========== Часть 1. Wake up and smell the coffee ==========
Эвен.
Раз, два, три… семь, всё, пора подниматься, Эвен, ты любишь свою работу, и без тебя кое-какие винтики не завертятся там, — закончив утреннюю мантру, все-таки разлипаю немного отекшие веки после долгого ночного сидения за переводами, и, поднявшись с кровати, нащупываю домашние шлепанцы и направляюсь в душ.
Еще полчаса, две чашки крепкого кофе с сэндвичами, проверка соцсетей и почты с сообщениями по работе и личным вопросам, и я готов идти на работу.
Сегодня — ровно неделя с того дня, как я получил место преподавателя английского языка в школе в этом рабочем районе.
Мои новые коллеги уже успели потравить мне байки о всех последних перлах своих, а теперь, выходит, и моих учеников. По их словам, эти «оболтусы» кого угодно доведут до ручки.
Например, недавно на уроке географии один из старшеклассников просто в открытую послал учителя на три буквы, получив низший балл за тестирование и, порвав работу на мелкие кусочки, скомкал их и засунул учителю за ворот пиджака, пока тот не успел и опомниться, возмущенный такой наглостью. Был скандал, но по сути дело закончилось вызовом матери в кабинет директора и отстранением от учебы на три дня, что были скорее наградой для зарвавшегося подростка, а не мерой наказания.
Мда… очень мотивирующе для молодого преподавателя, ничего не скажешь. Старшие коллеги приободрили лучше некуда.
Я с детства любил иностранные языки, но так получилось, что работа переводчиком во фрилансе — это так, дополнительный заработок.
Основным делом жизни я давно выбрал преподавание. И не было ничего удивительного, что меня привлекала работа с подростками.
Не всегда, с самыми простыми. Но, как говорится, невозможно крепко опереться на то, что не сопротивляется.
Я зачастую искренне не понимаю некоторых учителей, которые откровенно ненавидят свою работу, детей, коллег, начальство, но продолжают каждое утро плестись в этот «ад» и делать вид, что работают по призванию.
Конечно, может, это мне легко рассуждать, мне, у которого нет своей семьи, нет детей, которых надо кормить и одевать, плюс специальность позволяет заработать не только преподаванием; возможно, у меня нет никакого права давать им оценки и осуждать их; и все-таки в школе не должно быть «случайных» людей. Но они, к сожалению, есть.
Ладно, хватит этих философских «соплей», работа — не ждет. Как и мои новые ученики не ждут времен глагола группы Future, которые мне сегодня предстоит повторить с первокурсниками. И судя по entry test на прошлой неделе, знания их — ниже некуда.
Когда три года тому назад я впервые переступил порог кабинета моего первого начальника, директора довольно престижной школы, то чуть ли не первое замечание, прилетевшее в мою сторону, было по поводу моей «не очень типичной для преподавателя» внешности.
Видите ли, пока все стояли в очереди за мужественно развитой мускулатурой и брутальной щетиной, мне досталось довольно худощавое телосложение, исполинский рост, немного женственные правильные черты лица и светлые волосы.
Поэтому у начальницы сразу же возник вопрос в лоб про мою сексуальную ориентацию. Ну чего там, настоящее современное руководство. Да и зачем бы им потенциальный провокатор юных мальчиков в школе.
Но нет, с ориентацией вроде все традиционно, хотя, откровенно говоря, на женщин особого времени тоже не было.
Все же специфика работы брала свое. Но, не суть.
Меня взяли туда на место преподавателя, пребывающей в декретном отпуске, поэтому, как только она вышла, прямо в середине года мне пришлось подыскивать себе место.
И вот я здесь.
Ок, полный класс, все места заняты, за исключением одного. Неужели опять он прогуливает мой урок. Ладно, разберемся позже. Как положено, здороваюсь по-английски — реакции ноль, ну, по крайней мере в виде ответного приветствия учителю.
С разных сторон класса раздаются смешки; стараюсь не обращать внимания. Не привыкать. Все поправимо еще.
Начинаю проверять явку. Кто бы сомневался: ну, конечно, снова отсутствует он, Исак Вальтерсен. Когда староста назвала его, и я спросил о возможной причине очередного пропуска, не болен ли их одноклассник, подростки переглянулись, и кто-то заулюлюкал. Не заостряя на этом внимание, я начинаю урок.
Конец POV Эвена.
Со звонком дети только что дверь не сносят, спеша покинуть кабинет английского. Следующим уроком у Эвена окно, поэтому новый преподаватель идет в туалет, намереваясь отмыть руки от следов маркера для доски и затем сходить перекусить в кафетерии. Лучше бы Эвен нашел влажные салфетки. Потому как-то, какая картина случайно предстала перед ним, повергла бы в тошнотворный шок любого бывалого учителя, повидавшего немало на своем веку. Звонок на урок уже давно прозвенел, но в одной из кабинок явно засел какой-то ученик. Когда Эвен вымыл руки и аккуратно оторвал пару бумажных полотенец, дверь этой занятой кабинки как-то случайно приоткрылась — замок был неисправен — и сказать, что учитель потерял дар речи — не сказать ничего.
На закрытом унитазе сидел какой-то громила мажористого прикида со спущенными джинсами и бельем — а на грязном холодном полу перед ним, на коленях был светловолосый подросток и, судя по активным движениям головы и громким причмокиваниям, очень старательно отсасывал сидящему на унитазе.
Эвен почувствовал, как переваренный за два часа завтрак сейчас выйдет наружу через рот, едва ли справившись с рвотным рефлексом, выбежал прочь из туалета.
========== Часть 2. Animal instinct ==========
Эвен.
Кое-как подавив рвотные позывы, просто остаюсь неподалеку, не спеша направиться в кафетерий: о еде, как минимум до вечера, мне точно думать не захочется.
Стою тут уже минут десять, хорошо, что урок еще не закончился, и в коридоре никого нет, а то подумают, что новый учитель и в туалет боится зайти, какое уж там наведение дисциплины на уроке.
Наконец, дверь мужского туалета распахивается, и оттуда уверенной размашистой походкой выплывает высокий парень, что сидел на крышке унитаза и успокаивал свои подростковые гормоны с помощью того светловолосого подростка, может даже, своего одноклассника, или…
Парень довольно ухмыльнулся, задев меня краем своего рюкзака, и направился к лестнице на второй этаж. Не думаю, что мое присутствие в туалете было раскрыто, так что это просто была обычная выходка «короля положения», а может, и просто случайно так вышло.
Пока он не успел скрыться из виду, я замечаю, как он вытащил свой айфон и о чем-то оживленно, прерываясь на дикий смех, стал рассказывать кому-то из своих друзей.
Между тем, второй подросток не спешил выходить.
Почему-то в голову мою закрались подозрения, что парень этот вовсе не по собственной воле удовлетворял сейчас своего «приятеля». Если его заставили, и происходило это не в первый раз, надо бы разобраться во всем и помочь мальчишке, не раздувая ситуации — ему, наверное, и так не сладко приходится.
Я, конечно, предчувствовал, что ввязываюсь в не самое приятное дело уже на второй рабочей неделе, но пройти мимо — как-то не в моих принципах.
— Хах, все — ништяк, деньги есть, в девять буду! — по бодрому голосу подростка, которого я обнаружил стоящим возле умывальников перед длинным широким зеркалом с телефоном у уха, можно было судить, что я дико ошибался, подозревая bullying* в отношении этого довольно высокого, хотя и на голову ниже меня, в серой толстовке, джинсах и красном снэпбэке тинейджере. Но я бы не был собой, если бы так легко повелся на эту внешнюю мишуру и демонстративное поведения человека, у которого якобы все на мази.
Парень не сразу заметил, что я стою у соседнего умывальника и довольно бесцеремонно рассматриваю его.
— Эм…вам тоже салфетку надо? — наконец, заметив меня, обратился подросток, вытаскивая последнюю из лотка и слегка приподнимая одну широкую бровь, немного асимметричную другой.
— Нет, спасибо, — стараюсь сохранить спокойный, но довольно строгий тон голоса.
