В багрово-красных отблесках коптящих на стенах факелов лица посетителей таверны выглядели гротескно и нереально, а некоторых вообще скрывал полумрак. Справа от входа за деревянным столом сидело полдюжины мужчин звероватого вида и явно бандитской наружности, бросавших время от времени по сторонам хмурые взгляды исподлобья. Они лениво потягивали из глиняных кружек пиво, изредка обмениваясь друг с другом несколькими словами. За следующим столом Белез увидела компанию молодых парней, судя по их повадкам, карманников и шулеров. Через проход напротив сидело пять-шесть «ночных бабочек», часть из которых уже успела обслужить клиентов, другие усиленно пытались соблазнить воров демонстрацией своих, у многих уже увядших, прелестей. Дальше за столом пили пиво матросы с какого-то торгового корабля. Внимание Белез привлекла группа мужчин, расположившихся за столом в центре зала. Все они были в кирасах, с мечами в ножнах на поясе. Лица большинства были суровыми и мужественными. Они пили пиво и молчаливо ужинали, лишь изредка перекидываясь парой-другой фраз.

— Это и есть наемники! — догадалась Белез, но все же решила, прежде, чем завязать с ними разговор, проверить свою догадку. Она прошла через зал, вызывая любопытные взгляды, и обратилась к трактирщику, стоявшему у стойки, спросив, где можно увидеть Просперо. Маркос окинул ее равнодушным взглядом и молча кивнул в сторону стола, за которым ужинали наемники. По реакции трактирщика графиня поняла, что она далеко не первая, кто интересуется Просперо и его людьми.

Подойдя к наемникам, Белез теперь смогла разглядеть их поближе и удивилась тому, что среди них собрались представители почти всех народов Гибории: крупный высокий гирканец с рысьим взглядом желтоватых глаз; невысокий, но коренастый и скуластый туранец с раскосыми глазами; стройный узколицый заморанец, смуглый шемит; высокий широкоплечий белокурый бритунец. Лица остальных скрывал полумрак, поэтому, остановившись у стола, она сказала, что хотела бы поговорить с Просперо.

— Я Просперо, госпожа, — поднялся, сидевший к ней спиной, гибкий и стройный мужчина, возраст которого определить было трудно, — чем могу быть полезен?

Белез, хотя и удивилась облику предводителя наемников, которому могло быть как двадцать пять, так и сорок лет, но ей понравился открытый и смелый взгляд его светло-карих глаз, разлет соболиных бровей, красивые черты лица и неожиданно для себя она прониклась к нему полным доверием.

— У меня очень важное дело ко всем вам, — сказала она тихо, — но, не скрою, и весьма опасное.

— Опасность — наше ремесло, мы ведь солдаты удачи, — без рисовки обыденным тоном произнес Просперо и кивнул на лавку, — присаживайтесь, госпожа, и расскажите, что это за дело?

Присев к столу, Белез украдкой огляделась по сторонам, и тихо сказала:

— Я хочу, чтобы вы освободили Амру!

Гирканец, поднесший кружку с пивом к губам, поперхнулся от неожиданности, а остальные переглянулись между собой. Рука шемита потянулась к затылку, а заморанец отрицательно покачал головой.

— Мы правильно поняли, что речь идет об одном из предводителей баррахских пиратов известном Амре-Льве? — холодным тоном уточнил Просперо, тряхнув волной темно-каштановых волос, спадавших ему на плечи.

— Именно! — подтвердила Белез, достав из кожаного мешочка рубин. Она показала его Просперо и его людям, но так, чтобы драгоценный камень не заметил никто из посторонних. — В этом рубине пять карат. За него любой ювелир отвалит столько золота, что его хватит на покупку приличного дома в центре Кордавы и на всю оставшуюся жизнь. В этом мешочке еще двенадцать таких рубинов. Они ваши, если вы возьметесь за это дело. Кроме того, на текущие расходы, связанные с подготовкой спасения Амры, вы получите прямо сейчас десять полновесных зингарских империалов[1].  Итак, каков ваш ответ?

За столом повисло молчание. Просперо внимательно рассматривал рубин, затем передал его гирканцу, а тот шемиту…

Когда, обойдя стол по кругу, драгоценный камень вернулся к нему, Просперо вопросительно посмотрел на своих товарищей. Гирканец кивнул головой, туранец махнул рукой, заморанец вздохнул, но возражать не стал. Остальные после непродолжительной паузы тоже согласились.

— Итак, мы в деле! — заключил Просперо. Белез достала мешочек с рубинами и протянула ему. Пуантенец расстегнул завязку, убедился, что драгоценные камни в наличии и спрятал мешочек в карман. Графиня порылась в складках плаща и достала еще один, но уже более увесистый мешочек.

— Это золото.

Отдав Просперо деньги, она поднялась из-за стола, намереваясь уходить, но пуантенец остановил ее, спросив не боится ли она, что они с такими деньгами и драгоценными камнями просто исчезнут, а работу не выполнят.

— Нет, не боюсь! — ответила Белез. — Во-первых, о вас я слышала только хорошие отзывы, а во-вторых, люди говорят, что какое-то время назад несколько наемников попытались обмануть заказчика. Золото взяли, дело не сделали. Тогда Гильдия наемников вынесла им приговор. По слухам, казнь их была ужасной…

— Да я помню этот случай, — ухмыльнулся Просперо, — сам в числе других приводил приговор в исполнение. Мы поймали негодяев, отобрали у них полученное золото и, расплавив его, залили им в глотки.

— И еще, — добавила Белез, — каждый день сюда к Маркосу будет заходить моя служанка. Если мы с вами понадобимся друг другу, он сообщит об этом.

— Госпожа, — сказал Просперо, — время позднее, мы лучше вас проводим. Места здесь сами знаете…

— В этом нет нужды, — улыбнулась Белез, — у меня надежная охрана.

Она кивнула наемникам на прощанье и направилась к выходу. Двое мужчин с бандитскими физиономиями, переглянувшись, поднялись из-за стола у самого входа и направились за ней. Но едва они открыли дверь на улицу, как наткнулись на два обнаженных клинка в руках охранников Белез и быстро вернулись назад. Десять телохранителей в черных плащах и шляпах с плюмажами окружили вышедшую из «Сытого брюха» графиню плотным кольцом и все вместе направились за угол таверны, где их ожидали карета и оседланные лошади.

Суд над Конаном продолжался уже несколько дней, когда по окончании очередного судебного заседания, адвокат приехал к Белез и попросил аудиенцию. Графиня немедленно приняла его и поинтересовалась, как обстоят дела.

— Именно по этому поводу я и попросил встречи с вами, госпожа, — сердито сказал адвокат. — Я привык честно отрабатывать свои гонорары, поэтому вынужден отказаться от дальнейшей защиты вашего клиента.

— А что случилось? — удивилась графиня.

Юрист наморщил лоб, слегка обрюзглое лицо его разрумянилось от волнения, а венчик волос на голове взъерошился.

— Искусство защиты состоит в том, чтобы подсудимый и адвокат согласовывали свои действия между собой, вместе обсуждали, какие доказательства признавать, какие нет, о чем говорить, а о чем предпочтительнее умолчать. Только их согласованная позиция может привести к нужному результату.

— Ну да, и я так думаю, — согласилась Белез, внезапно догадавшись, о чем дальше пойдет речь.

— Так думает любой здравомыслящий человек, но только не этот упертый варвар! — почти выкрикнул адвокат. — Он признает все и даже больше! Дошло до того, что он напомнил свидетелю об обстоятельствах гибели одного купеческого корабля, о которых тот сам забыл. Как прикажете работать в таких условиях? Я уже третий день не вижу смысла задавать какие-либо вопросы и даже прокурор просто сидит и слушает подсудимого ибо он изобличает себя гораздо лучше, чем это сделала бы сторона обвинения!

Белез задумалась. Позиция Конана ей была ясна и понятна. То, в чем его обвиняли и считали преступлением цивилизованные и добродетельные зингарцы, для варварской натуры киммерийца было славой и высочайшим подвигом, о котором он с гордостью бы рассказывал своим внукам. Это был образ его жизни, единственный способ выжить в этом сложном и полном противоречий мире. Жизнь любого человека он ценил столь же мало, как и свою собственную, поэтому не считал пиратство преступлением, ведь просто так, от нечего делать, он убийств и не совершал, а шел на это только в случае сопротивления, когда возникала угроза и его жизни. Что же касается грабежа, то он ничего плохого не видел в том, чтобы поживиться за счет других людей. Это была мораль варвара, первобытного человека и другой морали он не знал Поэтому отрицать что-то из своего прошлого он сейчас не мог. Это все равно, как если бы полководец, одержавший блистательную победу, вдруг отказался от причитающихся ему славы и почестей.