– Да, детка, я пони…

– Нет, Гектор, ни черта ты не понимаешь! Ты украл полтора года моей жизни и смыл их в унитаз!

– Детка, да что ты…

– Не деткай мне, Гектор! Иди ты в жопу со своей деткой, ясно?! – она уходит подаль от него. – Господи, все эти командировки… все эти идиотские истории, которые ты рассказывал о коллегах… все эти документы, которые ты носил с собой в этом сраном чемодане… все это просто выдумка?

– Хмм… хм-хм… хммм… – гудит Гектор и убирает зрачки в сторону, поджав губы.

– Да что с тобой не так, Гектор?! Это не нормально, понимаешь?! – Мария смотрит на мобильный телефон, который лежит на диване, чтобы убедиться, что он рядом: на случай, если Гектор поведет себя не так, как она ожидает. – Ты болен, Гектор! Это психическое отклонение или… или я не знаю… Господи… Ну почему я-то? Чем я это заслужила? – она ходит из стороны в сторону, не находя подходящего места. – Один лучше другого: то бабник, то ненормальный! – она указывает на Гектора, но говорит кому-то другому. – Что… что я за человек, если выбрала такого, как ты?.. – на нижних веках Марии скапливается прозрачная жидкость с хлоридом натрия; голос все меньше походит на ее. – Сколько человек ты убил, Гектор?

– Трудно сказать.

– Сколько, Гектор?!

– Ты считаешь первые десять, а потом…

В комнате раздается два последовательных стука, от чего Мария подскакивает грудью и головой. Она замолкает и смотрит на Гектора; Гектор смотрит на дверь. Раздается еще два стука.

– Hello, – голос принадлежит женщине лет пятидесяти, по-видимому, соседке. – Excuse me, are you all right? I heard screams¹¹.

– Yes, sorry, – натужно говорит Гектор. – We are just cursing. Excuse us, we’ll be quit¹².

– Oh, I get it, – продолжает женщина. – But I have to ask the girl, too, to make sure you’re okay, if you don’t mind. Are you all right, too?¹³

– Yes, thanks, – собравшись и утирая слезы, отвечает Мария. – Just my boyfriend’s an asshole¹⁴.

– Oh, right. Sorry to bother you. I was worried. Thanks. Have a nice day!¹⁵

– And you! ¹⁶– отвечает Мария.

Гектор укоряет Марию взглядом, в котором читается «я же говорил», а она отвечает ему взглядом «мне наплевать».

– Гектор… – продолжает она. – Я-я просто не могу… не могу поверить, что ты этим занимаешься… Зачем тебе это? – она резко делает шаг вперед, словно что-то поняла. – Тебя вынуждают? Заставляют какими-то угрозами?

– Нет, я сам.

– Тогда не понимаю, – она с сожалением смотрит на него, – кто тебе дал на это право?!

– Да нет никаких прав, Маш.

– Есть, Гектор!

– Какие?

– Право на жизнь, например, – она поднимает тон, но уже как-то так через шепот. – Не слышал о таком?

– Ты же не злишься на тигра, если он убивает парнокопытное?

– Мы люди, Гектор. Образованные люди! – Мария тычит себе в висок через волосы.

– Люди, которые жируют в коттеджах с прислугой, пока другие на улице умирают с голоду? Такие?

– Но они же их не убивают!

– Ты так думаешь?

– Представь себе, – она разводит руками.

– Ну, тогда ты ошибаешься.

– С чего бы это?

– А как ты думаешь, откуда они берут деньги?

– Они их зарабатывают, представляешь?

– Ты сейчас серьезно?

– А ты? – Мария подходит к нему ближе.

– Они их отбирают, алло.

– Алло, здравствуйте, – передразнивает она.

– Рад, что вы взяли трубку, – говорит Гектор. – Я хочу сообщить о преступлении: небольшая группа лиц обманом и силой вытягивает деньги из населения.

– Это не значит, что и мы должны быть такими, – она обнимает локти и продолжает ходить с места на место.

– Думаешь, ты не такая?

– Я уверена.

– Конечно, само собой. Как и все, ты думаешь, что твои руки чисты. Не хочется открывать твои шторы блаженного мироощущения, но иногда по…

– Да что ты? Чего уж, открой мои шторы. Не щади меня! Скажи все как есть, председатель тайных информаций.

– Да пожалуйста, – он хмурит глаза и все еще сидит у окна. – Эта информация отнюдь не тайна. Любой, кто пользуется деньгами, автоматически становится участником финансовых состязаний. И знаешь с кем мы состязаемся? Я тебе скажу. С беспризорниками, которые с детства получают лишь тумаки да инфекции вместо еды и книжек. Мало? Скажу еще. С бедняками из многодетных семей, которые вместо образования следят за тем, чтобы братиков и сестричек не утощили крысы. С эмигрантами, которые приезжают к нам, чтобы работать за гроши, потому что в их стране еще хуже. С детьми алкоголиков и наркоманов, которые с пяти лет знают, как правильно нагревать бутор на ложке. С работягами из провинции, которые цепляются за любую работу, лишь бы прокормить семью. С инвалидами, которым в наследство достались физические отклонения вместо связей мамы и папы. С матерями одиночками, мужья которых свалили сразу же после того, как узнали, что станут отцами. С учителями, врачами и другими специалистами, чьи важнейшие для общества навыки стоят не больше, чем услуги продавца-консультанта. Давай, скажи, что ты лучше этих людей. Скажи, что ты заслужила жить вот так, а они нет. Многим из них даже не дали шанса себя проявить. Потому что если бы дали, то мы бы здесь не шиковали за швейцарскими столами. Ведь по другую сторону баррикад стоят люди, которым повезло больше. Сказать кто?

– Я и так знаю.

– Правда? Тогда ты знаешь, что они ни за что не поделятся своим положением. Ведь это будет означать, что они станут беднее, и тогда люди из других сословий сожрут их, не успеют те даже опомниться. Вот почему им приходится быть жадными и копить все больше и больше. Жадность – это не только оружие, но и защита. Чужое страдание – обязательное условие экономики, соображаешь? Если одной стране хорошо, значит другой плохо. Если ты получаешь большую зарплату, значит кто-то получает маленькую, – Гектор поднимает указательный палец. – Вот тебе загадка. За столом сидят четыре друга, один из которых зарабатывает втрое больше остальных. Угадай, откуда берутся деньги на его зарплату?

– Не знаю. Это здесь причем?

– Естественно. Ты знаешь наизусть все титулы Дейнерис Таргариен; знаешь, где купить арахисовую пасту без гидрогенизированного масла; знаешь даже, как называется запах после дождя; но вот этого ты не знаешь. Самое страшное, что ты этого даже не стыдишься, впрочем, как и другие. Людей убивают не транс-жиры, а унизительный уровень жизни. И в этом виноваты мы все.

– Каким боком я в этом виновата? Я не отбираю хле…

– Черт, Мария, деньги появляются не из волшебного дома денег! – Гектор опирается на колени и встает; он чувствует, что палочка «твоя очередь возмущаться» теперь у него, а Мария, поняв, что потеряла эту палочку, возвращается на диван. – Или как ты думаешь это происходит? Президент заходит в специальное помещение, где сидят люди в защитных костюмах, и говорит: «Мария хорошо работает, мне нужно еще двести тысяч рублей, напечатайте, пожалуйста», – Гектор смотрит на Марию. – Нет, черт возьми! – он начинает ходить по комнате, не придерживаясь конкретного маршрута. – Деньги всегда ограничены. И чтобы решить, сколько их напечатать в следующий раз, мы играем в покер. Если напечатаем больше, чем сможем потратить, то наша валюта обесценится, и мы останемся в жопе. Если напечатаем меньше, чем нужно, то в жопе не останемся, но придется снова брать в долг. Поэтому страны, как игроки за столом, смотрят на свои карты и пытаются просчитать чужие, чтобы решить, сколько напечатать денег, и не засрать партию. Ты должен напечатать так мало, как сможешь, но все же, чтобы хватило на мороженое, понимаешь?