Снова отклоняясь назад и почти зарываясь каблуками сапог в землю, Гарри с ещё большим воодушевлением принялся за прерванное ранее дело. Вот только, несмотря на его старания, ничего, как казалось, не происходило. Джолин перестала тужиться, и её мышцы больше не вздувались, а лишь плавно перекатывались с каждым вдохом и выдохом.

— Хм, — протянул Стайлс, поднимая на Луи взгляд. Из-за света фонаря, пробивавшегося сквозь пелену непрекращающегося ливня, в его зелёных глазах заплясали яркие огоньки. Длинные кудри ковбоя прилипли ко лбу и шее, а из-под дождевика топорщился мокрый воротник фланелевой рубашки. — Луи, мне нужно больше смазки.

— Ты отлично справляешься, Джолин, — ласково прошептал Томлинсон и, опустив фонарь на землю, начал шарить рукой вокруг себя в поисках оставленной там канистры. Они уже использовали почти половину её содержимого, поэтому на этот раз Луи изо всех сил старался не пролить ни капли, пока покрывал смазкой руки Стайлса. У них на подходе был ещё один телёнок.

Вновь повернувшись лицом к Джолин, Гарри осторожно обхватил малыша за шею и нежно помассировал, после чего начал медленными аккуратными движениями подталкивать его наружу. Когда же положение телёнка его полностью устроило, он снова взялся за торчавшие вперёд ноги, оборачивая ладони чуть выше поблёскивавших в свете фонаря копыт. Луи же тем временем пытался справиться со вставшим в горле комом, не отрывая взгляда от до сих пор не подававшего признаков жизни носа. И тут Гарри потянул.

Он потянул телёнка за ноги, а Джолин, тужась, тихо замычала. Малыш медленно, но верно заскользил вперёд, и, когда наконец показались его плечи, Луи ахнул, едва не выронив из рук фонарь. Телёнок был очень красивым, тёмно-рыжим, как и его мать, но с пёстрыми белыми вкраплениями. Спустя ещё одно героическое усилие со стороны Гарри, наружу показался его живот. Желудок Луи совершил головокружительный кульбит — голова малыша выглядела безжизненной. Как будто… Она просто вяло висела между передних ног с вывалившимся изо рта языком.

— Это нормально? — испуганно крикнул он, чувствуя подступающую тошноту. — Ведь нормально? — Подняв взгляд, мужчина заметил, что Джолин тоже повернула голову, пытаясь разглядеть своего телёнка.

— Вполне, — пропыхтел Гарри, у которого просто не было сил выдавить из себя что-то ещё. Луи вздохнул с облегчением, хотя сердце продолжало всё так же безостановочно колотиться в его груди, и увереннее сжал руку на фонаре. Он почти чувствовал, как напрягались мышцы ковбоя, а спина ныла из-за неудобной позы, в которой мужчина дожидался следующей волны схваток.

Когда же она наконец нахлынула, до слуха Томлинсона донёсся хриплый вздох Гарри, который в последний раз потянул телёнка на себя. Задние ноги малыша проехались по мокрой грязной траве, куда вскоре плюхнулось и всё его тело, издав при этом странный хлюпающий звук. Несколько бесконечно длинных минут ничего не происходило, из-за чего колени Луи начали предательски подгибаться. Наконец ему всё-таки удалось оторвать взгляд от фигуры, неподвижно лежавшей в колеблющемся свете фонаря, и сделать несколько осторожных шагов в её сторону.

Вдруг она зашевелилась, и Гарри, обернувшись через плечо на Томлинсона, широко улыбнулся, говоря:

— Живой телёнок.

Из груди Луи вырвался полный облегчения вздох, а малыш, отряхнувшись, попытался подняться, медленно моргая и недовольно фыркая из-за заливавшего глаза дождя. Джолин всё так же заинтересованно за этим наблюдала, и мужчина перевёл луч фонаря на новорождённого, чтобы и она смогла его как следует разглядеть.

— Боже мой, — пробормотал он. — Боже мой, о господи… Гарри. — Голос Луи дрогнул, когда Стайлс подхватил телёнка, помогая ему делать первые шаги и тут же едва не поскальзываясь вместе с ним, и повёл ближе к матери. Томлинсон никогда раньше не считал себя религиозным человеком. Ни тогда, когда сидел со своими родителями на жёстких скамьях в лютеранской церкви, ни тогда, когда путешествовал по Олимпии и Делфи, ни даже тогда, когда слушал румынские религиозные песнопения. Но сейчас просто… слов не хватало, чтобы выразить все чувства Луи, с нежностью наблюдавшего за тем, как Джолин спокойно вылизывала своего малыша, очищая его от остатков амниотической жидкости, которую ещё не до конца смыло дождём. «Это чудо. Это настоящее чудо, вот что это». Чувствуя приятное покалывание во всём теле, Томлинсон наконец взглянул на Гарри.

Глаза ковбоя были влажными, но просто светились от эмоций, и когда он мягко улыбнулся, сердце Луи разлетелось вдребезги. Всего было просто слишком много. Неровно вздохнув, мужчина наклонился, чтобы ещё раз посмотреть на телёнка. Стайлс тем временем сорвал перчатки и протянул руку вперёд, как бы приглашая его, и Томлинсон, который просто не мог ему отказать, сжал её в своей ладони. Гарри помог ему подобраться поближе, а сам Луи мог лишь глухо сопеть, чувствуя ответное пожатие, посылавшее искры по всему его телу. Их руки идеально подходили друг другу. Подняв взгляд, Томлинсон заметил точно такое же облегчение на усталом, измученном лице ковбоя, будто тот тоже был на грани плача. Это было понятно по его носу.

— Как ты собираешься назвать, э-э… его? — прошептал Луи.

— Её, — нежно поправил мужчина.

Томлинсон переплёл их пальцы и снова крепко сжал его ладонь. В голове безостановочно крутилось столько мыслей и эмоций, что чувствовать руку Гарри, которая служила ему своеобразным громоотводом, было просто необходимо. Она помогала ему не теряться среди этого потока чувств, приглушая некоторые из них. «Не могу поверить, — думал Луи, наблюдая за тем, как телёнок, ориентируясь лишь по запаху, подбирался к вымени Джолин. Глаза малышки были круглыми и испуганными, но в них сияла гордая непоколебимость. Наконец она нашла сосок матери и жадно припала к нему губами. — Просто не могу…» Жизнь в тот момент казалась такой прекрасной, что Томлинсон был не в силах выдавить из себя ни слова.

Вдруг Гарри отпустил руку Луи и, сняв с широких плеч свой флисовый дождевик, накинул его на спину телёнка, продевая её передние ноги в рукава и осторожно их закатывая. Затем он застегнул молнию на животе малышки, которая тут же вернулась к прерванному ранее занятию.

— Важно держать их в тепле, — пробормотал ковбой, и Томлинсон буквально ощутил всю тяжесть его волнения, которое тот даже не пытался замаскировать своим хриплым голосом. Наконец Гарри поднялся и, проведя рукой по влажным волосам, позвал: — Луи.

Луи поднял взгляд, чувствуя, как по лицу бегут капли дождевой воды, и кивнул, а Гарри лишь улыбнулся. Его фланелевая рубашка уже насквозь промокла, хоть буря и начала понемногу утихать.

— Удачи, — пожелал Томлинсон.

Улыбка ковбоя дрогнула и стала шире, после чего мужчина снова отвернулся. Схватки Джолин возобновились, даже несмотря на то что она уже кормила одного своего телёнка.

— Луи, мы должны… перчатки…

Без возражений Луи последовал за ним к аптечке, освещая фонарём дорогу. Наконец натянув на руки отливающий желтизной латекс и хорошенько его смазав, Гарри вернулся к нетели и, тут же просунув руку ко второму телёнку, недовольно нахмурился.

— Дерьмо, — пробормотал он, проскальзывая внутрь уже второй рукой и сосредоточенно что-то проверяя.

— Что? — спросил Томлинсон, чувствуя, как паника снова нарастает в его груди. — Что такое?

— Я чувствую копыта, — невнятно ответил ковбой, — но не чувствую голову.

Какой-то странный порыв заставил Луи наклониться ближе к рукам Гарри, погружённым во влагалище коровы, будто он действительно мог что-то там увидеть.

— Что это значит?

Между бровями Стайлса залегла глубокая складка, а его лицо побледнело, что, возможно, было лишь игрой пробивавшегося сквозь дождевые капли света.

— Если это передние копыта, — отозвался он, — то голова повёрнута неправильно и телёнок родится мёртвым. Мы ничего не сможем сделать. Если же это…

— Что? — резко перебил его Луи, и его руки дрогнули, случайно направляя луч фонаря Гарри в глаза. Тот скривился и, сощурившись, приставил ладонь козырьком ко лбу. — Что? Но…