— А вы им, видимо, помогли это обнаружить, да? — наконец нарушил молчание Луи, переводя взгляд с одного на другого. Энн продолжала его рассматривать со сдержанным, нечитаемым выражением на лице, а вот Уолтер ухмыльнулся и пожал плечами. Луи уверенно закивал, уже почти не сдерживая своей злости. — Как однажды уже помогли Гарри с первым обследованием его участка, я прав? Тем самым, которое он никогда не собирался проводить?
— Ох, не беспокойтесь, мистер Томлинсон, мы взяли у мистера Стайлса разрешение на любое геологическое исследование его земельного участка, — протянул Уолтер и, сев на край письменного стола Энн, так самодовольно улыбнулся, что Луи захотелось ему врезать. — Всё закреплено ручкой и чернилами.
— Верно, — произнёс Томлинсон, всё ещё кивая. — Верно. Уверен, что так и есть.
Злость в нём разгорелась ещё сильнее, когда он перевёл взгляд за спину Энн на залитый солнцем пейзаж — на город, который когда-то был ему домом. Сейчас он чувствовал себя в этом кабинете ещё более неуместно, чем на «Одинокой Розе» в тот день, когда он только приехал. И Луи готов был признать — на подсознательном уровне он понял, что так всё и будет, ещё тогда, когда вошёл в лифт на тридцать четвёртом этаже.
— Впрочем, я задал вам неправильный вопрос, — глубоко вздохнув, произнёс он и, покачав головой, повернулся к Энн, которая сейчас отчего-то выглядела особенно похожей на Гарри. Гарри, которого он любил больше жизни и который, должно быть, находился сейчас в крайне подавленном состоянии. Он наверняка был полностью разбит. Луи казалось, что вся печаль Стайлса повисла на его собственном сердце непосильным грузом. — На самом деле, я хотел узнать, почему. Почему вы поступили с ним так, зная, что это разобьёт ему сердце?
— Луи…
— Но я уже знаю ответ на этот вопрос, разве нет? — продолжил он, всё ещё качая головой, и поднёс ко лбу руку, чтобы вытереть выступившие там капли пота. — Я знал его ещё до того, как сюда пришёл. Даже раньше, чем… Это просто бизнес, верно? Вот и ответ. Бизнес. Вот, ради чего всё это, и вот… Вот, что я должен принять? То, что ему придётся…
Оборвав себя на полуслове, Луи гулко сглотнул, и боль пронзила его сердце, как только он вновь подумал о Гарри. О том, как обострились их отношения.
«Мне бы хотелось, чтобы ты остался здесь».
Томлинсон всё ещё был расстроен из-за поведения Гарри и считал, что имел на это полное право, но его взгляд на это сообщение значительно изменился с тех пор, как он столкнулся с Зейном внизу. Он больше не видел в этих словах едва уловимого, но довольно агрессивного обвинения. Теперь они, в его представлении, были пропитаны такими грустью и смирением, что Луи вдруг до ломоты в костях захотелось как можно быстрее оказаться рядом со своим парнем.
— Я увольняюсь, — сказал он, криво улыбнувшись Энн, и в последний раз решительно кивнул. — С меня хватит. Я увольняюсь.
Затем он развернулся и на прямых ногах покинул кабинет, не желая задерживаться там ни на секунду. TwistCorp больше не была тем миром, которому Луи хотел бы принадлежать.
Дрожащим пальцем он нажал кнопку в лифте и лишь по странному ощущению внутри живота понял, что кабина всё-таки двинулась вниз. Томлинсон изо всех сил старался дышать, потому что ему казалось, что он в любую минуту может рухнуть в обморок от осознания того, что он только что сделал. Кровь стучала у него в ушах, а сердце, казалось, делало несколько сотен ударов в секунду. Засунув руку в карман, он нащупал свой телефон и сжал его так сильно, будто это могло установить между ним и Гарри осязаемую связь. Связь с Вайомингом, с «Одинокой Розой». «О боже», — пронеслось в голове Луи. Ранчо больше никогда не будет таким, каким было раньше. Теперь он ещё отчётливее понимал то, что Гарри пытался ему сказать на пикнике у старой хижины. В той части земли, в каком-то смысле, остались души Розы и Роя. Ещё на обратном пути Луи посетила мимолётная мысль о том, что домик и ручей были сердцем ранчо. И Уолтер Моос собирался его вырвать.
Двери лифта открылись, и Луи уверенно зашагал через вестибюль, лавируя между лениво копошащимися опоздавшими. Зло толкнув вращающуюся дверь, он вышел на залитый солнцем тротуар, тут же чувствуя приятное прикосновение свежего воздуха к своему разгорячённому лицу. На западе виднелась белая мачта Миллениума². Луи всегда она казалась неуместной — будто огромный призрачный парусник сел на мель у подножия Скалистых гор. Теперь же взгляд на неё в какой-то степени приободрил Томлинсона, даже если горы были не совсем теми, какие ему хотелось бы видеть.
«Гарри. Боже, за что…»
Пару секунд он всё так же смотрел в ясное небо, щурясь от яркого солнца, после чего выудил из кармана телефон и набрал номер Стайлса. Кусая губы, Луи вслушивался в тишину на другом конце трубки, пока устанавливалось соединение. Время тянулось, как тугая резина…
Наконец раздался тихий гудок, и сердце Томлинсона ёкнуло от неожиданности. Когда звук повторился, Луи попытался сделать глубокий вдох, чтобы хоть немного успокоить свои нервы. «Это всего лишь Гарри», — сказал он сам себе. Вот только его сердце от этого не стало медленнее биться, а ком эмоций, казалось, застрявший у него где-то рядом с адамовым яблоком, не сдвинулся ни на миллиметр.
Гарри снял трубку после четвёртого гудка и, немного замявшись, тихо поздоровался.
— Малыш, — произнёс Луи дрожащим от подступающих к горлу слёз голосом. — Как ты мог не… Почему ты ничего мне не рассказал?
За этим последовало долгое, тяжёлое молчание, но даже до того, как Гарри наконец ответил, Луи почувствовал исходившие из телефона волны смирения и безысходности.
— Смысла не было. — Гарри звучал таким сломленным — будто он изо всех сил пытался не ощущать на себе горечь поражения, но не справлялся с этой задачей. «Конечно же, он не смог бы с этим справиться, — подумал Луи. — Он слишком ранимый. У него просто огромное сердце…»
На мгновение вновь воцарилось молчание, а затем Стайлс откашлялся.
— Ну а после того, — наконец продолжил он, — как дело было сделано, думаю, смысла не было вдвойне.
— Чт… — Луи поперхнулся. — Но… Я ведь мог помочь тебе! Я мог… Не знаю, сделать хоть что-нибудь…
— Перестань, Луи, — перебил его Гарри, чей голос вдруг приобрёл силу и жесткость, видимо, подкрепляемые досадой. — Просто перестань.
Сдерживаться больше не было сил, и Луи дал волю слезам, приложив к лицу ладонь так, будто ему только что влепили пощёчину. Казалось, даже его сердце перестало биться. Оно будто лишь ныло в груди от неутихающей боли.
— Я так сожалею, — прошептал он.
— С чего бы? — огрызнулся Стайлс, хотя Луи прекрасно знал, что он понимал, о чём они говорили.
Рвано вдохнув, он попытался собраться с силами, чтобы выдавить из себя всё предложение.
— Я так сожалею из-за того, что случится с хижиной, из-за кредита…
Луи не мог избавиться от мысли, что если бы они разговаривали об этом с глазу на глаз, то Гарри сейчас пожал бы плечами и отвернулся. Но вместо этого он услышал лишь полный разочарования вздох, будто ковбой никак не мог урегулировать своё дыхание.
— Что ж, налоги на недвижимость, — пробормотал он. — Это просто было невозможно.
В груди Луи уже начало разгораться оборонительное пламя, с одной стороны подкрепляемое раздражением из-за поведения Гарри, а с другой — жгучей ненавистью к Уолтеру Моосу.
— Вот поэтому и стоило позвонить мне, Гарри, чтобы мы вместе смогли продумать план действий! — ответил он. — Разобраться со всем этим! — Луи уже начал активно жестикулировать, расхаживая у здания TwistCorp и совершенно не беспокоясь о том, что его могут увидеть. — Ты не можешь сдаться, даже не попытавшись!
— Но я сдался, — дрожащим голосом произнёс Стайлс. — Ладно, Луи?
— Слушай, просто мне правда хотелось бы, чтобы ты тогда позвонил мне.
— Да, — едва слышно сказал Гарри. — Да, я знаю. Я идиот. Я ничего не могу сделать так, как нужно. Вы с Найлом мне ясно дали понять это, уж поверь. Я всё понял.
