Брайан в два шага пересек их маленькую комнату и буквально навис над дрожащим — но явно не от его слов — Роджером, который только вопросительно смотрел на него в ответ, морщась от головной боли.
— Тебе тяжело, Роджер. Я знаю. Тебе хуже всех. У тебя всегда куча проблем, и справляешься ты с ними, надо сказать, неважно. Я всегда тебе сочувствовал, всегда! Но сегодня ты перешел все границы дозволенного! Я на многое глаза закрываю, но я терпеть не могу, когда меня обманывают и предают, Роджер, — прорычал он, его руки дрожали от злости, а лицо было пунцовым. — Я тут всего две недели. Две гребанных недели, а ты уже успел залить мне в уши про то, как я тебе здесь нужен. А потом появился Тим, и ты как-то быстро забил на всю ту ересь, которой так сладко меня кормил!
И вдруг Брайан залез рукой во внутренний карман куртки Роджера до того, как тот успел что-либо понять. Его трясло от переполнявших чувств, и Мэй отрешенно посмотрел на свою ладонь, в которой было минимум несколько грамм марихуаны и небольшой пакетик с каким-то белым кристаллообразным порошком. Его глаза округлились, и Брайан отпрянул назад, словно получил ножом в грудь, а сердце пропустило удар. Все поведение Роджера встало на свои места.
— Что за хрень ты там купил? — выдохнул Брайан, не в силах поверить в то, что он видел в своей раскрытой ладони. — Что это за хрень? Отвечай, мать твою!
Роджер убрал руку от головы и, тяжело вздохнув, предположил, что эта ночь будет бесконечной. Мир имел какие-то особо яркие краски, и самой яркой из них, почти алого цвета, был Брайан, голос которого волнами исходил от него и ударялся о Роджера. Ему хотелось скрыться от всех этих цветов и звуков, и ощущений, но бежать было некуда.
— Кто тебе разрешил лазить по моим карманам? — поинтересовался Роджер, с упреком и вновь нарастающим раздражением глядя на Брайана. — Ты мне не мамочка — еще раз тебе говорю, — чтобы отчитывать. Усмири свой пыл, дорогой, — выплюнул Роджер эти слова, закатывая глаза, — какое тебе дело?
Роджер приподнялся, чертыхнувшись. Сказал:
— Метамфетамин это, — и выхватил пакетики.
— Я не собираюсь тебя отчитывать, ты правильно отметил, я тебе не мамочка. Я вообще тебе никто, — с болью и смешком подметил Брайан, которого шатало, словно от алкогольного опьянения. — Я завтра выхожу за эту дверь, собираю вещи и еду обратно в Лондон, — продолжил он, все еще находясь в каком-то оцепенении. — А ты можешь в мире и спокойствии продолжать себя убивать. Я наслышан об этой штуке, пару месяцев, и ты успешно справишься с целью.
— Да пожалуйста, — сказал Роджер, швыряя пакетик с остатками мета через всю комнату. Дрожащими пальцами он открыл уцелевший пакетик с марихуаной и быстро скрутил ее, высыпав траву на папиросную бумагу, хотя пальцы его подрагивали, и он немного рассыпал на пол. — Уезжай, куда и когда хочешь.
Брайан стоял в тишине, отстраненно наблюдая за тем, как Роджер скручивал косяк. Его глаза защипало, и он отвернулся в сторону, стараясь выровнять сбившееся дыхание. Последнее, чего он хотел, так это расплакаться, как девчонка, впервые за долгие месяцы выплескивая все, что накопилось внутри.
Роджер безразлично окинул Брайана взглядом и откинул голову назад, затягиваясь; он снова смотрел на потолок, который неровными линиями «плыл» и выходил за пределы комнаты, и ему стало интересно, куда шел этот потолок, и имел ли он конец.
Роджер подумал о том, что все имело конец.
— Я как раз хотел сдохнуть.
Сердце Брайана разрывалось на части: вынести эту последнюю фразу было почти невозможно — ровно так же, как и заявление о том, что Тейлор соврал ему, и что виделся с Тимом. Брайан метался, совершенно запутавшись в собственных чувствах.
Желание уехать отсюда в этот же момент было таким сильным, что он еле противился ему; признание Роджера так сильно его ранило, что Брайан не знал, как скоро он сможет отойти от этой боли — и сможет ли когда-нибудь вообще. Он думал о том, чтобы оставить Роджера вместе с Тимом с багажом проблем, и пусть они вдвоем — со своей любовью — разбираются сами.
Однако же, любовь Брайана была такой сильной и не требовала взаимности, потому что появилась без нее, что Мэй, который неотрывно смотрел на Тейлора, не мог вынести того ужаса, что с собой творил Роджер. Он верил в его клятвы бросить всю эту дрянь, но видел, что у Тейлора это абсолютно не получалось, и что Стаффел всему этому только способствовал. Также он знал, как заканчивали люди, регулярно сидевшие на наркотиках, и как бы больно Брайану ни было, тяжелее всего ему было бы видеть загнивающего Роджера, что утопал в этом болоте.
— Роджер, пожалуйста…
Он присел рядом с ним на кровать, обдумывая то, что будет сказано дальше. Злость никуда не исчезла, и ему все также хотелось разрыдаться от того, как поступил с ним Тейлор, однако вместе с ней у Брайана в груди росло чувство ужаса от того факта, что для Роджера его собственная жизнь не имела никакой ценности.
— Я этого не хочу. Не хочу, чтобы ты себя гробил, — сказал он тихо, почти умоляюще, смотря пустым взглядом в стену напротив себя. — Почему ты делаешь это с собой? — Брайан перевел мрачный взгляд на парня, которого потряхивало, словно от лихорадки, и который рассматривал что-то наверху с таким видом, словно читал книгу.
Роджер молчал.
Он несколько минут смотрел на проплывающий над его головой потолок и с промежутком в минуту-две делал очередную затяжку. Марихуана уже нихрена не расслабляла и не делала его мысли «чище» и «воздушнее»; действие метамфетамина все еще долбило ему мозг, и Роджеру то хотелось оббежать пять километров вокруг хостела, то хотелось поплыть вместе с потолком, то он вдруг злился на Брайана, то вдруг ему становилось все равно.
— Почему я делаю это с собой? — он усмехнулся, опустил голову и насмешливым взглядом посмотрел на Брайана. — А чего это ты вдруг решил поинтересоваться причиной? Тебе же, вроде, выезжать послезавтра. Лучше вещи начни собирать, а то на самолет еще, Боже упаси, опоздаешь, — и перевел взгляд на окно, за которым были видны одиноко стоящие деревья и мелкие капли продолжительного дождя.
— Роджер, да как ты можешь так говорить… — прошептал Брайан, грузно садясь на кровать: у него не было сил, чтобы держать себя на ногах. — Ты обманул меня и был с Тимом в то время, как я трясся здесь, переживая за тебя. А теперь еще и… эти наркотики, Роджер.
Взгляд Роджера упал на Брайана, и он тяжело вздохнул, словно раздумывая над тем, что ответить на все это. Спустя минутное молчание он сказал:
— Да, Брайан, я тебя действительно обманул. Я получил приглашение на ужин от матери Тима, которая не сказала мне, что он вернулся из Афганистана. Я соврал тебе, потому что хотел поддержать ее и отца Тима, и знал, что после этой встречи захочу побыть один.
Он затянулся, пустыми глазами смотря на измученное лицо Брайана. В комнате вдруг стало так тихо, когда Мэй не кричал, но в голове все также стучали палками и били по барабанам, и скручивали мозги, и Роджеру хотелось сжать голову до таких размеров, пока она не разломится, чтобы больше не чувствовать боли.
— Я купил конфеты и пришел в их дом, в котором, по иронии судьбы, оказался Тим, как ты уже понял. Я не знал, что мне делать, и меня бросало в стороны от радости, что он жив, и от смятения, о чем разговаривать и как себя вести.
Роджер снова отклонился на стуле, положив голову на спинку стула; слова давались ему с огромным трудом, и он прилагал большие усилия, чтобы связно их говорить, хотя делал это он очень медленно.
— Разговор с ним не удался. Когда я уже уходил, Тим спросил, люблю ли я его, и я сказал: «Да». И потом я поцеловал его. Я поцеловал его на прощание и сказал, что никогда не буду с ним, — закончил он ровным голосом и прикрыл глаза: сердце все еще колотилось, как бешеное, и появилось дикое желание вырвать его нахрен. — Я люблю его, но нужен мне не он.
— Родж… — рука Брайана нежно коснулась его ладони, и Мэй опустился на колени перед Роджером, положив голову на его ноги. — Прости, я же не знал этого. Прости за то, что я накричал на тебя за Тима, ладно? — прошептал он, смотря в стеклянные голубые глаза Тейлора с такой болью и переживанием, что Роджер лишь вяло на это кивнул.
