— Ладно, что ж, просто понимаешь, у меня такое ощущение, будто ты всегда считал себя слишком беспечным, что ли? Незрелым или типа того. Всегда избегающим серьёзных решений, — произнёс Малик, несогласно качая головой.

Луи покраснел. Он чувствовал себя разоблачённым — Зейн уже давно догадывался обо всём, хоть они никогда этого и не обсуждали. Но Томлинсон всё же кивнул, призывая друга продолжать.

— Но, вообще-то, ты… как бы, был единственным из всех, кого я знал, кто… выбирал что-то, чем мог бы действительно гордиться, — наклонившись к нему, произнёс Зейн и положил руку Луи на предплечье, легонько сжимая. — Ты всегда брался за что-то, что считал действительно важным, и отдавал этому всего себя, так что нет ничего удивительного в том, что ты влюбился в Гарри. Как и нет ничего удивительного в том, что он влюбился в тебя.

Глядя на свой напиток, Луи закусил губу, а его щёки покраснели из-за духоты и искренней нежности в голосе Зейна. Кожу немного покалывало.

— Большинству людей, как только они достаточно вырастают, приходится идти на работу, и это хуёво, верно? — снова заговорил Малик и, невесело рассмеявшись, ткнул пальцем себе в грудь. — Но это нормально. Что есть, то есть. В смысле, думаешь, как-то раз я облачился в сияющий костюмчик от TwistCorp и теперь чувствую себя дохуя счастливым? Типа, TwistCorp, я помру, но не перестану гнуть на них спину!

Хихикнув, Луи покачал головой.

— Нет! Боже, нет, этого не происходит! В смысле, я не против работать юристом в том месте, где я работаю. Это так. Нравятся ли мне некоторые коллеги? Естественно. Чувствую ли я время от времени удовольствие от проделанной работы? Эм, да, думаю, что так. Отношусь ли я снисходительно к компании, на которую работаю? Нет! Ни за что!

— Я думал, это был «очень удобный костюмчик», — ухмыляясь, произнёс Луи. Что-то в этом разговоре заставляло его чувствовать себя одновременно и немного неловко, и просто замечательно, будто ему только что сказали комплимент, а он всё равно не смог не ответить на него колкостью. Каждый раз, когда он замечал Зейна в этом костюме у него дома, тот тут же начинал оправдываться и бормотать что-то о приятной ткани, пока просто не заваливался на диван, прося Томлинсона отъебаться.

— Да, он удобный, — согласился Малик, закатывая глаза и делая глоток пива. — Очень удобный. Но смысл не в этом. Смысл в том, что, хоть я и не знаю Гарри Стайлса, я могу с уверенностью сказать, что он тоже посвятил всю свою жизнь тому, чем может теперь гордиться. Это и есть идеализм. Вы с ним в этом очень похожи, в хорошем смысле.

Пытаясь удержать бушующие внутри эмоции, Луи сделал глубокий, дрожащий вдох. Эти последние несколько дней были для него по-настоящему трудными и изнурительными. Он чувствовал себя таким одиноким и неуверенным, критиковал себя на каждом шагу, и сейчас слова Зейна о нём буквально выбили почву у него из-под ног. Как и слова о их с Гарри отношениях, о их будущем. Зейн не был любителем приукрашивать.

— Я никогда бы не подумал, что пределом твоих мечтаний станет работа клерком в сраной корпорации, Лу, — произнёс Зейн, отодвигая подальше стакан с пивом. Он, казалось, интуитивно понял, что Луи был слишком опустошён, чтобы ответить на это чем-то вразумительным. — Ты всё ещё хочешь поступить на юрфак?

Луи решительно кивнул. Он хотел связать жизнь с Гарри, «Одинокой Розой» и всем остальным, но в то же время ему хотелось и самому чего-то добиться.

— Хорошо. — Зейн усмехнулся. — Не хочу выглядеть совсем слащавым, но к слову о рыцаре в сияющих доспехах: посмотри на себя сейчас, ты так самоотверженно пытаешься бороться за Гарри. Ты мог бы стать прекрасным адвокатом для тех, кто действительно нуждается в помощи. Я всегда считал, что из тебя бы он получился.

Луи наконец сглотнул тот ком, который, казалось, стоял в его горле с тех самых пор, как он уехал из Вайоминга. Он был настолько тронут, что на глазах выступили слёзы.

— Спасибо, — наконец прошептал он.

Зейн опустил руку ему на плечо и несильно сжал.

— Говорю, как есть. Ты потрясающий человек, друг мой. Гарри чертовски повезло, что он тебя встретил. — Луи рассмеялся сквозь слёзы, и Малик, пожав плечами, расплылся в широкой улыбке. — К тому же, у него теперь такое состояние, что ты можешь помогать людям совершенно бескорыстно.

Хохотнув, Луи чуть сильнее, чем обычно, пихнул Зейна в бок и преувеличенно раздражённо закатил глаза.

— Спасибо, — повторил он, когда смех понемногу утих, и, прикончив своё пиво, глубоко вздохнул. — Думаю, теперь я даже могу вернуться туда, раз меня больше ничего здесь не держит.

Малик согласно кивнул.

— Ага, — снова поддразнил он. — Можешь наконец превратить этот домик в дом.

Не выдержав, Луи захихикал. Его голова слегка гудела из-за выпитого алкоголя, а во всём теле чувствовалась приятная лёгкость благодаря этой потрясающей дружеской поддержке, которую он только что получил. Впервые после приезда в Денвер любовь к Гарри перестала приносить ему боль, она лишь приятно согревала внутренности и заставляла его кровь пузыриться, будто Луи был огромной бутылкой шампанского. Теперь он полностью избавился от горького сожаления, вызванного продажей хижины, так как наконец понял, что они с Гарри могли вместе построить новое сердце ранчо. «Где они научились любить друг друга». Это могло бы стать для них просто замечательной задачей.

— Я… Я действительно влюблён в него, — признался Томлинсон.

— Я знаю, — рассмеявшись, ответил Зейн.

Достав свой телефон, Луи мечтательно уставился на экран и закусил губу. На заставке было то самое фото, которое они сделали на пикнике у хижины, и только лишь увидев лицо Гарри, Луи слегка вздрогнул и покраснел от чувства вины. На снимке ковбой был таким счастливым, что к глазам Томлинсона подступили слёзы.

«Конечно же, мы со всем справимся, — подумал он, и в его груди загорелась решимость, как и после того, как Гарри резко повесил трубку. Луи так сильно хотел рассказать ему, на что он был готов ради их отношений, но также он готов был прямо заявить, на что рассчитывал в ответ. Он хотел сотрудничать с ним, хотел оставить все неприятности и препирательства позади. — Боже, мне действительно нужно его увидеть. Поговорить с ним. Прикоснуться к нему, в конце концов». Погрузившись в свои мысли, Луи осторожно провёл большим пальцем по лицу Гарри.

— Мило, — нависнув над ним, произнёс Зейн и, нахмурившись, ещё раз окинул взглядом экран телефона. Луи слегка покраснел — он прекрасно понимал, что выглядел просто по уши влюблённым. Причём и на фотографии, и в реальной жизни. — А это, я так понимаю, граница участка? — поинтересовался Малик, указывая на тонкую полоску ручья на заднем плане.

Медленно кивнув, Луи нахмурился.

— Да, — согласился он, — как ты узнал?

Зейн постучал двумя пальцами, мокрыми от выступившей на стакане воды, по договору, ненароком оставляя на бумаге влажные пятна.

— Это было указано в разделе титульного страхования. Начало девятнадцатого века или типа того, когда правительство «приобрело» участок. «Западная граница собственности определяется безымянным ручьём, протекающим с севера на юг», и бла-бла-бла…

Луи быстро заморгал, его пульс участился, а на задворках подсознания замелькали воспоминания, никак не желавшие складываться в единую картину. Сощурившись, он уставился на серебристый изгиб ручья и сжал переносицу, стараясь сосредоточиться. Это было как-то связано… с тем, что ему сказал Лиам, когда Томлинсон примерно месяц назад выбрался с ним на экскурсию.

— Интересно, если… Интересно… — бормотал он, теряясь в круговороте мыслей. Где-то в груди загорелась крохотная искорка надежды, которую Луи изо всех сил пытался не распалять раньше времени. Это было непросто. — Это бы… Это бы всё изменило.

— М-м? — растерянно промычал Зейн.

Луи схватил его за руку, лежавшую на договоре.

— В нём говорится… Дай мне взглянуть. — Пролистнув несколько страниц, он уставился на раздел о титульном страховании, жадно пожирая взглядом покрывавшие лист печати.