— Ты так и будешь молчать? Я, кажется, задал тебе…

— Да что такое, Брайан? — огрызнулся Роджер, распахнув глаза; его взгляд был таким холодным и раздраженным, словно Брайан сделал что-то не так, и Мэй, который вообще не понимал, что случилось, удивленно смотрел на бледное, как стена, лицо Роджера. — Ты мне что, мамочка? Отчитывать будешь?

Голос его был таким же ледяным, как и взгляд, и он продолжал держать руку на сердце, явно не горя желанием рассказывать, что случилось. Но Брайан был не дураком и уже давно научился различать состояния Роджера, и когда что-то плохое происходило, это «что-то» буквально читалось в поведении Тейлора. Он внимательно смотрел в эти красные затуманенные глаза и подрагивающие движения Тейлора и спросил:

— Ты курил что-то?

— Господи, Мэй, довольно, я…

— Я спросил, Роджер! Ты курил траву?

Он выжидающе смотрел на Тейлора, прожигая того глазами, и почти не дышал. Еще ночью Брайан чувствовал на подсознательном уровне, что что-то стряслось, но ему и в голову придти не могло, что Роджер — Роджер, который клялся ему, что завязал с травой, с наркотиками, — похоже, накурился или, того хуже, принял что-то. Мэю хотелось встряхнуть это «тело», но он держал себя в руках и только яростно глядел в глаза Роджера.

— Ты что, издеваешься надо мной? Ты курил или…

— Да, блять, Брайан, я курил! Я курил траву! Я курил траву в одном из клубов, и я соврал тебе, что иду работать в паб, и был я, знаешь где? Я был у Тима, и он вернулся, и я его поцеловал! — закричал вдруг Роджер не своим голосом, подскочив на стуле; он сразу же дернулся, как от резкой боли, и схватился рукой за сердце, возвращаясь на мягкую подушку; больше он ничего не говорил, прикрыв глаза.

Брайан замер на месте, с протянутой к Роджеру рукой — ему очень хотелось хоть как-то приблизиться к Тейлору и узнать, все ли было в порядке, — но сейчас он сидел в этой нелепой позе, пытаясь сделать хоть один вдох. Его пальцы обхватили рукоятку кресла Роджера, которое он так любил, и Брайан тихо спросил:

— Ты что?..

На большее сил у него не хватило.

Огромными бездонными глазами таращился он на Тейлора, лицо которого оставалось безразличным и отчужденным, словно тот летал где-то в другом мире, и не понимал, как после сказанных слов Роджер мог оставаться таким… таким отстраненным, словно не было у него никаких чувств вовсе.

— Я просто… ты виделся с Тимом? — голос его звучал так жалко, что Брайан даже смутился этому факту, а Роджер раздраженно посмотрел на него, сплетая пальцы рук на животе.

— Я же сказал, что да. Не заставляй меня повторять.

Слова Брайана были такими громкими и выводящими из себя, а мелкий дождь за окном выбивал этот монотонный оглушающий ритм, что это поднимало такую бурю злости и негодования в Роджере, что ему хотелось сорваться с этого места и закрыть это чертово окно и запихнуть тряпку в рот Брайану, чтобы он хотя бы пару минут помолчал.

Голова болела так, словно черепная коробка готова была расколоться; сердце кололо вот уже добрых полчаса, и ему было довольно трудно дышать; ему хотелось сделать хотя бы пару шагов, чтобы попытаться убрать онемение ног, однако сил не было совершенно никаких, и все, что он мог делать, — это смотреть в одну точку и стараться совладать со спутанными мыслями, которые лихорадочно вертелись у него в голове.

Роджер даже не был уверен, что именно спросил у него Брайан, и что именно он ответил, так что когда Мэй, лицо которого исказилось в гримасе боли, вдруг резко встал на ноги и отошел к окну, Тейлор совершенно не понял, почему это произошло, и только где-то в глубине сознания ему ответили, что было это из-за новости о Тиме.

Чувство вины перед Брайаном рассеялось с первым приемом мета, так что сейчас Роджер, прикованный к этому креслу на ближайшие пару часов, абсолютно не думал о том, чем обернутся ему эти слова, и как это утро могло закончиться.

Дрожащие пальцы Мэя зацепили штору, и он чуть отдернул ее в сторону, смотря на восходящее солнце; виднелось оно вдалеке, через прозрачную стену дождя. Сознание Брайан было ясным, и он прекрасно слышал каждое слово Роджера, от начала и до конца. То есть, Тейлор обманул его, что идет на работу, когда, на самом же деле, у него была назначена встреча с Тимом, и они, видимо, вместе пошли в клуб, где Роджер покурил.

До ужаса больно было осознавать все это, и Брайан не находил ни одного оправдания для поступка Роджера: начиная от вранья и заканчивая тем, что он курил траву вместе со Стаффелом. Он тяжелым взглядом посмотрел на Тейлора, приход которого еще десять минут назад ждал, как собачонка у двери, и сказал:

— Я рад, что Тим жив.

Тейлор, как и предполагалось, ничего на это не ответил. Он рассматривал глубокие трещины, что волнами расходились по потолку; Роджера трусило, словно в ознобе, и его бросало то в жар, то в холод; он все никак не мог унять дерганные движения, которые происходили не по его воле.

— Я думаю, — он запнулся, — я думаю, мне лучше уехать, — нарушил Брайан тишину, которая длилась около пяти минут в течении которых он неотрывно смотрел на деревья, что образовывали маленький лес; отсюда ему виднелось также озеро, в котором они с Роджером однажды купались, и это воспоминание укололо Мэя в самое сердце. — Наверное, успею купить билеты на послезавтра.

Тейлору в один момент показалось, что волна на потолке резко преломилась и побежала в другом направлении, и он дернулся, испуганно проследив за ней; трещины оставались на своих местах, не имея возможности двигаться.

Роджеру показалось, что он ответил Брайану сразу, хотя прошло уже довольно много времени.

— Куда?

И добавил:

— Никуда ты не поедешь, куда бы ты там ни собрался. Я так решил.

Брайан чуть ли не рассмеялся от этой фразы, хотя смех этот был бы ядовитым, и он вцепился в эту жалкую штору еще сильнее, боясь упасть. Ему казалось, что его ноги разом потеряли способность держать его прямо, и Брайану, помимо этого, хотелось прокашляться, словно он страдал приступами астмы.

— Я не понимаю, кто ты мне, чтобы решать, куда мне ехать, а куда нет, — сказал Брайан сухо, мельком глянув на Роджера, который все также отсутствующе смотрел на потолок и не производил впечатление человека, который хоть о чем-то сожалел или переживал. Это его поведение ранило посильнее даже той новости, что Роджер виделся с Тимом, и что у них… что у них был поцелуй — и это как минимум.

Брайана буквально мутило, и он не знал, что держало его в этой комнате: у него было дикое желание сбежать отсюда, сразу же собрав все свои вещи, чтобы больше никогда не видеться с Роджером. Он знал, что это «желание» было временным, и что уже завтра ему захотелось бы во всем разобраться и узнать, что же все-таки произошло, однако сейчас больно было настолько, что не хотелось уже и слушать.

Раздражение отобразилось на лице Роджера, и он громко проговорил:

— Кто я? Не делай из меня идиота. Я прекрасно знаю, кто Я тебе, так что оставь свои обиды при себе. Я не собираюсь их слушать!

За окном наклонилось дерево под сильными потоками ветра, и Брайан чуть ли не крикнул:

— Я не потерплю такого к себе отношения! Ты не в адеквате, Роджер, если говоришь мне все эти вещи! Я не имею ни малейшего желания выслушивать от тебя все то дерьмо, что ты сегодня сделал, — выпалил он на одном дыхании, пытаясь не обращать внимания на сбившиеся дыхание и тупую боль в районе сердца и живота. — Я уже все понял, Роджер. Я уже все прекрасно понял.

— Да блять… — прошипел Роджер, схватившись рукой за голову, — ты можешь так не голосить? Мне здесь, вообще-то…

— Да мне плевать, как тебе здесь! Ты хотя бы подумал, как мне, Роджер?

Из глаз Брайана покатились слезы, и голос дрогнул, как бы сильно он ни хотел скрыть свое волнение и боль, которые за секунду растеклись по всему телу и сжали внутренности.

— Хотя куда тебе? Тебе же на меня насрать! Ты же позвал меня сюда, чтобы развлечься, пока твой Тим непонятно где! Я знаю, Роджер, я все о тебе знаю!