Аббатиса Клод отодвинулась от упрямого шотландца. Она обхватила колени руками, стараясь согреться. Тихо подошел Эдвард и накинул на плечи женщины тяжелый, тёплый плащ, подбитый медвежьей шкурой. Аббатиса долго смотрела в темноту черного леса, и глаза её закрывались от усталости.

– Только б мне вернуться обратно, – уже сквозь сон прошептали её губы, и сознание погрузилось в бесконечный мрак.

До Кевина долетели последние слова аббатисы, и он удивлено посмотрел на спящую женщину. Бьюкенен не знал, куда и зачем она держит свой путь. Она даже не стала просить у него помощи, что было совершено понятно, и он не стал требовать от неё объяснений. Кевину необходимо просто быть рядом с нею, где бы она ни была. Это нужно было ему, но не ей.

– Мы вернемся, обязательно вернемся, – проговорил шотландец и укутал женщину ещё своим пледом. Воины расположились на ночлег вокруг спящей аббатисы так, чтобы никто: ни зверь, ни человек, не смог бы подкрасться к их сокровищу незаметно.

Через две недели спокойного пути отряд Бьюкененов увидел стены Ноттингемского аббатства. Аббатиса Клод облегченно вздохнула, и на её печальном лице за всё время путешествия появилась едва заметная улыбка.

Шотландцам оставалось проехать какую-то милю по тихой дороге через редкий молодой орешник, как на небольшую опушку навстречу отряду выскочила карета, запряженная четверкой вороных. Кучер, сидевший на высоких козлах, щелкнул кнутом и издал протяжный крик. Отряду пришлось посторониться и уступить дорогу мчавшейся во весь опор карете. Аббатиса Клод, оттесненная воинами на обочину дороги, всё-таки успела заметить за развевающимися лиловыми шторами кареты едва знакомый профиль. Сразу она не смогла вспомнить, кого напомнило ей это лицо, но аббатиса задержала свою лошадку и долгим взглядом провожала удаляющуюся карету, лихорадочно перебирая в памяти знакомые лица, пока Эдвард не напомнил ей о том, что пора следовать дальше.

Тяжелые ворота Ноттингемского аббатства, скрипя, отворились, и отряд осторожно въехал во двор незнакомого монастыря. Немногие воины из клана знали язык англичан, поэтому все скромно молчали, предоставив аббатисе Клод полную свободу в своих действиях. Она радостно приветствовала монахов Ноттингемского аббатства. Брат Уилком бросился к аббатисе и помог ей спешиться.

– Как приятно видеть вас снова в этих стенах, миледи, – восторженно произнес монах и сложил ладони в благодарственной молитве.

– Аббатиса. Аббатиса Клод, – поправила его женщина.

– Ой, конечно, аббатиса Клод. Простите, никак не привыкнем к вашему новому имени, миледи.

Аббатиса только покачала головой и рассмеялась. Кевин и Эдвард переглянулись между собой, но ничего не сказали. Женщина дружелюбно похлопала по плечу монаха и спросила с беспокойством.

– А где же архиепископ? Надеюсь, я не опоздала?

– Архиепископ? – удивленно произнес брат Уилком и поспешно отвернулся от аббатисы.

– Я приехала к его высокопреосвященству. Разве мэтр Доне не здесь? – вопрос был поставлен довольно прямо и требовал такого же ответа.

– Здесь, здесь, – брат Уилком поспешил успокоить аббатису. – Только вот… Ну, сами всё увидите…– решил монах и окликнул брата Тука. – Разместите людей аббатисы Клод, а я провожу её к мэтру Доне.

Женщина последовала за братом Уилкомом по галереям Ноттингемского монастыря, и в памяти непроизвольно всплывали воспоминания из прежней жизни. Как это было давно! Сколько же лет прошло с тех пор? Пять? Шесть? Или уже семь? Сбившись со счета, аббатиса не заметила, как брат Уилком остановился перед низенькой дверью и отворил её. Женщина вошла в просторную келью. В ней пахло шалфеем, лавандой и ладаном.

В самом дальнем углу стояла огромная кровать. Над нею возвышался малиновый балдахин с желтой бахромой. От такого яркого сочетания красок в монашеской келье женщина невольно улыбнулась. На постели возлежал седовласый старик и старательно перелистывал страницы огромной книги в тяжелом кожаном переплете. Возле кровати на низком столе стояла чаша с ароматным отваром лекарственных трав.

Заметив, что в его комнату вошла незнакомая женщина в длинных монашеских одеяниях, старик поспешил закрыть книгу и поправил на груди край серого покрывала.

– Кто вы, матушка? Как ваше имя? Разве я звал вас? Когда? Я не припомню… – вопросам мэтра Доне не было конца.

– Зовут меня аббатиса Клод, ваше высокопреосвященство. И прибыла я из Пертского аббатства по вашей просьбе, – последовал громкий ответ.

Мэтр Доне живо подскочил на кровати и отдернул покрывало.

– Как? Это вы? Глаза мои стали плохо видеть, но уши ещё никогда не подводили меня. – Старик попытался встать, но у него это плохо получалось. Он не на шутку разволновался. – Да и ноги что-то не идут. Подойдите ко мне поближе, дитя моё, – попросил мэтр Доне.

Аббатиса с удовольствием выполнила просьбу архиепископа. Она подошла к постели и присела перед стариком так, чтобы он мог хорошенько разглядеть её лицо.

– Ну, вот! – обрадовался мэтр Доне. – Теперь я хорошо вижу вас, леди Грегари.

Аббатиса Клод, услышав свое прежнее имя из уст старика, немного растерялась и попыталась подняться с колен, но архиепископ остановил её и продолжал:

– А вы нисколько не изменились за эти годы. Только, может быть, чуть-чуть повзрослели, – добавил мудрый старик.

– Вы хотели сказать постарели, – поправила его аббатиса.

– Стареем мы – старики, а ваши годы только набирают свой счет. Сколько вам исполнилось в этом году? Или такой вопрос женщине задавать нельзя?

Аббатиса Клод только улыбнулась.

– От вас у меня нет секретов, ваше высокопреосвященство. Мне уже тридцать пять.

– Неужели? – удивился старик. – А я думал, что вам нет ещё и тридцати.

– Жизнь проходит быстрее, чем нам хотелось бы, к сожалению, – в голосе женщины мэтр Доне уловил едва заметные нотки грусти. Он внимательно посмотрел на леди Грегари, пытаясь узнать по глазам о её переживаниях. Но лицо аббатисы ровным счетом ничего не выражало. Старик только покачал головой.

– Ну-ка, пододвиньте сюда вон ту маленькую скамеечку и присядьте рядом со мной, – предложил архиепископ. – Разговор у нас будет длинный.

Аббатиса Клод исполнила просьбу старика и приготовилась слушать.

– Но в послании говорилось, что вы при смерти, – спохватилась она. – Как вы себя чувствуете?

– Отлично! Лучше, чем когда-либо, – бодро откликнулся мэтр Доне и тут же осекся. – Вы должны простить меня, старика, что я немного преувеличил о своей болезни. Но я сделал это в благородных целях, миледи. Иначе вы бы никогда не приехали меня навестить. Ведь прошло столько лет, а от вас ни слуху, ни духу. Так нельзя! – пожурил он аббатису и тяжело вздохнул. Женщина рассмеялась.

– Ну, конечно, я узнаю ваши проделки! А я-то всю дорогу переживала: успею на ваше погребение или нет?

Пришла очередь развеселиться и архиепископу. Он долго смеялся. На его впалых морщинистых щеках заалел румянец, и в глазах заблестели непрошеные слёзы радости и умиления.

– Да, давно меня так не веселили! Ну, вы уж простите меня, старика, а вот дел у вас накопилось за эти годы предостаточно. Да… – мэтр Доне усмирил свой пыл и немного откашлялся. Аббатиса Клод наполнила чашу травяным отваром и поднесла старику.

– Хоть воды будет кому подать, – тихо произнес мэтр Доне и принял чашу из рук женщины. Он отпил один глоток, чтобы промочить сухое горло и продолжал. – Дело в том, миледи, что я уже не духовник королевской семьи. Этим почетным саном теперь владеет другой, епископ Бернар из Йоркского собора. Король Иоанн сам выхлопотал у Папы нового духовника, ссылаясь на мою немощь. Да я и не протестовал. Зачем? Хочется дожить свои последние дни спокойно, и достойно предстать на суд Господа нашего, не оглядываясь назад. – Мэтр Доне замолчал.

– Иоанн не смог простить вашу преданность Ричарду? – тихо спросила аббатиса.

– Он никому её не простил, – ответил бывший архиепископ.