Возможно, не до конца исчезла в нем эта импульсивность, этот тинейджерский максимализм. Но все было по-другому, почти по-взрослому.

Даже, когда на Пасху приехала Инге, и мы сидели за столом, а потом я со своей девушкой уехал гулять по городу, и мальчик остался дома с моими родителями — он и виду не подал, что переживает. Одобрительно кивнул, улыбнулся своей милой, такой дорогой моему сердцу улыбкой и пожелал н а м с н е в е с т о й отлично провести время. Господи, мальчик мой… Я и сам то Инге так не называю, а ты тут выдал… невеста.

И пускай я чувствовал, как ты борешься с желанием не расплакаться, и не расцарапать личико «моей невесты», но ты держался молодцом. А я в очередной раз проиграл тебе по части искренности своих поступков, потому как не девичью руку я сейчас хотел держать в своей. Была ли на тот момент непоследовательность в моих словах и чувствах? Была, еще и как была!

А еще я заметил, что ты сблизился с ровесниками из Бергена. Да это и неплохо, вообщем-то. В конце концов, разве я не этого желал?

В целом, весна как весна, которую сильно омрачило лишь одно событие: когда мой отец с Исаком по вызову из департамента вновь приехали в Осло, на первом же заседании следственной комиссии было заявлено, что адвокаты семей тех богатеньких мерзавцев подали прошение о назначении их детям психиатрической экспертизы. То есть, речь шла о том, чтобы признать этих негодяев невменяемыми на момент совершения преступления.

Такого поворота я не ожидал, что уж говорить про моего бедного мальчика.

Я, бесспорно, люблю свою страну. Но ее ювенальная юстиция просто ставит в тупик. Выходит, что любое несовершеннолетнее лицо, совершившее даже самое тяжкое преступление, может рассчитывать на признание невменяемым и помещение в комфортные, почти санаторные условия психиатрической больницы? А то, что они душу мальчика покалечили, это так, не в счет?

Отец убедил меня, что ничего еще не потеряно, что он сделает все, что в его силах и рамках закона. Но вот как было убедить в этом Исака? На мальчике лица не было, когда он все узнал. Но и тут он проявил себя, как очень повзрослевший человек. Не было ни заламываний рук, ни истерик, ни даже тихих беззвучных слез.

Когда после всего сидели на кухне с неизменным чаем для Исака и кофе для меня, он вдруг, после нескольких минут тишины, произнес:

— Помните, вы сказали: жизнь все и всех расставит по своим местам?

Конечно, помню, мой хороший. Забудешь такое… Мальчик мне тогда прошептал сквозь слезы, что жить не сможет больше!

— Да, Исак, помню, — отвечаю как можно спокойнее.

— Я вот тут понял: правда это. Не надо рвать и метать. Не надо подгонять жизнь. Все, что должно случиться — случится. Так предначертано, вот и все.

Плохо помню, что именно тогда ответил Исаку. Но отчего-то мне кажется, что он говорил в тот момент не только о неизбежности наказания для этих трех нелюдях.

Почти в конце мая, когда оставались последние экзамены у выпускников, а также — промежуточные у первокурсников и второкурсников, я уже выходил из школы после довольно трудного рабочего дня. Машину оставил у школы и решил немного прогуляться до ближайшего кафе.

Едва ли отошел от ворот, как меня догнал Юнас. Сегодня его друзья ушли пораньше из-за каких-то суперважных дел, а он — остался.

— А что не на машине, господин Насхайм? Тоже решили прогуляться? — вот что мне нравится в этом парне — вроде, всегда такой серьезный, но говоришь с ним и чувствуешь спокойствие, какую-то надежность. Из таких получаются отличные друзья.

— Да, знаешь, как-то надоело — дом — машина — работа — машина — дом.

— А, ну это понятно. Как там Исак? Мы в скайпе, конечно, созваниваемся, да и соцсети и все такое, но вы-то по-любому больше о нем знаете.

— Да? Это ты почему так решил? — по движению его бровей вижу, что мальчик знает «немало», но почему-то хочет услышать какие-то известные мне подробности.

— Так как же… Он с родителями вашими живет, вы к нему ездите. Как, кстати, у него дела с Николасом?

— Эм… А Николас — это кто, не подскажешь? — Юнас назвал имя, м у ж с к о е имя, а у меня уже какое-то нехорошее копошение в груди.

— А он что, не рассказывал вам? — Васкес еще более удивленно поднимает одну бровь. - Ну Николас. Его парень.

Что?! Парень?! Вот, значит, как?!

Что ж… Браво, Исак Вальтерсен!

Мало того, что я, по всей видимости, узнаю об этом факте самым последним. Так еще какого-то черта мне прямо сейчас хочется набрать твой номер и проораться, как следует! Так, как я и на самых отъявленных разгильдяев среди моих учеников не орал!

Комментарий к Часть 22. Loud and clear

Небольшой анонс для следующей части.

“…как думаешь, Исак, а я…я заслужил хоть каплю этого тепла… твоего тепла?…”

========== Часть 23.1. Empty ==========

Комментарий к Часть 23.1. Empty

The Cranberries, “Empty”. Мелодию и голос солистки можно услышать в “Вселенная бесконечна?”, Noize MC.

Если вселенная бесконечна…

Исак.

Еще немного и каникулы. Этот далеко не самый легкий во многих отношениях учебный год будет для меня окончен.

Все понемногу налаживается. У меня появились если не друзья, то очень хорошие приятели и знакомые. Родители Эвена души во мне не чают. По-моему, уже давно и забыли о том, что опека должна была длиться всего лишь пару месяцев, до выяснения обстоятельств. К слову сказать, пока что так ничего и не прояснилось. Старший Насхайм рассказал мне, что все-таки будет назначена психиатрическая экспертиза. Но он пообещал, что мы все равно будем добиваться реального наказания для этих ублюдков.

По правде говоря, я сам уже давно успокоился в этом отношении. Когда я говорил Эвену, что пусть все идет как идет, и что случится так, как предначертано — я не лицемерил. Я правда начал верить в судьбу, что ли. Может, от моей несчастной матери передалось по наследству что-то, и симптомы начинают проявляться?

На самом же деле все предельно просто. И в плане взаимоотношений с моим учителем я тоже кое-что понял: хватить бегать за ним и скулить, как щенок. Если разобраться, мне самому была бы нужна такая тряпка? Так что, пусть больше и не надеется: не будет этих щенячьих глазок и шмыганий носом.

Год учебный, можно сказать, заканчиваю более, чем хорошо: сам от себя не ожидал. А еще участвовал в национальном конкурсе по английскому языку, где награда для участников с высшими баллами — летние каникулы и год обучения в Англии по программе обмена. Результаты пока не пришли, но даже если просто хорошие баллы — буду рад. Эвен, наверное, тоже обрадуется, будет гордиться мною. Да я, вообщем-то, во многом, чтоб его порадовать участвовал; ну и попытка не пытка, в конце концов.

Весной Насхайм приезжал не часто: подольше оставался на Пасху, а так, на выходных, бывал через раз. Но я твердо решил, что не буду ему показывать, как начинаю грустить, если редко вижу его. Просто решил немного сменить доминанту. В конце концов, он сам мне когда-то говорил об этом. Так что последние пару месяцев — я весь в учебе. А Эвен… Пусть он просто будет. Мне важно знать, что он есть.

***

— Только давай хотя бы к полуночи будешь дома? Позвони — я заберу тебя, договорились? Друга твоего тоже подбросим до дома, чтобы одному не идти по ночному городу, — господин Насхайм с улыбкой дает мне наставления.

Дело в том, что сегодня однокурсники решили устроить вечеринку по случаю моего семнадцатилетия. Не то, чтобы я был в диком восторге — но они старались, готовились, и, к тому же, немного отдыха не повредит.

— Да я сам доберусь, не волнуйтесь — мы уже не маленькие, если что.

Мой опекун в ответ только кивнул, улыбнувшись. Он знает, что мне можно доверять. Так что, попрощавшись, мы с моим однокурсником покинули дом Насхаймов и отправились в дом Евы.

С Николасом мы смогли сблизиться, наверное, потому что каждый из нас без слов понимал про наши с ним предпочтения в выборе пола, но, при этом, никто из нас не говорил напрямую о своей ориентации. Нам просто было прикольно вместе проводить свободное время, общаться, обсуждать музыку, фильмы, что-то там из жизни. Я словно ощущал некое присутствие Эвена, когда этот парень был рядом. Наверное, это и есть та самая пресловутая сублимация. Хотя, конечно, я не испытываю к нему того, что чувствую к Насхайму. Да и не пытаюсь, если честно. Ни мне, ни Николасу этого не нужно. Мы — просто хорошие, понимающие друг друга друзья-приятели.