– Зачем? – Нет, все–таки первый вопрос был правильный.
– Чтобы узнать, как ты после вчерашнего.
Ага. Вчерашнее. А что у нас было вчера? Я пытаюсь вспомнить, но последнее, что я помню, это разговор про вечеринку за завтраком.
И тут замечаю, что одета: я спала в джинсах и майке. И воспоминания, словно из корзины, сыплются одно за другим. Завтрак, спор с Рэем, больница и куча врачей, весть о смерти Салем и …темнота.
Только это не та темнота, которая дырой проходит в моей памяти о прошлом. Это живая Темнота, если так можно ее описать. Она давит мне на грудную клетку; невозможно пошевелиться, потому что Темнота огромным грузом придавила меня и ломает кости. А потом красный трепещущий цвет побеждает Темноту, но оставляет нереальное количество боли.
– Что со мной было?
Я слышу, как изменился тон моего голоса.
– Приступ клаустрофобии. – Рэй напряжен, его руки сжаты в кулаки. – Мы застряли в лифте, там, в больнице. И у тебя был приступ паники.
– У меня никогда не было приступов паники…
Рэй смотрит на меня, не отрываясь, будто ждет, чтобы я призналась в чем-то. Только вот беда, мне не в чем признаваться.
– Я не знаю, что еще ты хочешь услышать, – сдаюсь я, вызывая у него усмешку. Но лишь на мгновение, и вот он снова сама серьезность.
– Ты ничего не вспомнила?
– Нет. – Но то ли я патологически не умею врать, то ли дело в Оденкирке, который одним своим присутствием выбивает меня из колеи, мой ответ звучит неуверенно. И вот теперь мне есть что рассказать. – Просто последнее что я помню до аварии, это странный трепещущий красный цвет. А теперь добавилась темнота. Она словно душит меня, ломает, будто на меня навалилось что-то. А потом как раз красный цвет…
Звучит как бред сумасшедшей. Черт. Теперь Оденкирк будет думать, что у меня не все дома.
– А ты не знаешь, что это может быть?
Кажется, Рэй все принял очень серьезно и теперь, как заправский психолог, сидя в кресле и водя своим изящным пальцем по подбородку, пытается докопаться до истины.
– Нет… Может, это и есть авария. Красный – это «Корвет», а темнота – это когда в меня въехали…
– Да, наверное, ты права. Всё так и есть. – Он неожиданно прекращает играть в психолога, хлопнув ладонью по ручке кресла. – Я думаю, ты голодная.
– Да, голодная. А который час?
– Полдесятого.
– Я проспала подъем, – отлично! Жди выговора от Реджины и мисс Татум.
– Не беспокойся. Все в курсе вчерашнего твоего … приключения. Поэтому никто ругаться не будет. Наоборот, пока ты тут спала, многие заглядывали узнать, как ты.
– Правда?
Я не верю ушам. Надо же! Оказывается, приятно осознавать, что о тебе волнуются.
– Правда. Или ты ждешь кого-то особенного среди заглянувших?
Он вроде бы весел, и в тоже время взгляд у Рэя серьезный, колкий. Будто я опять что-то недоговорила.
– Нет, никого не жду.
Видно, мой ответ и тон его полностью устроил. И он снова улыбнулся.
– Вот и отлично! Пойду распоряжусь, чтобы нам приготовили завтрак. А то я тоже его пропустил…
Он встает из кресла, морщась и разминая плечи. Я замечаю краем глаза, какие у него мускулы и вообще обалденное тело, спрятанное под рубашкой. А главное, насколько изменились наши отношения за один день.
И тут он замечает мой взгляд и удивленно вскидывает бровь.
– Я так понимаю, мы теперь друзья?
Не знаю, зачем это спрашиваю, но мне нужно знать ответ.
– А ты хочешь, чтобы мы были друзьями?
Опять вопросом на вопрос, особенность Саббата.
– Нет, неправильно. Хочешь ли ты, чтобы мы были друзьями? Ведь это ты считаешь меня не для вашего круга.
Я будто снова отчетливо слышу: «Возможно, ты права, я считаю, что ты не для нас…».
Рэй смотрит на меня как-то странно. Я не могу расшифровать этот взгляд, лишь замечаю, как его рука странно дёргается и останавливается на полпути.
– Да, Мелани, я хочу, чтобы мы были друзьями.
Он говорит медленно, будто сам прислушивается к тому, что произносит. А я замечаю, как приятно звучит мое имя в его исполнении.
И я улыбаюсь, получая взамен такую же улыбку – дружескую и теплую.
В этот момент дверь тихонько приоткрывается, но увидев, что никто не спит, со словами: «Эй! Да ты проснулась!» – входит Кевин.
– Ну, ты дала нам вчера понервничать, когда Рэй притащил тебя без сознания.
Кевин бухается ко мне на кровать, и теперь его лицо близко к моему, а мои глаза на уровне его ореховых. И снова запах сандала. Я оборачиваюсь на Рэя, он стоит и просто наблюдает за нами, снова это выражение лица, будто изучает что-то любопытное: глаза чуть прищурены, серьезные, тело замерло в пространстве.
– Ты нес меня в бессознательном состоянии?
– Тебе ввели успокоительное в больнице, вот ты и отключилась.
Сказано, будто он каждый день меня носит на руках спящую.
– Ты как себя чувствуешь?
Кевин вновь перетягивает внимание на себя.
– Нормально. Правда есть хочется и в душ.
Только сейчас я с досадой отмечаю, что от меня неприятно пахнет. Снова больницей и немытым телом.
– Я уже сказал миссис Лонг, чтобы тебе оставили поесть. Сегодня был ее изумительный омлет с беконом.
Он улыбается, заражая своей улыбкой.
– Спасибо, только …Рэй тоже не ел.
Кевин оборачивается на друга, словно только что вспомнил о его присутствии.
– Извини, брат. Про тебя и вовсе забыл!
– Ничего. Думаю, миссис Лонг меня голодным не оставит.
Он как-то странно себя ведет, словно пытается быть ненавязчивым и уходить не хочет. Кевин явно нервничает. Они оба такие забавные.
– Как прошла вечеринка? – интересуюсь у Кевина, который косится на Рэя.
– Отлично. Но без тебя было ужасно скучно. Весь вечер просидел у стойки бара. Лучше бы остался здесь. Сменил бы Рэя на посту…
– На посту?
– Ну, да. Рэйнольд ведь здесь у тебя всю ночь провел.
Я снова кидаю взгляд на Рэя, который теперь отводит взгляд и рассматривает с интересом потолок и гардины.
– Рэй? – окликаю я.
Он, не отрываясь от потолка, произносит:
– Просто тебя хотели в больнице оставить после успокоительного. Боялся, вдруг с тобой что-то не так. Я обещал вызвать скорую, если что… А у тебя потолок в углу не течет?
Резкая смена темы вышибает меня из колеи окончательно, и я с Кевином начинаем пялиться на потолок.
– Вроде бы нет, а что не так с потолком?
– Просто я помню, мисс Татум жаловалась на эту комнату и ту, что рядом, что у них течь из-за дырявой крыши на чердаке…
Я еще пару секунд пялюсь наверх и только потом осознаю, что это бред. Куда ушел разговор? С чего мы все стали волноваться из-за моих потолков?
Только я опустила глаза, как тут же поняла, что Рэйнольд все это время смотрел на меня, пока я таращилась наверх, ища течь.
– Ладно, ты, кажется, в душ собиралась. – Кевин, как ни в чем не бывало, напоминает о себе.– Тогда жду внизу.
Он легонько щелкает меня по носу, звякнув браслетом часов на руке. Всё это, как тогда, после поцелуя. И я краснею от воспоминаний и неловкости.
– Пойдем, Рэй, – зовёт Кевин, и тот, чуть помедлив, следует за ним.
А я смущенно прячу глаза, потому что Кевин не должен был этого делать при Рэе, это, вроде как, наш с ним жест. Уж больно личное.
Приняв душ, я переоделась, позволив себе сегодня то, что люблю – платье. Отчего-то хотелось выглядеть восхитительно и в тоже время ненавязчиво. Странный порыв. Но я не хочу задумываться над этим. Поэтому выбор пал на то самое платье, в котором я прибыла с шопинга – бежевое и воздушное. Оно не вычурное, не официальное, может, чуть старомодное, но оно милое. И я в нем милая. Мы просто созданы друг для друга. Это любовь!
Именно в таком виде я спускаюсь в пустую столовую и сталкиваюсь с напряженно беседующими о чем-то Рэем и Стефаном. Заметив меня, парни тут же замолкают. Стефан бросает на меня злобный взгляд и зачем-то кидает Рэю: «Наслаждайся». В этот самый момент подходит Кевин и, обернувшись на уходящего недовольного Стефана, обменивается с Рэйнольдом многозначительными взглядами. После чего поворачивается ко мне, и я вижу, как ширится его зрачок: