И снова в моей голове звучит голос Реджины. Сама директриса запомнилась, как нечто серебристо-черное и беспрекословное:

«Ты никому не нужна кроме нас, девочка».

Аминь.

Моя выписка была контрастом с выпиской Рози: ни шаров, ни улыбок, ни толпы.

Набрать телефон Реджины оказалось намного проще, чем я себе представляла. Мне даже толком говорить не пришлось. Наше общение длилось всего лишь минуту: «Ты согласна принять предложение? Хорошо. Жди. Я приеду».

И вот уже через день мне принесли вещи на выписку. Это было старушечье шмотьё: Салем отдала свою синюю безразмерную кофту, медсестра Лора – свое платье из молодости, которое пахло ветошью, 50-ми годами и чужим телом. В принципе, сейчас такие силуэты в моде, тенденции Твигги снова реинкарнировали. Но все это в рамках общества, когда на тебе новое платье, а не старое, как будто сама Твигги его передала мне из прошлого.

Единственное, что было относительно новым и не поношенным – это башмаки; их мне купила какая-то благотворительная организация, которая узнала обо мне из самого Лондона.

Все остальное, что у меня было (тренировочные обвисшие штаны, пара маек и джинсы с черным пятном по всей коленке) – это отданные мне на ношение старые вещи медсестер, которые забыли выкинуть их. А тут представился шанс – дать вещам «вторую жизнь» за мой счет.

Теперь вот и я искала вторую жизнь для себя.

Меня молча проводили до выхода, лишь пару раз поздравив и пожелав удачи. У входа стоял черный тонированный автомобиль неизвестной мне марки. Даже я, мало сведущая в машинах, сразу поняла, что автомобиль дорогой. Из него, словно дополняя эту идеальную картинку, вышла мисс Реджина, все также в черном и с пепельными волосами. Теперь на ней был черный кожаный костюм, который обволакивал ее совершенное тело, будто вторая кожа, подчеркивая линии тела большими серебристыми молниями на карманах и застежке. Яркими золотыми змеями обвивало ее шею ожерелье из цепочек. И снова – браслеты золотистыми манжетами в тон ожерелью вокруг костлявых тонких запястий. Но я уже знала, что на левой руке запечатлелись татуировкой ее грехи и веселье молодости.

– Здравствуй, Мелани. – Она улыбнулась мне, как будто действительно соскучилась. – Как ты?

– Отлично, – пробурчала смущенно я, одергивая кофту, словно пыталась раствориться в ней, и почесывая зудящее запястье.

Я ужасным контрастом стояла рядом с ней, отличная иллюстрация: принц и нищий.

– Ну что? Ты готова начать новую жизнь?

Я кивнула.

Она открыла дверь, приглашая внутрь салона. Поблагодарив медсестер и Салем, вышедших меня проводить, я нырнула в салон, и через секунду рядом со мной сидела Реджина.

Машина тронулась.

– Что это? – Реджина ткнула пальцем в пакет у меня в руках.

– Мои вещи.

Да, все вещи, которые собрались у меня за год, умещались в один пакет. Скудные пожитки и остатки чьей-то жизни, отданные мне в пользование.

Реджина несколько секунд прожигала пакет взглядом, после чего потеряла всякий интерес, откинувшись на сидение и упершись взглядом в окно.

– Ты не передумала по поводу своего имени? Все еще хочешь его узнать? – Ее голос был тих и вкрадчив, она все также смотрела в окно, будто не со мной говорила.

– Я подумала, что не хочу знать, – пробормотала я, запинаясь.

После ее ухода тысячу раз прокручивала наш странный скачкообразный разговор. Я заметила в отражении стекла, как Реджина легко улыбнулась: видно, ей понравился мой ответ. Это придало мне храбрости.

– Вот только до сих пор не знаю, сколько мне лет. Если на имя наплевать, то без возраста жить тяжелее.

– Гадаешь, насколько ты молода?

Она засмеялась тихим грудным смехом, задевая мое самолюбие.

Ну почему эта женщина задает такие странные вопросы, выбивая меня из равновесия, будто всегда читает скрытый подтекст в моих словах?

– Нет, просто интересно: достаточно ли я взрослая, чтобы напиваться и скачивать порно, – не выдержала я и съязвила в ответ.

Но моя колкость в очередной раз прошла мимо Реджины. Хелмак оставалась для меня неуязвимой и непробиваемой. Честно сказать, я догадывалась, что мне больше шестнадцати, если верить словам директрисы, ведь поступила же я в какой-то колледж.

– Тебе восемнадцать.

– Спасибо.

– Еще что-нибудь из прошлой жизни? – спросила она, будто предлагала дополнение к заказанному блюду: еще что-нибудь будете заказывать или так сожрете?

– Да. Я же училась в колледже. На кого я пошла учиться?

– Дизайнер-оформитель, кажется.

Она произнесла это не очень уверенно, с толикой пренебрежения. Ее ответ удивил: я, которая не могла нормально держать ручку, занималась творчеством. Хотя, ручку держать не могу после аварии; может, до этого я отлично рисовала?

Кожа на запястье горела неимоверно, заставляя еле сдерживаться, чтобы не содрать её с запястья. Мой мученический вид не ускользнул от Реджины.

– Что это? – Она кивнула на руку.

– Чешется. Врачи прописали таблетки, после них начался зуд.

Я показала красное разодранное запястье левой руки, где уже корочками и содранными ранками предстал мой дискомфорт последних недель. Порой даже спать не могла, расчесывая руку так, что наутро приходилось ее забинтовывать, чтобы ранки успели затянуться.

Реджина взяла меня за руку – первое прикосновение ко мне. Ее пальцы были холодные, но по ним словно бежал ток. Внезапно я почувствовала, как зуд отступает и жить становится легче.

– Выкинь все таблетки. Они тебе не нужны.

Я опешила. Более абсурдного совета не слышала. Недолеченная, я все еще мучилась головными болями; к тому же, ныли сросшиеся ребра. Я уж не хочу вспоминать, когда адски тяжело было ходить в туалет: это давалось с трудом и болью, как говорится, потом и кровью. Возможно, моим сверхбыстрым выздоровлением я обязана именно лекарствам, которые подстегивали мое жадное до жизни тело.

– Все таблетки – это пустое. Когда осознаешь это, сама выкинешь. Ну? Тебе не интересно, куда мы едем?

– В очень частную школу, – вспомнила я ее фразу из первой нашей встречи.

Она решила, что мне все-таки интересно. Поэтому, спросив позволения закурить и получив его, она достала сигарету с длинным мундштуком из сумки – к слову, завершившую ее невероятный образ – и начала рассказывать про мою новую жизнь.

– Школа находится рядом с Шотландией, возле маленького городка Блэкбёрн. Мы располагаемся рядом с лесом в старинном замке, который местные жители вот уж на протяжении нескольких веков называют Шабашем. Собственно, поэтому школа и называется «Саббат».

– А почему так называют? – не удержалась я от любопытства.

– Ходит легенда, что в 17 веке хозяйкой была ведьма, которая собрала вокруг себя таких же женщин и создала Шабаш. Их потом сожгли, а замок так и остался с этим именем.

– Начал вторую жизнь? – усмехнулась я, проведя аналогию с собой и именами.

Наконец-то Реджина среагировала на мою шутку и рассмеялась.

– Да, замок начал вторую жизнь. Школу в нем открыли мои дед с бабкой во время Второй мировой войны, а я продолжаю их дело. Учеников у меня всего шесть человек.

Я не удержалась от возгласа удивления, в моем представлении школа – это визжащие, носящиеся по коридорам и классам дети, их много, и они везде. Хотя, наверное, мало учеников, потому что не каждый родитель захочет отправлять своего ребенка так далеко.

– В прошлые времена их было намного больше, таково положение дел на сегодняшний день. – Реджина грустно вздохнула, затягиваясь никотином. Я видела, как алым огоньком зажегся кончик сигареты. Сама женщина ушла мыслями куда-то далеко, в не очень приятное прошлое, судя по ее грустному взгляду. – Кстати, тунеядцев не терплю. – Она очнулась и пронзительно посмотрела мне в глаза, отчего я снова почувствовала подобие ужаса. – Так как оплатить свое проживание у меня и учебу ты не можешь, то будешь не только учиться, но и работать. У меня есть правила, с которыми ты ознакомишься и будешь выполнять. В дополнение к этому списку ты будешь выполнять работу по дому.