Вот только Гарри с мягкой улыбкой на губах, будто уже давно предугадал этот вопрос, ответит ему: «Нет. Но вы проходите, мистер Томлинсон», и помашет рукой. Луи же зайдёт в кабинет, усядется на стул, и они заговорят о чём-то, что совершенно не касается дела.
Теперь, когда вина из-за расстроенного Гарри уже не мучила его так сильно, Томлинсон вспомнил о том, ради чего он сюда приехал.
«Ради выгоды. Не ради чувств».
Вдруг он почувствовал укол вины. Ему платили такие деньги, а он, совсем забыв о работе, смотрел на то, как Брюс Уиллис убивает террористов. Даже учитывая то, что его слова или действия вряд ли изменили бы мнение Гарри и абсолютно точно сделали бы их обоих несчастными, Луи оставался очень плохим работником.
Томлинсон вёл себя слишком инфантильно. Он ещё ни разу не попытался воспользоваться моментом, а лишь наслаждался компанией Стайлса. Не пытался продумать свои действия. Вместо этого он, блять, заводил друзей. Он мог бы сказать, что просто-напросто пытался найти нужный подход, но это было бы ложью.
Когда фильм закончился, время уже близилось к ужину. Вдруг дверь скрипнула, и в гостиную лениво вошёл Гарри, лицо которого выражало крайнюю степень умиротворения. Сонно взглянув на Луи, он закусил губу и уселся на диван, где уже расположился Лиам. «Должно быть, отсыпался», — решил про себя Томлинсон.
— Что мы смотрим? — медленно и немного невнятно поинтересовался Гарри.
— Сейчас начнётся «Крепкий орешек 2», — сообщил Лиам, а ковбой тем временем поудобнее устроился на диване и с довольным вздохом положил себе на живот подушку.
Луи пошевелил замёрзшими пальцами ног. Этот дом был построен так, что довольно легко пропускал в себя холод, и теперь всё тепло, скопившееся в теле Томлинсона во время душа, предательски испарилось.
— Кажется, я взял с собой слишком мало носков, — нахмурившись, произнёс он. — Гарри, можно?.. — Он неловко вскинул руку и кивнул в сторону прихожей.
— Да, конечно. В верхнем ящике моего комода. — Гарри моргнул, изучая мужчину своими большими ярко-зелёными глазами.
Кивнув, Луи вышел из комнаты и по коридору направился к самой последней комнате. Спальне Гарри. На пороге он замер, не решаясь открыть дверь, и почувствовал, как что-то странное сдавило его грудь. Он ещё ни разу здесь не был. У него не было повода…
Наконец тихо отворив дверь, Томлинсон заглянул внутрь. Над кроватью Гарри возвышался балдахин, а мягкое одеяло в крупную коричневую клетку покоилось на светло-зелёных выглаженных простынях. Солнце пробивалось внутрь через точно такие же кружевные занавески, как и в комнате для гостей, а все стены были завешаны семейными фотографиями в рамках. Комната была красивой, аккуратной и немного женственной, что было очень в стиле Гарри.
Очнувшись, Луи быстро двинулся в сторону комода, желая поскорее забрать носки и вернуться в гостиную прежде, чем Гарри заподозрит неладное. Что ж, как и следовало ожидать, содержимое верхнего ящика выглядело так же аккуратно, как и сама комната: носки были рассортированы по цвету, а боксёры аккуратно сложены в стопочку. Стараясь не очень сильно пялиться на нижнее бельё, Луи схватил пару тёплых шерстяных носков и захлопнул ящик. Он повернулся и уже почти дошёл до дверей, как вдруг его взгляд упал на прикроватную тумбочку.
Там стояла лампа, маленькая упаковка салфеток и… Луи застыл, а воздух застрял в его горле.
Тюбик смазки.
Луи точно знал, что это был он, потому что у него самого был точно такой же, но лишь наполовину полный. Его Томлинсон оставил дома на смятой кровати вместе с ещё несколькими вещами, которые ему было лень упаковывать. Вещами, которые, как он думал, не должны были понадобиться.
«Блять. Я просто должен. Уйти». Но у него во рту пересохло, а ноги просто отказывались двигаться. Дверь всё ещё была открыта, а Гарри мог появиться в любую минуту. Мог поймать Луи в тот момент, когда тот, приоткрыв рот, пялился на упаковку лубриканта.
Упаковку лубриканта, которую он… забыл убрать? Сердце Томлинсона бешено заколотилось, а лицо вспыхнуло, когда он заметил влажное пятно на колпачке. Смазку только что использовали. Гарри только что её использовал.
Луи тут же почувствовал, как ему под кожу закрадывается пьянящее, колючее чувство осознания. Вот почему Стайлс выглядел таким расслабленным, а его глаза имели этот тёмный, насыщенный оттенок зелёного. Вот почему он так долго ёрзал на диване в поиске удобного положения. Луи представлял, каково ему было, блять, прекрасно представлял. Представлял эту тянущую боль, посылающую разряды удовольствия по всему телу ковбоя.
Он задумался о том, использовал ли Гарри игрушку, или же довольствовался лишь своими длинными загорелыми пальцами. «Наверное, всё-таки пальцами», — решил Луи. По крайней мере именно такие картинки всплыли в его воображении. Распластавшийся на кровати Гарри старательно раскрывает себя одним пальцем, а его твёрдый покрасневший член пачкает смазкой красивый подтянутый живот. Густые брови сосредоточенно нахмурены, а красные влажные губы искусаны до крови. Он откидывает голову на подушку, выгибает спину и осторожно добавляет второй палец. Старается достать до своей простаты и тихо стонет, в то время как Луи всего в тридцати футах от него смотрит телевизор. Трахает себя. Останавливается, чтобы взять побольше смазки, дразнит.
Затем добавляет третий палец.
Неожиданно Луи осознал, как давно он не дрочил. Он уже был полностью твёрдым под своими спортивными штанами. Носки выскользнули из его рук, и он, словно в тумане, направился к выходу, почти не чувствуя ног.
— Мне нужно, — хрипло крикнул он в сторону гостиной, стараясь заглушить голоса актёров. Ничего не услышав в ответ, он на мгновение запаниковал, но потом всё-таки взял себя в руки и продолжил: — Нужно работать… немного поработать в моей комнате.
Он ворвался в гостевую комнату, захлопнул дверь и, дрожащими руками отыскав замок, защёлкнул его. Грудь Луи резко вздымалась, будто он только что пробежал целую милю. Боль в паху становилась невыносимой.
Быстро опустившись на край кровати, мужчина резко сдернул свои штаны до середины бёдер. Он был так возбуждён, что первые несколько движений обслюнявленной ладонью по члену отозвались покалывающей болью. Но Луи лишь снова сплюнул на руку и возобновил рваные движения кистью, проводя по щёлке большим пальцем. Это было грубо, отчаянно и почти на сухую, но Томлинсон чувствовал небывалое облегчение. Из последних сил стянув рубашку, он кончил, забрызгивая спермой свой живот.
Его собственный стон прозвучал для дезориентированного Луи так, будто это был кто-то другой. Когда же он осознал, что сам издал такой громкий звук, мужчина зажмурил глаза и закусил губу, чувствуя, как щёки заливает предательский румянец. «Отстой». Его наверняка слышали.
Несколько минут Томлинсон лежал на кровати, боясь даже пошевелиться, чтобы вытереться или спрятать в трусы уже обмякший член, и прислушивался к движению за дверью. Там не было никого. До гостевой комнаты доносился лишь далёкий звук включённого телевизора, где до сих пор шёл «Крепкий орешек 2», громкие комментарии Лиама и вторящий ему голос Гарри.
«Пиздец».
Хриплый голос из гостиной снова завёл его, и Луи уже беззастенчиво представлял Гарри, лёжа на боку и лениво поглаживая свой член. Лишь одна мысль о том, что ковбой сейчас сидит перед телевизором с этим отрешённым и расслабленным выражением на лице… Луи снова излился на свой и без того грязный живот, не проронив при этом ни звука и прекрасно осознавая, насколько быстро это было для второго раунда. «Боже, я извращенец. — Он поёжился. — Только взгляните на меня. Я себя не контролирую». Так он лежал несколько минут, тяжело дыша и наслаждаясь отголосками слегка постыдного удовольствия. Затем он всё-таки соскрёб себя с кровати, на цыпочках прокрался в ванную, успешно избегая лишних зрителей, и только приобретя более-менее презентабельный вид, вернулся в гостиную.
Брюс Уиллис как раз закончил свою вторую перестрелку, когда Луи, стараясь сохранить всё своё достоинство и полностью в этом проваливаясь, предстал перед друзьями. Он не мог посмотреть Гарри в глаза. Он только что испытал два оргазма, но всё ещё был слегка на взводе, и очень боялся снова возбудиться из-за опасной близости ковбоя. Господи, да никто никогда так на него не влиял. Всё ещё натянутый, словно струна, Томлинсон подошёл к свободному стулу и как ни в чём ни бывало занял своё место.
