«Я больше не могу работать здесь. Не после того, что произошло. Не тогда, когда всё так изменилось. Теперь, когда мы…»

— Я… — прошептал он, приподнимая голову Стайлса и заглядывая ему в глаза. — Я собираюсь рассказать твоей маме, Гарри. О том, что… о том, что мы теперь вместе. Я должен сделать это…

Губы Гарри растянулись в широкой улыбке, как только Луи вслух произнёс слова о том, что они теперь вместе, и по спине Томлинсона от удовольствия забегали мурашки.

— Ладно, — прошептал ковбой, медленно поднимаясь на ноги и стряхивая с коленей приставшую к джинсам солому. — В смысле… Что-то я могу ска…

— Нет, — решительно перебил его Луи, поднимая вверх руку. — Нет, я сам хочу это сделать. Это моя обязанность.

— Хорошо, — согласился Гарри и вовлёк его в крепкие, успокаивающие объятия. Какое-то время они просто стояли так, тихо дыша в унисон и не произнося ни слова.

Вздохнув, Луи вдруг почувствовал, как жуткая усталость сковала всё его тело, а ноги будто налились свинцом. Словно на него разом обрушились все напасти мира.

— Спать?

Гарри кивнул.

Они наклонились, прощаясь с коровой и телятами и даря каждому из них последнее ласковое прикосновение и полный любви поцелуй, после чего наконец направились на ранчо, чтобы вновь забраться в постель. И на этот раз Луи уснул ещё до того, как его голова коснулась подушки.

*

Проснувшись посреди вечера, Луи заморгал и распахнул глаза, наконец чувствуя себя удовлетворённым, хоть и немного отяжелевшим после продолжительного сна. Что ж, ему нужен был отдых, Гарри нужен был отдых. Вот только когда Томлинсон повернулся на другой бок, он обнаружил, что другая половина кровати пуста, а на холодных простынях лежит лишь наспех вырванный из блокнота листок. Чувство тяжести, охватившее его тело, испарилось в то же мгновение, как он прочитал записку.

«Бейонсе рожает!»

Вокруг этих слов было выведено огромное дурацкое сердечко. Улыбнувшись, Луи глубоко втянул воздух и прижал листок к груди, чувствуя, как её затапливает приятное тепло. Ощущения были такими, словно его подключили к электрической розетке. Проведя по надписи дрожащим пальцем, он представил, как только что проснувшийся Гарри скатывается с кровати и впопыхах собирается на ранчо, при этом всё же находя время на то, чтобы аккуратно и внимательно написать эту записку.

«Гарри Стайлс любит меня. — Луи сглотнул. Из-за внезапного взрыва эмоций сердце ёкнуло у него в груди, а энергия заструилась по всему телу, распространяясь от макушки до самых кончиков пальцев. Он задался вопросом, когда и откуда в нём появилась эта нервозность. — Я не боюсь любить его, — уверенно заключил он, теребя краешек записки Стайлса и снова и снова пробегаясь взглядом по словам. — Не боюсь. — Однако тёмное полотно страха всё равно нависло над ним, выливаясь в пустую, тянущую боль под рёбрами. — О господи, — пронеслось в его мыслях, как только его сонный мозг смог адаптироваться к быстрому пробуждению. — Я боюсь Энн Твист».

Вот в чём было дело. Вот откуда исходила эта мучительная, необъяснимая тревога, до этого заглушавшая все его положительные эмоции. Луи должен был позвонить ей. И, конечно, он это сделает; он уже принял решение. Просто он… он боялся.

— Да блять, — прошипел он себе под нос, продолжая теребить краешек записки большим пальцем до тех пор, пока бумага не стала совсем мягкой и истёртой. — Давай же. Ты можешь это сделать. Ты можешь.

Кое-как взяв себя в руки, Луи сполз с кровати и поплёлся в ванную. В тишине коридора был слышен плеск воды, доносившийся из прачечной, где миссис Барден стирала бельё, снаружи дома ревел мотор грузовика, и гравий хрустел под его широкими шинами. Где-то протяжно выла Бонни, а с кухни доносились приглушённые голоса и звон посуды — видимо, некоторые работники ранчо уже сели ужинать. Самые обычные звуки для субботнего вечера в этом доме. «Обычные, — подумал Луи, приподнимаясь на цыпочки, чтобы умыть лицо, и заглядывая в окно, откуда был виден клочок тёмного, словно налившийся синяк, неба. — И когда это я начал считать это обычным?» Он попытался вспомнить свои чувства за первые несколько дней, когда он всюду ходил неприкаянный и раздражённый, но так и не смог воссоздать в памяти эти ощущения.

Ему пришлось провести в ванной больше времени, чем обычно, чтобы хоть немного подготовиться к предстоящему телефонному разговору. Ещё раз оглядев своё отражение в зеркале, Томлинсон попытался поправить свою причёску, но его пальцы так дрожали, что в итоге он бросил это дело и решил оставить всё, как есть. Луи всеми силами пытался напомнить себе, зачем вообще он собирался позвонить Энн и почему это решение было правильным, даже несмотря на то, что разговор не понравится им обоим. В итоге он просто прочитал себе небольшую лекцию об этике и профессионализме. Какая-то его часть всё ещё отказывалась верить в необходимость этого разговора, но он всё же прекрасно помнил, каким невозможным всё это казалось в Денвере. Помнил, как смотрел на танцующие пары и думал о том, что такое могло никогда не случиться с ним и Гарри. И сейчас всё было таким же невероятным, как и раньше. Так что ничего удивительного не было в том, что руки Луи затряслись, а к горлу подступил ком, как только он переступил порог кабинета Стайлса.

«Вот интересно, мне лучше самому уволиться, — подумал он, включая лампу на столе Гарри и бросая мимолётный взгляд на телефон, — или позволить ей уволить меня?»

Хуже всего было то, что Луи понятия не имел, насколько сильно влип. И как скоро ему нужно будет вернуться в Денвер. Он не хотел уезжать, только не сейчас… Блять, да одна мысль об этом была для него настоящим ударом под дых.

Покачав головой, Томлинсон глубоко вдохнул и, чувствуя, как каждая жила в его теле звенит от нервного напряжения, потянулся к телефону. Номер Энн был написан на листке с важными контактами, приклеенном к стене под книжной полкой, и Луи дрожащим пальцем начал его набирать, нажимая на стёртые кнопки на панели и в ответ слыша тихий стрёкот в трубке.

Он надеялся, что сможет успокоиться до того, как Энн снимет трубку, но она как назло взяла её сразу после второго гудка.

— Гарри?

— Эм… — многозначительно прохрипел Луи. «Прекрасно, — подумал он, — отличное начало. Пять с плюсом». — Вообще-то, это Луи. Э-э, Луи Томлинсон? Помощник юриста, которого вы послали в Вайоминг по поводу продажи земли Национальной Энергетической группе, как вы знаете… конечно… конечно, вы это знаете. И прежде, чем вы что-либо скажете… — протараторил он, быстро прочищая горло и тут же продолжая: — Да, мы с Гарри вместе. — Его нервы уже начинали сдавать из-за всей неловкости этого разговора, поэтому он решил как можно быстрее перейти к объяснениям. — Мы не встречались до благотворительного вечера. Но сейчас встречаемся. Вы, наверное, догадывались, но… — Он начал наматывать пластиковый шнур телефона на палец, боясь услышать ответ Энн. Его руки тряслись. — Теперь я, э-э, раскрываю наши отношения. Мы вместе. Официально.

К концу своей простодушной, немного несвязной речи Томлинсон едва мог дышать.

На мгновение в трубке повисла тишина, после чего Энн снова начала говорить. И её спокойный, уверенный голос заставлял Луи только сильнее нервничать.

— Мистер Томлинсон, я…

— Я не хочу потерять работу, — снова перебил он её. — Потому что я люблю свою работу. Очень люблю. — «Что за хуйню ты несёшь, придурок, заткнись, ради всего святого». Но он всё равно никак не мог остановиться, из-за чего из него потоком лилась куча бессвязных смущающих слов. — Я готов сделать почти всё, чтобы меня не уволили, — продолжал он, — но если вы хотите, чтобы я, используя своё влияние на Гарри, заставил его подписать документы, то знайте, что этого не будет. Я не поступлю так с ним. Так что не ждите от меня помощи в этом вопросе! — Он невесело рассмеялся над тем, как снова умудрился вернуться к теме договора, и безуспешно попытался унять нервную дрожь в руках.

— Мистер Том…

— Продажа этой земли разобьёт ему сердце, — не обращая на неё внимания, пробормотал Луи, — и я не хочу, чтобы это с ним случилось. Не хочу. Я… Я влюблён в него.