— Прости, — сказал он, довольно улыбаясь и оттаскивая гигантское животное подальше от Луи. Затем мужчина на мгновение прижал длинноухую голову к груди и прошептал: «Будь вежливей», прежде чем снова отпустить зверя на волю.

— Что это? — спросил Луи. Только сейчас он заметил, что бессознательно прижал руку к горлу, стараясь урегулировать дыхание, как до смерти напуганная дамочка. Но уже через мгновение он снова закрылся в себе, его ладонь разжалась, а рука вернулась на место, плотно сжимаясь в кулак. Наверное, лучше было оставаться как можно менее очевидным в отношении ко всем этим ранчо-штучкам. Он мог сделать это. Он всё ещё помнил старшую школу.

— Прямо перед тобой дура, убеждённая в том, что она собака. Её зовут Бонни.

— Ох. Она… милая… — Луи попытался придать своему голосу немного воодушевлённости, хотя понятия не имел, что говорить, и чувствовал себя слегка растерянно.

— Не-а, она ёбаная катастрофа, — хмыкнул мужчина. Он ласково похлопал ослицу по крупу. Её хвост всё ещё шевелился, а горячее дыхание вырывалось из ноздрей взволнованным пыхтением. — Вообще-то, она росла с группой щенят, теперь же никого из них не осталось, но она по-прежнему ведёт себя, как один из них. Просит, чтобы её почесали за ухом, и всё в этом духе. — Он пожал плечами и протянул руку. — Я Найл, главный конюх.

— Эм. Луи Томлинсон. — Луи пожал протянутую руку. Она была такой грубой, словно Найл целыми днями возился с верёвками. Это он, собственно, и делал. — Я нотариус. У меня на сегодня была запланирована встреча с Гарри Стайлсом? Её назначила TwistCorp… Я знаю, что ужасно опоздал, но нам надо всего лишь подписать пару документов. Это займёт не больше двадцати минут.

Найл разразился хохотом.

— Ох, — сказал он. — Это отлично. — Парень окинул Луи изучающим взглядом, перенося вес своего тела на одно бедро и лениво почёсывая Бонни между ушами.

— Отлично, — повторил Луи. Он смутился под выжидающим взглядом Найла, который, казалось, видел в Томлинсоне какое-то развлечение. Тем временем головная боль никуда не уходила, и Луи уже просто мечтал покончить с этим. Он поднял свой портфель и вскинул брови. — Итак?..

— Верно, верно, — сказал Найл и направился к ведущей к дому дорожке, жестом указывая Луи следовать за собой. — Заходи, устроим тебя.

Томлинсон направился за ним к двери, удивляясь способности Найла носить ковбойские сапоги и не выглядеть при этом нелепо. Ну, разумеется, это не было нелепо; мужчина, в конце концов, был конюхом. Именно это они носили: ковбойские сапоги, ковбойские шляпы и большие декоративные пряжки. Бонни вместе с ними взбежала по ступенькам крыльца, отчего старое дерево жалобно простонало. Когда Найл открыл дверь, она попыталась протиснуть голову между его бедром и дверным косяком, надеясь попасть внутрь.

— А она…

— Не волнуйся, Бонстр останется снаружи. Нет. Нет, Бонни. Гарри сказал, что тебе больше нельзя в дом, не после того раза.

Найл проскользнул мимо неё и оттянул от Луи, чтобы тот смог спокойно пройти в прихожую. Когда они, наконец, сумели захлопнуть дверь, снаружи донеслись недовольное фырканье и тяжёлая поступь копыт.

Внутри дом был обставлен в пышном западном стиле, в гостиной находился большой каменный камин, сразу бросавшийся в глаза, на стенах висели старинные инструменты, полы были устланы плетёными ковриками, а вся мебель была деревянной и довольно массивной. Возле двери были расставлены пыльные сапоги, и Найл скинул собственную пару, покрывшуюся грязью и навозом, ставя её в ряд, после чего снова жестом предложил Луи пройти внутрь. (Луи с удивлением отметил, что на нём были розовые шерстяные носки). Все двери в квартире были открыты, и Томлинсон мог видеть большую столовую, присоединённую к кухне, центр которой занимал стол с задвинутыми под него скамейками, и те выглядели так, словно на них могли с комфортом разместиться сразу двадцать человек.

— Гарри ещё не вернулся, — объяснил Найл. — После того, как ты не показался, он решил вывести стадо на пастбище. Думаю, скоро он будет здесь.

Луи кивнул, скользя взглядом по полке, где стояло то, что, должно быть, было чучелом койота. Он с трудом подавил дрожь. «Вдох, выдох», — сказал он себе.

— Хочешь пива? — поинтересовался Найл, направляясь к тёмной кухне. — У меня есть одно.

— Нет, спасибо, — ответил Луи. Он не горел желанием знать, что за странное пиво домашнего приготовления делают на этом ранчо, где бегают ослособаки, а дом украшен мумифицированными животными.

Найл пожал плечами.

— Как хочешь. — Он исчез за углом, а Луи остался один в тускло освещённой гостиной. Абажур лампы отбрасывал красные тени, собиравшиеся над мебелью, и Луи от волнения вцепился в свой портфель, как в спасательный круг. «Вдох, выдох».

Как только до него донёсся звук открываемой двери холодильника и звон бутылок, из прихожей слева от него появилась ещё одна фигура. Это был высокий широкоплечий мужчина, лениво расстёгивавший пуговицы на своей рубашке.

— Я дома, Ни, — крикнул вошедший.

Луи задохнулся. Это был тот самый ковбой с дороги. Он не сводил глаз со своей рубашки, которая теперь оголяла загорелую грудь и открывала вид на два тёмных овальных соска… Луи поднял взгляд к потолку. «Вот же блять».

— Хэй, Гарри, — сказал Найл, снова появляясь в гостиной с бутылкой пива в руке. Он указал на Луи. — Нотарибрус здесь, чтобы увидеться с тобой! Наконец-то. — Он ухмыльнулся. — Бонни его немного напугала.

Луи поджал губы и нахмурился, избегая встречи с взглядом Гарри.

— Нотариус, — поправил он. — Не нотарибрус. — И он просто удивился, а не испугался. — Я Луи Томлинсон, мистер Стайлс. Ваша… э-э, мама прислала меня.

Наконец он поднял голову, натыкаясь взглядом на ковбоя — Гарри, — смотревшего на него с нечитаемым выражением на лице. Они молча изучали друг друга несколько минут, пока Луи не почувствовал, как его щёки позорно загорелись. Он испытывал очень разнообразную смесь эмоций: смущение из-за своего поведения на дороге, обострившееся вдруг чувство неловкости из-за появления в доме ковбоя, нетерпение и злость на себя из-за того, что ни с того ни с сего так растерялся. Его головная боль всё усиливалась, и он просто хотел вернуться домой.

Первым зрительный контакт прервал Гарри, поворачиваясь к Найлу и забирая у того из рук пиво. Откупорив бутылку, он сделал жадный глоток, отстранился и, облизав губы, снова обернул их вокруг горлышка. Луи старался не обращать внимания на то, как двигались мышцы его шеи, когда ковбой сглатывал, и как тень ложилась на его оголённые ключицы и в складки расстёгнутой рубашки. Грудь Гарри вздымалась — его дыхание всё ещё не выровнялось после работы снаружи. Затем, когда половина бутылки опустела, он удовлетворённо вздохнул. Он поднял руку, в которой держал пиво, к лицу, вытирая губы рукавом фланелевой рубашки, и Луи тут же опустил взгляд в пол.

— В мой кабинет, — сказал мужчина.

Сердце Томлинсона, кажется, замерло на мгновение, прежде чем снова вернуться к жизни.

— Верно, — пробормотал он. — Кабинет.

Гарри выглядел очень серьёзным, его речь была низкой и неторопливой, из-за чего складывалось впечатление, будто он постоянно решал проблемы медленно и вдумчиво. Терпеливо. Вздохнув, Томлинсон направился за ним по коридору, наблюдая за двигавшимися впереди широкими, слегка сутулыми плечами мужчины. Для Луи проблемы всегда казались чем-то ужасным и неразрешимым. Потому что он был паникёром, нытиком, постоянно всё преувеличивал и не обладал достаточным терпением, чтобы спасти свою жизнь в случае опасности. Стоило чему-то пойти не так, как для него начинался конец света. Луи полагал, что люди вроде Гарри Стайлса воспринимают его, как беспомощного простофилю.

«Идиот, — подумал он, — не имеет значения, что он думает о тебе. Просто получи ёбаную подпись, чтобы, наконец, свалить отсюда».

Гарри привёл его в крошечный кабинет, до отказа набитый документами. Он сел за тесный стол и взмахнул рукой, приглашая Луи последовать своему примеру. Томлинсон опустился на потрёпанный кожаный стул, вручную украшенный металлическими кнопками, располагавшимися слегка неровно, и вынул из портфеля бумаги.