— Проехали.

Брайан чувствовал себя до жути нелепо. Да, Роджер страдал зависимостью от наркотиков, да, он был эгоистичным, вспыльчивым, скрытным и любил возвращаться к прошлому. Однако как мог Брайан сомневаться в преданности Тейлора, который сам столько времени мучился от предательства, и который ни разу не дал настоящего повода усомниться в себе? Конечно, Брайану было жутко обидно, что Тим никак не покидал голову Роджера, и что он все еще так много для него значил, однако разве он сам быстро отошел от отношений со своей девушкой, которые длились несколько лет?

И разве то, что Роджер отказал Тиму во второй раз, несмотря на то, что они встретились после столь долгой разлуки, и чувства могли обостриться, не было доказательством всего?

Брайан сглотнул ком в горле, пытаясь звучать как можно мягче, чтобы не разозлить Роджера еще больше, и спросил:

— Но зачем ты пробовал это? Зачем тебе метамфетамин?

— Потому что я чертов наркоман. Когда происходит такая дрянь, меня словно всего ломает, и какие-то сильные руки тянут меня в те места, где есть трава и есть наркота. А дальше я пробуждаюсь, словно после сна, уже накуренный или в «бед трипе».

Они некоторое время сидели в полной тишине. Руки Брайана гладили Роджера по белым штанам, и Мэй лежал на его ногах, прижимаясь щекой к жесткой ткани. Через какое-то время пальцы Тейлора съехали вниз, и Роджер, впервые за все это утро посмотрев на Брайана с каким-то теплом, погладил того по кудрявым волосам.

— А ты мог бы и не приехать, — прошептал Роджер одними губами.

***

Роджер лежал на полу — перейти на кровать он категорически отказался, взболтнув какой-то бред о том, что для спины полезно лежать на твердом. Одной рукой он держался за сердце — хотя болело оно уже слабо, — а другой рукой сжимал холодную бутылку воды.

Потолок уже не плыл, и энергия окончательно закончилась, уступая место какому-то бесконечному отчаянию и упадку сил. Роджеру было тяжело даже пальцем пошевелить, и он молча лежал на твердом пыльном полу, устремив свой взгляд наверх. Хотя у него и было состояние, как будто из него выжали все соки, спать ему не хотелось. В голове круговоротом вертелись тяжелые мысли, и он никак не мог от них отвязаться, будто это была вовсе и не его голова.

Глаза Брайана слипались, ему приходилось то и дело выходить в ванную и умываться холодной водой, чтобы придать себе хоть какую-то бодрость. Он все думал, как можно было облегчить состояние Роджера, у которого начались ужасные последствия приема наркотиков. Все взятые с собой лекарства абсолютно не подходили под эту ситуацию, и он не знал, что можно было сделать.

— Может, мне сходить в аптеку? — спросил он тихо, присаживаясь на край кровати и смотря на лицо Роджера. — Я могу купить какой-то сорбент, но я не знаю, поможет ли это тебе, — сказал он обеспокоено.

Брайан и представить не мог, через что сейчас проходил Роджер, так как никогда не сталкивался с подобным. Мэй знал, что героинщиков, например, закрывали в комнате до того момента, пока организм не очистится от наркотика, но как это работало с метамфетамином? Пробуждалось ли в них дикое желание снова принять наркотики, как долго длился абстинентный синдром? Можно ли было справиться без помощи специалистов?

Голос Брайана звучал, как из трубы, и Роджеру пришлось напрячь каждый мускул своего тела, чтобы расслышать его слова, затем переосмыслить их, в конце концов, и ответить:

— Нет. Не поможет.

Помимо слабой боли в сердце, у Роджера как будто вскрывали желудок: было сильное жжение в районе печени, и его рука уронила бутылку и переместилась куда-то на живот. Роджер думал обо всем сразу, но не мог ухватиться ни за одну мысль и вообще иногда забывал, где он находится. Ему было хорошо на полу, затем ему становилось тошно и жарко, и холодно одновременно, и его лихорадило, и ему хотелось проблеваться.

— Пора покурить, — резко сказал Роджер ровным голосом и, даже не придерживаясь руками за стул, прямо сел. В голову после этого, конечно, как будто пулей выстрелили, но Тейлор мутным взглядом посмотрел на Брайана и сказал: — Где?

— Марихуана или сигареты? — спросил Брайан глухим голосом.

Роджер взглянул на него, как на идиота. Лицо Тейлора не выражало никаких эмоций, за исключением разве что изогнутых книзу губ и подрагивающего глаза.

— Марихуана.

В то время, пока Брайан искал по комнате пакет с марихуаной, которую Роджер тоже успешно куда-то бросил, Тейлор продолжал молча сидеть на полу, придерживая голову рукой. Перед глазами расходились круги, мебель смешивалась со стенами, которые плыли в бесконечном водовороте и захватывали его самого.

— Скрути, — коротко сказал Роджер, когда Брайан присел перед ним с пакетиком, в котором беспорядочно лежала трава.

— Я не умею, — сказал Брайан, смотря на папиросную бумагу, которая лежала справа от него и пакет с травой, который он с трудом нашел где-то возле тумбочки.

Голос Брайана ударил Роджера по голове, и он поморщился, вскидывая руку, как будто хотел отодвинуться подальше от громкого голоса.

— Тише.

— Но могу попробовать, — добавил он, высыпая содержимое пакета на бумагу. — Просто свернуть конусом?..

Брайан не успел договорить, как Роджер, разлепив глаза, выхватил из его рук пакет с марихуаной и папиросную бумагу. Он не чувствовал, как дрожали его руки, поэтому крайне удивился, когда спустя пару секунд вся трава оказалась на полу, и он сидел с пустой бумагой, «свернутой конусом». Роджер молча таращился на траву, что валялась перед ним, и попробовал затянуться «голым» косяком.

— Да блять… — прошипел он и с такой же ровной спиной опустился на пол снова.

Часы шли бесконечно долго. Роджеру казалось, что начался уже третий день его мучений, хотя прошло всего несколько часов с того момента, как он неудачно скрутил косяк. Стрелка часов словно специально двигалась невозможно медленно и как будто бы назло ему подолгу замирала около одной цифры.

Психологическое состояние Роджера с каждым щелчком часов все ухудшалось, и возникали мысли о смерти. Его тошнило, скручивало, выворачивало все органы; его голову били тяжелыми камнями, и его самого бросали на пол; стены сужались и сковывали его, оставляя лишь метр на метр свободного пространства, где он лежал, скрутившись и поджав ноги под себя, чтобы уместиться в этой комнате; его сердце болело, и по телу проходили судороги, и не хватало воздуха, и было желание снова взять метамфетамин. Иногда это желание было настолько сильным, что ему хотелось заорать на всю комнату, чтобы Мэй в ту же секунду исполнил его просьбу, но у Роджера не хватало никаких сил, чтобы сделать это. Его разум был в непроглядном тумане, и ни за одну мысль уцепиться не получалось, хотя при этом глаза не могли сомкнуться даже на минуту: спать совершенно не хотелось.

Когда Брайан сонно разлепил глаза, за окном уже во всю светило солнце, и в комнате даже для него было слишком душно; и намека на ветерок не было. Он тут же вскочил с кровати, понимая, что уснул сидя, и начал судорожно осматривать комнату, немного успокоившись, заметив силуэт Роджера в кресле с пачкой орехов в руке. Он молча смотрел в маленькую картину перед собой и даже не шелохнулся, когда Мэй встал.

— Черт, прости, — его голос звучал очень хрипло и резко, и Брайан прочистил горло. — Ты как?

— Отлично. Собираюсь совершить пробежку, присоединишься?

— Очень смешно, — ответил Брайан, нащупывая в кармане куртки сигареты.

Он чувствовал себя просто смертельно уставшим, но жаловаться на самочувствие было бы глупо, находясь рядом с Роджером, на котором просто лица не было.

— Я не знаю, удачное ли время для этого разговора, но я все равно рано или поздно его заведу, — начал Брайан спустя пару минут, не видя смысла в том, чтобы тянуть резину. Казалось, Роджеру физически уже было лучше, и он был в состоянии переварить то, что говорил ему Мэй. — Ты же понимаешь, что с этим надо что-то делать?

Роджер закатил глаза, издав мученический стон, и поднял голову, чтобы лучше видеть Брайана. У него не было ни малейшего желания обсуждать сейчас что-либо, а особенно такие вещи, как «надо что-то делать».