним вернулось и ощущение развернувшейся внутри бездны да не остывших поцелуев на растерзанных губах…
========== Глава VII. Осознавший ==========
Комментарий к Глава VII. Осознавший
Саундтрек к седьмой главе - The Score - Born for this (текст просто идеально отражает моих героев…)
https://c.radikal.ru/c22/1908/27/d7b386d1830f.jpg — 😏
Надеюсь увидеть греющие душу отзывы!🥰
Один выбор может изменить тебя. («Дивергент», В. Рот)
POV Эрик
Когда я вернулся обратно к месту привала, Элен уже спала.
Мне до зуда в ладонях хотелось к ней прикоснуться, но я знал, что сделаю этим только хуже, и поэтому, молча стиснув зубы, я окинул ее слегка вздрагивающее тело долгим пытливым взглядом, бесшумно положил рядом с ней карту и устроился неподалеку у догорающего костра.
Нервы гудели натянутыми проводами, а в мысли никак, блять, не приходил покой.
Поджав сухие обветренные губы, хранившие ее вкус, я положил руки под голову и стал созерцать созвездия над собой, тонкой вышивкой украшавшие полотно небосвода.
Внутри меня горячим ключом билось несогласие с ее решением. Получив отказ, я теперь еще больше желал заполучить Кровавого Сорокопута. И не просто заполучить ее физически.
Вспомнив, какое первое впечатление она оставила о себе в начале и как сейчас, спустя несколько дней, горячо отвечала на поцелуй, я понял, что как эгоист хочу заставить ее «очнуться», стать живой. Стать моей.
Я хотел, чтобы она наплевала на условности. Послала нахуй эту свою Империю. В Элен заключена такая всепоглощающая сила, такая несломленная воля, которая вся сейчас покрыта трещинами из-за вечного поклонения и подчинения законам, и даже не зная доподлинно, через что именно она прошла в своей жизни, став такой и отказавшись от многого, я желал высвободить ее истинные намерения.
Почему?
Да потому, что не мог вынести того, что даже в этом, отличном от Чикаго, мире один не может отдаться другому из-за наседающей сверху системы. Я был сыт по горло предсказуемостью собственной жизни в пределах Стены, окружавшей наш город, где каждый мой шаг был предопределен с самого рождения. Воспитание, отбор во фракцию, последующее существование в ней, выбор товарищей и близких — всё было ограничено, рафинировано, строго до рези в глазах.
И встретив её, видя эти холодные голубые глаза с проникшей в глубину болью, вспыхивающие неосознанным пламенем желания ко мне, я понял, что хочу хоть на отведенное здесь время, хоть как-то, но всё же пойти против любых правил. И принудить Элен поступить так же.
Сделать это вместе.
И пускай я был груб и жесток в каких-то словах, пускай мы в чем-то не поняли друг друга — всё это не имело значения, потому что внутри меня грелась четкая мысль, что я получу ее отклик. Увижу, как она ярким фениксом восстанет из пепла и взлетит навстречу ко мне.
Я и не заметил, как уснул, пребывая в этих размышлениях, и, проснувшись утром, обнаружил Кровавого Сорокопута полностью собранную и готовую к дороге. Она вернула на своё гибкое тело доспехи, привычно нацепила ножны с мечом, и сейчас в свете утреннего солнца проницательно рассматривала карту в руках, сидя у остатков вчерашнего костра.
Кровь, брызнувшая на ее маску, когда она прикончила свою лошадь, застыла на поверхности коричневыми разводами, будто символизируя окончания одного этапа жизни и начала перехода к другому.
Горячий пустынный ветер поднял крупицы песка, и я сухо откашлялся, поднимаясь на одеяле.
Я заметил, как Элен вскинула на меня свой взгляд, в котором отразилось мимолетное тепло и интерес, а затем снова опустила его в карту.
— Нашла что-нибудь интересное? — разминая затекшие во сне мышцы из-за неудобной позы на песке, невозмутимо спросил я и кивнул на свиток в ее руках.
Я решил вести себя с ней, как ни в чем не бывало — пока это было единственно верной линией поведения. И, кажется, она приняла ее, отвечая в том же духе.
— Скорее, подумала, что стоит еще раз свериться со своими внутренними координатам. Последний раз я была в этих краях во время учений несколько лет назад, поэтому могла подзабыть дорогу, — голос Сорокопута не дрогнул, выводя слова ровными нотами в мой адрес.
Я потянулся к кожаному мешку с водой, чтобы утолить жажду, и она, спустя минуту, решительно продолжила:
— До заката мы прибудем в крепость, если поедем объездной дорогой, проходящей рядом с… — Элен запнулась и вдруг уставилась в карту так, словно видела ее в первый раз.
Я недоуменно вскинул брови и, держа нагревшийся от солнца бурдюк, подвинулся к ней немного ближе, чтобы понять причину возникшего остолбенения.
— … Нуром… — тихо выдохнула Сорокопут, вцепившись пальцами в пергамент и сминая его. Ее глаза расширились, озирая маршрут, а очерченные губы, подрагивая, приоткрылись в немом вопросе.
— И? Что это значит? — нетерпеливо спросил я, всматриваясь в девичье лицо.
— Ну конечно… — сама себе прошептала она и резко поднялась с места. Измеряя шагами пространство передо мной и задевая кончиками черных сапог песок, Элен начала рассуждать вслух, периодически бросая на меня торжествующие взгляды, — Осенняя ярмарка в Нуре! Через два дня! В ней участвуют все племена кочевников, в том числе и племя Саиф, которое вырастило Элиаса. В таком скопище народа, повозок, животных он запросто затеряется, прячась среди своей приемной семьи, и попробует проскользнуть мимо нас, меченосцев.
