— Он трогал коровью вагину, — объявил Найл, ухмыляясь и поднимая своё пиво над столом.

Расхохотавшись, Малик поднял собственный напиток.

— Я даже выпью за это!

Луи тоже рассмеялся и принялся за рассказ, не упуская почти никаких деталей этой истории и действительно радуясь нахлынувшим воспоминаниям. И всё было в порядке, не считая того, что Томлинсон до сих пор где-то глубоко в сердце чувствовал эту необъяснимую лёгкую тоску. Как раз к тому моменту, как он закончил, всех позвали за столы.

Своё место Луи нашёл в самом дальнем углу зала, за столиком, расположенным дальше всего от сцены и уже занятым целой толпой мелких юристов. На столе, между салатницами и тарелками с хлебом, стояли пустые пивные кружки (видимо, начало банкета Томлинсон всё-таки пропустил), а во главе восседал не кто иной, как Ник Гримшоу, расслаблено откинувшийся на спинку стула и вытянувший вперёд свои длинные ноги. Судя по его чересчур самодовольной физиономии и вдруг стихшему разговору, только что здесь обсуждали Луи.

«Ну конечно, — подумал он, садясь и прикрывая свои колени салфеткой. — Конечно же, они говорили о тебе».

Томлинсон так отвлёкся на беспокойство о Гарри, о ранчо и о Гримшоу, который с лёгкостью мог захапать себе его работу, что совсем не подумал о том, как всю эту ситуацию видели его коллеги. Месяц, проведённый в Вайоминге, закономерное опоздание со сроками… Да даже Луи начал бы распускать сплетни. А если бы узнал об увеличенной вдвое зарплате, то ещё б и поднагадить попытался.

— Так, так, так, — протянул Гримшоу, беря с тарелки ломтик хлеба. — Посмотрите, кто вернулся из своего отпуска «всё включено»!

Что ж, они точно слышали об увеличенной вдвое зарплате.

— Здравствуй, Ник, — сухо ответил Луи, кивая всем остальным в знак приветствия.

— Здравствуй-здравствуй! — отозвался Ник и, отломив от хлеба маленький кусочек и положив его себе в рот, ухмыльнулся. — Или я должен сказать «здорóво»? Это будет к месту? Они ведь так выражаются?

Не обращая на него внимания, Томлинсон взял ложку и потянулся к миске аппетитного на вид винегрета.

— Ох, ну же, Луи, мы соскучились, — произнёс Гримшоу, в чьих глазах явно отражалось ликование. — Выкладывай, каково жить в окружении природы?

Луи фыркнул и закатил глаза, заталкивая свои эмоции поглубже (он не мог позволить Нику чувствовать себя победителем, особенно учитывая тот факт, что после пары рюмок алкоголя тот становился совсем невыносимым).

— Природа, природа, где резвятся олени и антилопы¹… — начал петь Гримшоу, увлечённо дирижируя воображаемой палочкой, словно ожидая, когда подключатся остальные. Вдруг он затих. — Подожди-ка, а там вообще есть антилопы? Там редко слышатся вводящие в уныние слова¹?

— Насколько я знаю, там нет антилоп, — возразил Луи, надеясь, что безразличный тон в полной мере выразит его отношение к дурацким выходкам Ника.

«Он не заслуживает знать, насколько там потрясающе», — с горечью подумал Томлинсон, прекрасно понимая, что раньше именно он, а не Гримшоу, говорил с этой мерзкой, противной снисходительностью. И чувство вины делало Луи ещё более раздражительным и вредным, чем обычно.

— Я был удивлён, что ты продержался там так долго, — тем временем продолжал Ник, с удовольствием уплетая свой салат. — Никогда бы не подумал, что тебе нравится зависать на свежем воздухе… Но потом я увидел сына миссис Твист, и всё обрело смысл. Я ещё подумал тогда: «Хм-м, а он довольно привлекательный. Может, грядёт повторение истории с Горбатой горой?»

Вилка вывалилась из рук Луи и со звоном упала на тарелку, а самому мужчине пришлось схватиться за край стола, чтобы не кинуться на Ника с криком: «Закрой свой поганый рот, ублюдок!». Однако, по всей видимости, даже такая его реакция была достаточно показательной, раз все разговоры тут же стихли, а те, кто сидел за столом, одновременно обернулись и с интересом уставились на Томлинсона.

«Восхитительно. — Луи поморщился, на мгновение прикрыв глаза. — Теперь у них ещё больше оснований для сплетен, чем было раньше».

Когда же он снова взглянул на это сборище, все, кто его окружал, уже будто бы забыли о случившемся и уткнулись в свои салаты, словно те были самым занимательным зрелищем из всех, что им доводилось видеть. И лишь Ник, выжидающе вскинувший брови, всё с таким же неподдельным интересом во взгляде изучал Томлинсона.

«Забей, Гримми, — подумал Луи, не в силах заставить себя произнести это вслух. — Пожалуйста, просто забей».

Так ему снова пришлось столкнуться с осознанием того, что даже несмотря на его сильное влечение к Гарри и их быстрое безостановочное сближение, они вряд ли смогли бы быть вместе. С каждой новой мыслью об этом он чувствовал себя всё более и более расстроенным, а ситуация приближалась к очень опасной грани — стоило Нику сделать ещё один толчок в нужную сторону, и Томлинсон вполне мог бы расплакаться.

«Это несправедливо. Ужасно несправедливо».

Ему вдруг до боли захотелось вернуться на тот склон холма, где Джолин родила двойню, а они с Гарри построили вокруг себя тёплый, уютный кокон. Вернуться туда, где у них были лишь бесконечные возможности, и не было ни единого повода разочаровываться. «Потому что мы лгали сами себе», — подумал он, и в его горле запершило от нахлынувших эмоций.

Нахмурившись, Луи оглядел стол и неопределённо пожал плечами, из-за чего в выражении лица Гримшоу проскользнула какая-то новая эмоция. Удивлённо моргнув, он перевёл взгляд на женщину, сидевшую справа от него.

— Терри, ты будешь свою булочку? — поинтересовался он. — Потому что если нет, то её съем я.

Томлинсон глубоко вздохнул. Разговор за столом снова оживился, завращавшись вокруг только что поданного ужина, но он сам больше не принимал в нём участия. Следуя советам Энн, он абстрагировался от реальности, стараясь ни о чём серьёзном не думать, а лишь ждать, когда это всё наконец закончится.

Впрочем, это не работало. Камень на его сердце тяжелел с каждой минутой, а каждое новое блюдо вызывало лишь желание выйти из-за стола и выблевать все свои внутренности. Люди вокруг продолжали распространять нелепые сплетни и обсуждать свои дела, но Луи, даже если бы постарался, не смог бы уловить смысл их слов. Всё это продолжалось до тех пор, пока им не принесли кофе, а какой-то мужчина в дорогом фраке не объявил об открытии танцпола. Тогда Луи наконец удалось ухватиться за нить разговора.

— Нет, нет, остались в Честертон Вэлли. — Ник отрицательно покачал головой, помешивая маленькой ложечкой свой переслащённый кофе. Томлинсон, к слову, счёл это довольно милым (почему-то он думал, что Гримшоу пьёт только чёрный без добавок). — Насколько я помню, мы переехали в начале июня.

— Кто это мы? — спросил Луи, и это произошло так внезапно, что Ник и Терри Бренд, ещё одна сотрудница организации TwistCorp, аж подскочили на месте.

— Хопкинс-Харрингтон…

Сердце Томлинсона заколотилось ещё быстрее, чем тогда, когда он только сел за этот стол, и он даже не дал Нику закончить, тут же влезая со следующим вопросом:

— Но разве вы собирались сделать это не в начале августа?

— Ну, в принципе да. Мы собирались дождаться августа, — пояснил Гримшоу, выглядевший слишком довольным тем, что Луи больше ничего не знал об этом деле. Казалось, Ник решил на всякий случай запомнить все его ответы и сохранить эти знания для возможных будущих нужд. — Но у судьи есть ещё несколько срочных дел, поэтому она решила ускорить процесс с нашим. — Он пожал плечами. — И раз уж дело с Дискавери² наконец закрыто, мы решили согласиться.

Закусив губу, Луи нерешительно кивнул. Он уже буквально чувствовал, как на кончике языка Гримшоу формируется вопрос о деле с участком Стайлса, поэтому вдруг словно ошпаренный вскочил с места и выбежал из-за стола, бормоча что-то о том, что ему нужно в туалет. Пройдя мимо мужской уборной, взлетев по лестнице на третий этаж и выскочив к мезонину, Томлинсон уселся на одиноко стоявшую на нём небольшую скамейку и облокотился на её спинку.