Белое раскаленное солнце освещало часть дорогого ковра, покрывавшего достархан, нагрело две пиалы, перевернутые донцем к верху, и не давало остыть пузатому, с нехитрым национальным рисунком, чайнику. В тени от лоз виноградника, поджав под себя ноги, сидел Хасанбек. Третья пиала, наполненная чаем, застыла в его руке, он думал. Дела его сложились в 1895, текущем году, очень скверно. Хан обобрал его податями, на караваны, идущие в Бухару, нападали турки, грабя и убивая путников. Вот уже два месяца в его караван сарай никто не заходил, не оставался на день и не просился на ночлег. Если и дальше так пойдут дела, то недолго и разориться. Самое время прибегнуть к козырю, чтобы хоть слегка выровнять положение, а там – да поможет Аллах! Бек вспомнил про Айгуль, это и был его козырь. Как сейчас он снова видел тот день, когда она попала к нему.

Когда в доме напротив истошно вопили плакальщицы и молчаливые мужчины выносили на носилках за ворота тело покойницы, завернутое в саван, он, бросая горсть монет во двор, увидел девочку, стоящую на коленях. Была она необыкновенно хороша. Огромные, влажные от слез, черные глаза ее встретились с его взглядом. «Хороша» – еще раз подумал Хасан. Он подошел к женщине, родственнице покойной, которая стояла в сторонке и только слегка всхлипывала, утирая платком глаза, и спросил ее: «Кто покойница, кто ее муж и дети?». Женщина оказалась сестрой умершей и рассказала беку, что муж работал у него по найму и тоже умер зимой от болезни. Бек даже вспомнил его. Остались два старших сына и дочь Айгуль. Сыновей она решила забрать себе, они уже помощники, а как быть с девочкой не знает, лишний рот, у нее еще трое своих детей. Хасанбек очень обрадовался, что все сложилось именно так, он пригнулся к уху женщины и зашептал:

– Отдай девчонку мне, я хорошо заплачу за нее, дам баранов и зерна. Она будет жить в моем доме прислугой, и я не обижу ее».

Женщина заглянула в глаза бека, они светились азартом, горели жадностью, но жестокости в них не было. Вся наружность бека располагала к нему, он даже казался добрым, выглядел истинным мусульманином, набожным и покорным Аллаху. Женщина подумала, этот человек не должен обидеть девочку в девять лет, по крайней мере, даст ей вырасти в сытости и тепле. Бек торговец и не сгубит свой товар. Но что будет потом с Айгуль? Рано или поздно, но это случается со всеми девушками. Айгуль сирота и ей придется торговать собой, заключая браки на неделю со многими мужчинами. Будет лучше, если она достанется одному, и он накормит и украсит ее. Так подумала пожилая женщина и согласилась продать девочку. Так Айгуль попала в дом Хасана.

Сегодня, через пять лет, он вспомнил о ней. Недопитый чай бек выплеснул из пиалы и повернул голову в угол двора, где одна женщина пекла черек в тамдыре, а вторая, молоденькая и озорная, прикрывая рот ладошкой, смеялась и складывала готовые лепешки в таз, и крикнул:

– Фатима!

Женщина постарше повернулась, стряхнула руки от пепла, вытерла их о подол платья и подошла к Хасану.

– Где Айгуль? – спросил ее бек.

– В моем ауле, уважаемый, старик Нуры следит за ней, она помогает ему ухаживать за лошадьми.

– Иди и позови ко мне Ораза.

Женщина зашла в дом. Оттуда вышел коренастый, плотный мужчина, еще совсем не старый, но и не молодой, заросший до самых глаз волосами. Это был наемный работник, помощник Хасана в постоялом дворе. Он подсел к беку и вопросительно глянул на него.

– Сейчас поедешь в аул, к Нуры, а завтра утром привезешь сюда Айгуль. – Сказал Хасан Оразу. Затем встал и зашел в дом. Вышел нарядно приодетым, бодро прошел через весь двор до коня, привязанного к арче, прижимавшего уши и мотавшего головой при виде хозяина. Хасан выдернул из-за пояса плеть и хлестнул ею возившуюся у тамдыра молодку. Та вскрикнула, отпрянула в сторону, глядя на бека. Он же, вскочив на коня, сказал ей:

– Завтра привезу себе еще одну жену, молодую и очень красивую, слышала Гелялек?

Хасанбек отправился к Аннамураду, сластолюбцу, расплывшемуся от жира и покоя, уважаемому хану Бухары. Он знал, что недавно у него умерла молодая жена, и хан наверняка утомился в одиночестве. Но беку не повезло, хан болел, и его не пустили даже во двор. Тогда Хасан отправился на базар, послушать новости.

Ночью, когда Фатима готовила себе постель на женской половине дома, к ней прибежала зареванная Гелялек. Упав на колени перед старшей женой бека, ткнувшись ей в ноги головой, она запричитала:

– Хасан завтра приведет новую жену! Тебя, Фатима, он уважал, и будет уважать всегда, но что будет со мною?

Гелялек была права, несмотря на почти равный возраст бека, и Фатимы, Хасан уважал и даже по-своему любил ее. Это она принесла ему хорошее наследство и удачу. Ее отец, Атахан, владел табуном ахалтекинских скакунов чистой породы, при виде которых, иноверцы охотно развязывали свои кошели. Имел всего одну дочь, Фатиму. Атахан умер. Хасану вернулся собственный калым за невесту и достался табун ахалтекинских скакунов. Фатима была умна, ласкова и искренне любила бека, как он был молод, красив и горяч. Даже в свои тридцать пять лет она оставалась красавицей, но имела один недостаток – не дарила Хасану детей. Поэтому бек привел в дом вторую жену, миленькую, глупую «козочку», которая чаще плакала, чем думала. Тело молодки нравилось ему, и меньше, чем через год, у него появился наследник – сын Назарбек. Он забрал у этой глупой женщины сына, чтобы она не испортила его, и отправил на воспитание своему отцу. Гелялек быстро забыла о ребенке и даже не вспоминала о нем. Для Хасана было большим удовольствием издеваться над молодой женой, пользуясь ее глупостью. Вот и сегодня днем он нарочно обидел Гелялек, заставив ее ревновать и мучиться неизвестностью. Фатима же относилась ко второй жене бека как к младшей сестре. Она хорошо понимала, зачем Хасан привел ее в дом. Чувствуя снисходительность Фатимы, Гелялек выбалтывала ей буквально все и радости и горести. Вот и сейчас, она обливала слезами подол ее платья, а Фатима, почему-то улыбалась, перебирая атласные одеяла. Потом повернулась к младшей жене бека, погладила ее по голове, заглянула в полные слез и обиды глаза и успокоила:

– Глупенькая, Хасан шутит. Если бы ему нравилась Айгуль, она два года назад стала бы его женой. Он хочет продать ее, глупышка, и продать повыгоднее. Сегодня он ходил к жирному Аннамураду, а у того умерла жена, поняла?

Успокоенная Гелялек легла спать. Хасан, поздно вернувшийся домой, наоборот не как не мог уснуть, а когда, наконец, стал засыпать, услышал звон бубенцов, человеческий говор, крик верблюдов. Он сладостно зажмурил глаза, решив, что это уже сон, но шум нарастал.

Владимир Прохорович Повалюхин, весь в пару, мокрый от пота, грузно вышел в предбанник. Сел на широкую лавку и замотал головой:

– Хорошо! Ох, и хорошо!

Голос звучал густым басом, а слова предназначались сыну, Сергею, который не смог пересидеть отца в парной и уже минут пять сидел в предбаннике, остывший, попивая густое ржаное пиво из деревянного ковша. Отец и сын были очень похожи. Оба мускулистые, под два метра ростом, хорошо сложенные мужики. Рыжие, курчавые в мелких колечках волосы спадали с плеч. Борода у отца была длинной с проседью, в форме лопаты, а у сына коротко стриженная, полукругом слегка прикрывая подбородок. Во всем остальном лица их разительно похожи, только темнее да морщинистее кожа у отца, да голубе с озорной искоркой глаза у сына. Владимир души не чаял в Сергее, видя в нем сходство с собою, не только тела, но и характера. Сергей был крут, настырен, все делал с умом, иногда впадая в жестокость, свойственную и отцу. Сейчас они остались одни в этом огромном доме, девять лет прошло, как умерла Машенька, мать Сергея. Владимир почти не вспоминал своей тихой покорной жены. Женщин в подворье хватало. Четыре года назад хотел женить сына, а заодно и сам потешиться с его молодою женой Поленькой, которую сам и высмотрел у друга, купца Еремея. Высокая, стройная, белая, как лебедушка, зеленоглазая с тугою русой косою была дочь у Еремея. И у отца, и у сына одновременно зажгла она огонь любви. Отец решил уступить Полюшку сыну, но в тайне надеялся, что сможет и он задобрить ее сердечко своим богатством, капиталами, которые приносила купцу торговля с Бухарой. Раз в год Владимир снаряжал караван и уходил к «хазарам», как он их называл, привозил с юга много товаров, ковры. Отдохнув немного от поездки, отправлялся по «золотому кольцу» вокруг Москвы, сбывать товар. Имел он и небольшой табун породистых скакунов. Так, что женихом слыл видным и денежным.