– Ирочка, – шпион включил шарм, вежливо придерживая женщину под руку, когда, накинув теплую одежду, вышли на крыльцо. – Вам повезло в браке: сын – чудо, муж – гений.

– Да, Сеня – талант! – гордо подтвердила она, не слишком четко жестикулируя руками. – И что? Живем тяжело! Гений, конечно, только кому на Руси гении сдались? Вот, скажите, требуются Москве такие ученые?

– Очень нужны! Арсений Ильич занят нужным делом. Говорит, сделал открытие важное.

– Вы о перемещении частиц во времени? Ну, двигает их туда-сюда, а зарплата грошовая и ту не платят. Вот если бы деньги смог двинуть! Всё обещает…

– То есть его обещаниям нельзя верить? – москвич поднял брови.

– Насчет зарплаты нельзя, насчет науки можно. Он в Сарове работал, когда мы познакомились на курорте. Его тамошний шеф меня заверил, что Сеня получит Нобеля. Ждем-с!

– Наверняка, хотел польстить обаятельной женщине? Выпивши был?

– У Академика после первой водородной бомбы импотенция. А пить тот никогда не пил. Хотя, может, теперь начал от безденежья, как многие.

Светило физики фигурировало и в объективке от Опера. Контакты сомкнулись, побежал ток, компьютер выдал задание: Саров. Оставалось высидеть полчаса до конца ужина и времени появления пикапа. Жулин несколько раз безуспешно пытался перевести разговор в сферу науки. Гость уклонялся: «завтра». Запланированный результат уже достигнут – Матвей убедился, что семья крепкая в своей бедности и любви, что завлаб – цельная и честная личность. Хотя и честный физик способен искренне заблуждаться. Толковый разведчик права не имеет. Это наука бывает чистой, разведка – нет. Вместо гипотез – шампанское, вместо формул – кое-что похуже.

Попрощавшись, вышел за калитку и непроизвольно покосился на резной водосток. Потом глаза цвета подтаявшего снега обратились к Рудольфу, ласкавшему щенка, что робко подошел к нему.

– Надо угостить Жучку, у тебя же всегда имеется еда в машине.

– Ой, не сообразил! Я мигом, Босс.

Алехин гладил и кормил чуть дрожащее существо «дворянских» кровей с тонким намеком от йорк-терьера.

– Послезавтра, возможно, поедем на запад.

– Далеко?

– Верст пятьсот.

– Надолго?

– Дня три.

– На бензин надо бы добавить, – неуверенно произнес рослый сильный водитель.

– Допрасходы, постой и прокорм за мой счет.

– Тогда хоть на Луну.

– Оденься прилично, космонавт, и паспорт не забудь.

С дороги дома выглядят одноэтажными или вообще только гараж торчит. Спускаясь уступом к воде, обретают второй, а то и третий этаж. Самые крутые могут и вовсе быть невидны при подъезде, так и свисают по склону над песчаной полосой, глядя на океан. Парковаться их обитателям приходится у верхних соседей за деньги, естественно. Лестницы ведут вниз, пронизывая жилой массив. Порой приезжие бегуны и серфингисты пытаются ими воспользоваться, несмотря на запретительные знаки. Звонок местного жителя. Бац! Security тут как тут. Ствол из кобуры: «Руки за голову». Вызов полиции: trespassing[17], штраф.

Запреты многим не по нраву, в частности, Николаю, дерзнувшему проигнорировать табличку-предупреждение. В Ульяновске Дрику казалось, что будь у неба ручки, схватился бы за них и притянул небеса к земле. Здесь, а сегодня чувак из отеля напротив толкнул ему «колеса», чудилось иное. Словно идет Николай неописуемо брутальный и сексапильный, а сзади бегут девственницы, телки, женщины и бабы, роняя слезы, вагинальные выделения и предметы одежды. Доска вписывалась в сюжет, крик женщины с гантельками в руках – нет. Прекратив качать провисающие от возраста трицепсы, американка заняла боксёрскую стойку на лестничной площадке – последней перед пляжем. Пришлось её оттереть, рвануть в прибой и грести вдаль.

Вечером Нэнси не преминула поведать мужу и гостям an American horror story[18]. С аллегориями, гиперболами и открытой концовкой.

– Вдруг опять появится? Обкуренный или обколотый, как сей раз?

– Грохну его, если вновь станет тебе угрожать, – пресек панику Мартин. – У меня два пистолета и ружье с разрешениями.

– Ну, не то, чтобы он представлял прямую угрозу, – включила заднюю передачу Нэнси. – Внешность у серфингиста приятная, мышцы и попка.

– Ты полиции не вздумай подобное болтать, – посоветовал муж-адвокат. – Если угрожал моей жене, то имею право застрелить. Наоборот, надо говорить: «приставал, хотел изнасиловать». Тогда суд стопроцентно оправдает стрелявшего. Только стрелять надо в башку, чтобы сразу дуба дал. А коли только ранишь, преступник потом гражданскими исками замучает, вымогая компенсацию ущерба. Первый в голову, второй в воздух. И полиции сказать, что первый был предупредительный, а второй – в нападавшего.

Видя примолкших русских и неверно истолковав их пассивность в разговоре, решил разделить компанию по половому признаку.

– Девочки, вы тут посекретничайте о своем, о важном, а я покажу Stephan мои стволы.

Пока мужчины поднимались, вернее, спускались в адвокатский кабинет, Ксения попросила подробнее описать внешность постороннего с лестницы. Услышав от Нэнси детали, закручинилась: «Точно – Николай!»

Так как любят оружие в США, его, пожалуй, больше не любят нигде в цивилизованном мире. Национальная стрелковая ассоциация блюдет конституционную свободу граждан иметь ружье, револьвер или автомат. Только в Калифорнии миллион человек легально получили разрешение. А сколько плюют на закон?

– Слушай, – повертев полированную сталь в руках, американец передал «игрушку» русскому, – заведи «пушку», подумай о безопасности своего дома.

– Я – иностранец, мне нельзя.

– У тебя green card есть?

– Конечно.

– Тогда заяви в полицию об угрозах Ксении и получи спецразрешение. Опыта у тебя нет, поэтому купи ружье короткоствольное, автоматическое. Помповое не бери – новички обычно не до конца передергивают затвор и патрон клинит.

– Какую марку рекомендуешь?

– Мне нравится Benelli M4 Super 90, – адвокат вынул из шкафа-сейфа и протянул вороненый дробовик. – Только дороговат. Если чисто для самообороны, то можно в комиссионке подобрать дешевый вариант.

– Чем дробовик лучше пистолета? – несведущий в оружии задал резонный вопрос.

– Стандартный патрон, заряженный 32 граммами картечи 6 мм, идеален для поражения на дистанции от метра до десяти. Больше обычно и не требуется. Только не верь сказкам, что дробовик способен «накрыть свинцом целую комнату» и что не надо целиться. С десяти метров круг поражения составит сантиметров 20-25 – Свалит быка!

– А не мощнее будет Magnum 357 – «револьвер, останавливающий автомобили»?

– Сказки! Заряд картечи доставит к цели в три раза больше джоулей энергии!

– Ладно, я должен подумать.

Когда компания воссоединилась, пацифист из Москвы по виду Ксении понял, что думать поздно – пора действовать.

Математика приучила Валерия к порядку: например, одно с другим складываешь и получаешь нужный результат. У людей иные правила. Казалось бы, у лаборанточки есть женские штучки, у научного сотрудника – мужские. Сложить их вместе логично. Так нет, Виола не дает Валере. Понятно, что кроме двух физических слагаемых – влагалища и пениса – есть и переменные величины – внешность, феромоны и прочая лабуда. Мужику их легко уравновесить наличием денег или хотя бы приличной тачки. Поскольку таковые у ученого отсутствовали, в уравнение требовалось ввести новые члены. Только какие? Собственный член вводить хотелось до жути, да и девушке, раз у неё есть соответствующая полость в паху, требуется её чем-то заполнять. Хотя бы эпизодически, минут на 10-15 единовременно – в правильных терминах – сингулярно.

«Просто анекдот: сингулярность в пространственно-временном континууме я научился определять теоретически, а практически по жизни ничего не выходит». Мысли переключились на сегодняшний эксперимент, в ментальном поле зрения вместо сисек и писек возникла обычная черная доска с формулами. За бессонную ночь (стояк спать не давал или наука?) на ней появилось единственное, зато кардинальное изменение. Результат теперь получался кратно лучше прежних расчетов. Виртуальная рука в нерешительности застыла над доской с кусочком мела, словно ища жертву. Цифры и знаки смотрелись неплохо, и Жулин, когда увидит, даже назовет их шедевром. Всё же Валерий интуитивно чувствовал скрытую слабину, не изъян или ошибку, а именно слабину. Почти полная корректность, хотя в математике «почти» не считается за истину.