Луи хмуро на него взглянул, но его мило сморщенный нос испортил всё впечатление, заставив Гарри рассмеяться. Никто из них не упомянул о договоре, и вскоре они снова вернулись к поглаживаниям живота рыжей коровы под низкое гудение Гарри, всё ещё напевавшего себе под нос ту же самую мелодию. Хотя спустя всего минуту Луи снова почувствовал на себе пристальный взгляд.
— Что? — спросил он, слегка царапая место за ухом Джолин. Гарри смотрел на него именно таким жутким пронизывающим взглядом, из-за которого по спине бежали мурашки, а сердце предательски замирало. Будто он что-то замышлял.
— Просто забавно наблюдать — пояснил Стайлс, — как капризный юрист стоит посреди поля и подлизывается к моим коровам, надеясь, что я подпишу его бумаги…
— Эй! — ахнул Луи, чувствуя себя действительно оскорблённым. — Мы с Джолин привязались друг к другу! Это реальность, Гарри Стайлс. Я теперь её любимчик, так что можешь отъебаться. — Он снова повернулся к Джолин, уткнулся лицом в её палевую морду и прошептал: — Не слушай его, дорогая. Он просто старается нас поссорить.
Гарри, глядя на это, довольно ухмыльнулся.
— И я не юрист, забыл? — добавил Томлинсон. — В смысле, пока. Я, скорее, юридическая нетель.
В ответ на это ковбой издал лающий смешок и направился к другим коровам, опускаясь перед ними на колени и с нежностью что-то им говоря. Луи же остался с Джолин, улыбаясь каждый раз, когда до его слуха доносились обрывки этого одностороннего разговора.
— Ты выглядишь чудесно сегодня, Жермен. Да, Барбара Уолтер, я вижу, что ты там. Привет, Бейонсе.
— Когда ты начнёшь им петь? — позвал Луи, высматривая голову Гарри над столпившимся в кучу стадом. — Я рассчитывал на шоу, Стайлс.
В ту же секунду с другого конца стада послышался низкий приятный голос, напевавший ту песню, которую всё это время ковбой насвистывал себе под нос.
Come sail your ships around me
And burn your bridges down
We make a little history, baby
Every time you come around.³
Его голос был действительно потрясающим, немного грубым, но не старческим. Именно таким, каким должен быть голос ковбоя. Вскоре коровы тоже замычали ему в унисон, и Луи расхохотался. Гарри тут же перестал петь и, обижено надувшись, прокричал:
— По идее это должно было звучать печально и романтично!
— Скорее, Гарри, беги! Они думают, ты заигрываешь с ними!
Он всё ещё смеялся, глядя на то, как Стайлс старается проложить себе дорогу сквозь разволновавшееся стадо. Забывшись, Луи протянул ковбою руку, и, когда шершавые пальцы обернулись вокруг его ладони, увлёк его за собой. Теперь они вдвоём мчались по полю, притворяясь, что находятся в смертельной опасности. Внезапно, одна корова издала короткое жалобное мычание, заставив парней в очередной раз весело рассмеяться. В результате кто-то из них всё-таки споткнулся, и они тут же рухнули на землю, всё так же не расцепляя пальцы.
— Чёрт, — задыхаясь, выдавил Луи. — Чуть не попались. — Боже, они бежали… сколько? Пятнадцать ярдов? Он готов был признать, что был не в форме. Видимо, занятий в спортзале раз в месяц всё-таки не хватало, если даже сейчас он тяжело дышал, весь взмок, а его кожа сильно раскраснелась из-за промозглого весеннего ветра.
Но Гарри, конечно, не выглядел даже немного уставшим — по крайней мере на первый взгляд. Его глаза сияли, шея покраснела, а шляпа, когда он повернул голову набок, свалилась на землю. Вдруг большим пальцем ковбой провёл по тыльной стороне ладони Томлинсона, поднимаясь ближе к запястью.
— Иногда они бывают слишком любвеобильны, — согласился он, и Луи с трудом удалось оторвать взгляд от его трепетавших ресниц. — Понятия не имею, что бы без тебя делал.
— Заткнись. — Луи высвободил руку и пихнул Стайлса в плечо. В конце концов они разместились так, что Луи лежал на спине, глядя в бесконечное бледно-голубое небо, а Гарри удобно устроился рядом, с интересом пялясь на Томлинсона. Над ними проплывали далёкие, почти прозрачные облака. — И всё-таки, зачем тебе ранчо?
— Мой дед завещал его мне. Я же говорил. — Теперь он нервно теребил пальцами завязки на худи Луи, который всё это время изо всех сил старался игнорировать появлявшиеся в груди отголоски его лёгких потягиваний. Казалось, будто Гарри дёргал за что-то в его сердце.
— Я имею в виду, — произнёс он, — почему ты не унаследуешь TwistCorp? Ты мог бы жить в пентхаусе с джакузи на балконе, человеком, который готовил бы тебе капучино, и милым личным массажистом.
— На ранчо тоже неплохо, — возразил Стайлс. — Мне здесь нравится. Мне не нужны деньги; это я тоже говорил. И я был серьёзен.
Луи задумчиво хмыкнул. «Легко так к этому относиться, когда твоя семья при деньгах», — подумал он. Хотя Томлинсон всё же понимал желание Гарри быть независимым.
— Ладно, а что насчёт степени магистра? — поинтересовался он и опустил взгляд на щекотавшую его траву, срывая небольшой колосок и почему-то чувствуя себя чересчур уязвимым. «Принстон».
— А, — протянул Гарри, наконец откидываясь на спину и пристраивая голову на плече Луи. — Ты заметил.
— Ага. Я внимательный и любопытный, так что… — Луи многозначительно приподнял брови.
Стайлс вздохнул и закинул руку за голову, лениво разминая запястье.
— Ладно, — произнёс он. — Но в этом нет ничего особенного. Мы много переезжали, когда я был ребёнком, а мама устраивала свой бизнес, но тем не менее каждое лето я проводил здесь с бабушкой и дедушкой. Рой — мой дедушка — был папиным отцом. А мою бабушку звали Роза. Мой папа рано умер, так что, думаю, — он глубоко вздохнул, стараясь унять нервную дрожь в голосе, — думаю, поэтому Роза и Рой всё своё внимание стали уделять мне. И мне это нравилось, нравилось каждое проведённое с ними лето. Здесь мир всегда казался мне более реальным. — Стайлс повернулся к Луи, скользя взглядом от его груди к лицу. — Не то чтобы город не был реальным миром. Просто, понимаешь… Я сам чувствовал себя настоящим здесь. Самим собой. К тому же у меня были Найл и Мэгс.
— Роза, — повторил Томлинсон. — Найл вроде упоминал её имя, но я… это ведь и «Одинокая Роза», верно?
Гарри мягко улыбнулся.
— Ага.
— Но почему одинокая? — Луи нахмурился, и ковбой рассмеялся, заметив выражение растерянности на его лице.
— Они встретились в сорок шестом, — пояснил он, — на танцах, устроенных комитетом Дамской Помощи для ветеранов Второй Мировой войны, только вернувшихся домой. Дедушка говорил, что всю жизнь был влюблён в Розу, а на войне никак не мог перестать о ней думать — жалел, что не мог отправить письмо. В общем-то, он был на грани нервного срыва. Но каким-то образом в тот день он оказался в клубе, увидел, что она стоит в стороне, и сразу же подошёл к ней, говоря, — Гарри ещё сильнее понизил голос, изображая своего деда, — «Ты одинока, Роза?» Вот не мог же придумать что-нибудь получше.
Луи усмехнулся, буквально чувствуя переполнявший Гарри восторг. Вероятно, в детстве ковбой слышал эту историю не одну тысячу раз.
— Однако, эта фраза сыграла ему на руку.
Гарри кивнул, а его глаза блеснули, когда он поднял взгляд.
— Через три недели они поженились.
Сердце Луи, казалось, остановилось.
— Офигеть, — сдавленно произнёс он. Его пульс вдруг участился и застучал где-то в горле, а сам Томлинсон с трудом дышал, глядя в зелёные глаза Гарри. Ему даже пришлось отвернуться и устремить взгляд к небу, чтобы успокоиться и перестать чувствовать себя скованным.
— Думаю, они просто знали, — непринуждённо продолжал Гарри. — Как бы там ни было, дедушка купил это ранчо и назвал его «Одинокая Роза». Когда я ещё учился в средней школе, мне удалось убедить маму разрешить мне жить здесь на постоянной основе. Тогда я и начал понимать, как управлять всем этим.
Луи фыркнул.
— Значит, следующим шагом был Принстон?
— Да… — Гарри вздохнул. — Мама рассчитывала на моё поступление, а я считал, что был у неё в долгу. Она хотела, чтобы я сосредоточился на бизнесе, так что, разумеется, вместо него я выбрал английский. Я доучился до магистра только потому, что сам, вроде как, создавал что-то похожее на литературу. Ну и потому, что мне нравился там один парень.
