Кажется, прошло несколько минут, прежде чем мужчина наконец ответил, медленно растягивая слова:

— Не хочу давить на них.

— О господи, — простонал Луи, глухо опуская голову на спинку кресла, и, с трудом собирая крохи своего терпения, закрыл глаза. Он надеялся, что к четырём уже будет на ранчо и встретится там с сыном Энн. Сейчас же была уже почти половина восьмого, темнело, мобильная связь отсутствовала, на кону были миллиарды долларов, а Луи даже не был уверен, что ехал в правильном направлении. Он совершенно точно не нуждался в привлекательном, но невыносимо упрямом ковмене. Нет, не нуждался.

Поэтому он протянул руку и нажал на гудок. Коровы тут же ответили испуганным мычанием и от волнения начали перебирать копытами. Луи просигналил ещё пару раз, но, казалось, это не дало никакого результата, а только лишь встревожило стадо. Но, по крайней мере, это подстегнуло ковбоя к действиям; он быстрым, лёгким движением повернул лошадь и направил её к открытому окну автомобиля. Томлинсон попытался откинуть в сторону мысль о том, как отлично смотрелись обтянутые в голубые джинсы ноги вокруг мускулистого тела.

— Прекрати это. — Голос ковбоя был спокойным, но Луи чувствовал в нём с трудом сдерживаемую злость. В потемневших глазах мужчины ярко выражалось недовольство.

Но Томлинсон решил не сдаваться.

— Вот смотри, дорогуша, — произнёс он, указывая головой себе за спину, — я уже почти три часа, как опоздал на важную деловую встречу, поэтому если ты потратишь минуту своего драгоценного времени и расчистишь общую дорогу, которую заблокировал, я буду очень признателен. — Он взмахнул ресницами. Это был рассчитанный риск — натуралы, по опыту Луи, были очень обидчивы в таких случаях, особенно те, что обладали развитой мускулатурой. Зачастую они больше предпочитали по-быстрому свалить, чем остаться флиртовать с ним. Луи был уверен, что этот тип был одним из них…

Если только он не был одним из неадекватных. «Но он сказал, что не бьёт своих коров», — рассуждал Луи. Ну, если бы всё же пришлось иметь дело с худшим, он в любой момент мог бы повернуть машину и удрать отсюда.

— Пожалуйста, — добавил он, снова хлопая ресницами.

Но мужчина не свалил. Он просто сидел на своей лошади и смотрел на красный автомобиль Луи со смутным неодобрением во взгляде.

— Ты заставляешь коров нервничать, — сказал он.

— Ох, — Луи вскинул руки вверх, — я заставляю коров нервничать, неужели? Но точно не так сильно, как они заставляют нервничать меня!

— Мне нравится, когда у них есть некая самостоятельность, — произнёс мужчина. — Они двигаются, когда хотят двигаться.

— Коровий психолог. Я разговариваю с ёбаным коровьим психологом, — пробормотал Томлинсон себе под нос, сжимая руль до побелевших костяшек.

— Что? — спросил мужчина, и Луи закатил глаза.

— Ничего особенного, просто пара громких слов, — ответил он. — Предназначались тем из нас, кто хотя бы ходил в колледж. — Он знал, что ведёт себя просто отвратительно, но ему действительно нужно было срочно ехать, а этот парень всё портил.

— Могу я предложить компромисс? — Ковбой, казалось, смог проигнорировать оскорбление. Или, возможно, он даже не воспринял эти слова как нечто плохое; некоторые люди по какой-то причине излишне гордились своей необразованностью, устаревшими взглядам и… тем, что они были деревенщинами. Луи лишь пожал плечами и взмахнул рукой.

— Ну предлагай, человек с ранчо.

— Ну, — сказал он, всё ещё отнимая у Томлинсона драгоценное время, а его лошадь переступила с ноги на ногу, слегка взмахнув хвостом, — земля довольно ровная, почти как и эта часть дороги. Я проведу тебя, и ты сможешь объехать.

— Я взял этот автомобиль в прокат. — Луи вздохнул. — Он не застрахован. Один камень окажется не в том месте, и мне придётся платить за ремонт.

Ковбой пожал плечами.

— Тогда, думаю, тебе придётся подождать, пока стадо не решит двигаться самостоятельно.

— Я не собираюсь ждать, — ехидно сообщил Луи. Его головная боль становилась просто невыносимой, а голос принял какой-то ребяческий тон. — Просто убери своих коров с грёбаной дороги!

Он уставился на ковбоя, который, в свою очередь, опустил взгляд на Луи. Никто из них не моргал.

Наконец, коровы сдвинулись с места.

— Видишь? — Лицо мужчины просияло, а его губы изогнулись в приветливой улыбке. — Они сами приняли решение. Это показывает, что у них есть право выбора.

Луи фыркнул, даже не попрощавшись, поднял окно и, с трудом объехав нескольких отбившихся от стада коров, умчался вниз по опустевшему шоссе.

— Из всех самых идиотских… — Он два раза глубоко вздохнул, стараясь расслабить затёкшие плечи. Спустя пару минут он значительно успокоился, но напряжение никуда не испарилось. Его голова раскалывалась; боль становилась нестерпимой, и парень просто надеялся, что правильно прочитал Google Maps, прежде чем связь совсем пропала.

По крайней мере, здесь было красиво. Это он мог признать. На западе от Шеридана, к простиравшимся там горам Бигхорн, спускалось необъятное и великолепное небо бархатного синего цвета, очерчивая контуры скал последними лучами заката. На спокойные плоские степи ложились тяжёлые тени. Луи жил в Денвере, откуда были видны Скалистые горы, но Бигхорны казались более дикими и нетронутыми. Более древними.

Он свернул налево, выезжая на безымянную грунтовую дорогу и полагая, что он либо на верном пути, либо безнадёжно заблудился. Пара миль колышущейся от ветра травы привела его к ранчо, вокруг которого в хаотичном порядке были разбросаны шары перекати-поле и тут и там выбивались веточки фиолетового вербейника. Луи испустил вздох облегчения, когда увидел над дорогой деревянную перекладину, над которой болталась надпись «Одинокая Роза» из чёрных металлических букв. Он всё-таки сделал это.

Впереди тускло горели огни, словно по степи были рассыпаны звёзды. Оказавшись ещё ближе, Луи смог различить смутные контуры зданий: стойла, открывающие вид на грязные загоны, сараи, круглая кормушка с зерном и манеж. В центре всего этого стоял большой красивый дом, облицованный серой вагонкой, с круговой верандой, весёлыми красными ставнями и плетёной изгородью, отделяющей ухоженный двор от остальной части ранчо. Неподалёку были припаркованы два потрёпанных на вид форда. Поравнявшись с ними, Луи остановил свой автомобиль, стараясь не замечать, как глупо смотрелась его новенькая, взятая в прокат машина на фоне забрызганных грязью крыльев этих грузовиков.

Захватив портфель, он вышел и захлопнул дверь автомобиля. Безошибочно узнаваемые фермерские запахи удобрений и немытых животных мгновенно ударили в нос, заставляя Луи сморщиться от отвращения. «Получить подпись, забронировать номер в отеле, вернуться завтра утром», — сказал он себе. Его обувь уже успела покрыться дорожной пылью. Окинув взглядом застоявшуюся воду в глубоких следах от шин, оставшихся в грязи подъездной дорожки, Луи брезгливо наклонился и закатал штанины, быстро выпрямляясь и шагая в сторону входной двери ранчо.

— Хэй!

Луи только прошёл через калитку, как со стороны одного из сараев раздался громкий крик. Повернувшись, он увидел двигавшуюся в его направлении фигуру, смутно выделявшуюся в тусклом свете, просачивавшемся сквозь не до конца зашторенные окна. Луи замер.

— Эй! Бон! Бонни, сид… стой, девочка!

Луи взвизгнул, а его тело напряглось, готовясь к тому, что должно было случиться дальше, когда животное — кем бы оно ни было; было темно, и Томлинсон ничего не видел — ткнулось колючей мордой ему в промежность и понюхало его, вертясь на месте, виляя хвостом от восторга, прыгая, брыкаясь и издавая какие-то непонятные звуки, кажется, выражавшие удовольствие. Мужчина, прибежавший следом, без умолку ругался:

— Бонни, ты чудовище. Сидеть! Сидеть.

Парень был невысоким и худощавым, но жилистым, а его аура излучала силу и ловкость. Его тёмные волосы были коротко подстрижены, а большие серые глаза выражали искреннее дружелюбие. На щеках рыжели редкие веснушки, которые обычно появляются у бледных людей, которые всё лето проводят на солнце, не пользуясь солнцезащитным кремом.